Утро Данковский мог назвать удачным хотя бы потому, что пропустил его, лежа без сознания на кушетке Генерала в Управе. О нет, он вовсе не был так сильно ранен, как поначалу опасался Блок, но усталость, недоедание и нервное напряжение последних недель подкосили сильный организм Бакалавра. Иными словами, едва почувствовав себя в относительной безопасности, он заснул мертвым сном.
— Надеюсь, вы адекватно оцениваете свои силы, — сухо заметил Блок, когда Данковский после разговора с ним направился по делам, но в этих скупых и даже немного оскорбительных словах звучало искреннее беспокойство. Данковский развеял его небрежным жестом руки, но предложенный ему для самозащиты карабин все же взял. И направился в «Омут» — проверить, как чувствует себя Ева, не напугали ли ее солдаты, и принять забытый на столе в гостиной неоморфин, потому что кулаки у проклятых мясников были твердостью схожи с булыжниками, и у него, несмотря на всю браваду, раскалывалась голова.
Данковский не учел, что его бессознательное тело несли к Управе через весь город, ночью не смыкавший глаз, а днем — уст.
В «Омуте» Данковскому на грудь кинулась заплаканная Ева.
— Ах, мой Даниил…
— Все в порядке?!
— Да, но…
Сил удивляться у Данковского не было, и он потянулся за лекарством. Ева мягко перехватила его руку.
— Милый Даниил… — она зарделась, перебирая пальцами, но тут же смело подняла взгляд. — Я знаю, как жестоки бывают мужчины, и что они могут сделать…
Даниил без раздумий вложил бутылку в ее ладонь: надоедливая и фанатичная Ева или нет, но раз она нуждалась в обезболивающем, он не мог его забрать. Только коротко спросил:
— Кто?
Ева оттолкнула неоморфин, сжала ладони Даниила:
— Это совсем не важно сейчас! Прошу тебя, мой Даниил, я лишь хотела сказать, что знаю, как это бывает, и знаю способы облегчить страдания. Ты горд, но не мучай себя понапрасну, не надо скрывать боль, не со мной!
— Мучения — это разговоры с тобой! — Даниил нахмурился: голова ныла не переставая. — Как бывает что?
Ева коснулась его лица, в ее глазах не было жалости, лишь понимание и сочувствие.
— То, что мясники совершили с твоим телом в Бойнях.
Даниил заподозрил неладное, но прежде, чем он вымолвил хоть слово, ему всучили склянку пахучей желтой мази и белоснежный ком ваты. Только наверху, в своей комнате, Даниил сложил два и два… и решил, что ошибся. Да, несомненно, так и есть. Перебрав письма, накопившиеся за утро, он решил начать визиты с Виктора Каина, и тот вел себя совершенно замечательно, не делая никаких сомнительных намеков. Зато сын его оказался не то информированнее, не то прямее.
— Сволочи, — отрубил юный Хан. — Наверняка накинулись впятером на одного, иначе им бы вас не скрутить. Вон, как хромаете.
Он скрестил руки на груди.
— Но я вас жалеть не стану и просто так в Башню не пропущу. Пять карабинов — этого нам хватит, чтобы защититься.
Поразившись такой наивности и стараясь держаться прямее, Данковский поспешил в «Приют» и получил примерно такой же прием, как в «Омуте», разве что Лара не ссылалась на личный опыт.
— Я хотела отомстить, — сбивчиво объясняла она, отводя взгляд, — попросить вас достать мне пистолет, вы бы наверняка смогли, да? Но сейчас вам, наверное, надо больше отдыхать… Хотите поспать? Здесь безопасно. Я… я сделаю вам чаю, с травами, чтобы ничего не снилось. То, что случилось… Ох, простите меня!
— Не за что, — твердо объяснил Данковский, у которого девушка вызывала чувства покровительственные и почти отеческие. — Со мной случилось только то, чего желал я сам.
— Ох…
Обещав добыть пистолет и прийти на чай чуть позже, Данковский поспешил к Анне. Слухи бежали далеко впереди.
— Пятеро мужчин разом, — мурлыкнула Ангел, отдавая ему изношенный и разболтанный пистолетик. — Я тоже такое пробовала. Как интересно было бы сравнить ощущения!
— Их было семь! — рыкнул Данковский и поспешил к Юлии, с пистолетом и нервным тиком.
— Людям здесь слишком скучно, — поведала Люричева. — Да-да, несмотря на чуму! Конечно, они развлекаются сплетнями, иногда довольно забавными, честное слово. Вы знаете, что сошлись с мясниками оттого, что я вас отвергла? Потрясающая глупость. А теперь помогите мне спасти Лару. Право же, чего она думает добиться этим нападением? Мне кажется, в ней говорит лишь страх. Если знаете, где живет Ольгимский-младший, расскажите ему про ее дурацкую затею, не все же ему сидеть в четырех стенах.
Это все было не столь важно, как его собственная задача, и Данковский устремился на Склады, где у Грифа точно можно было купить пару недостающих винтовок.
И Гриф даже не стал ломить цену, вместо этого наклонился к Данковскому, заговорщицки понизив голос:
— Вот не думал-не гадал, что у меня со столичным дохтуром вдруг да окажутся общие интересы!
— Мои вкусы очень специфичны, — мрачно предупредил Данковский, но Гриф только зубасто ухмыльнулся.
— А ты приходи вечерком, вдруг я в них вписываюсь. Твирину выпьем, да и договоримся.
Данковский всерьез обдумал мысль обломать о него приклад-другой, но усилием воли вернулся к поискам последней винтовки. Может, она найдется у Бураха? Право, не убивать же ему ради этого солдат Блока!
Дойти до Машины он не успел, за первым же углом наткнувшись на пяток куривших и отлынивавших от работы патрульных. Те ретиво вскинули оружие, у кого какое было.
— Вы это, доктор. Мы тут люди эти…
— Порядочные, — подсказал другой.
— Ага, они самые. Мы всяких этих…
— Столичных.
— Ага, их самых. Не разумеет столичных обычаев. Душа к ним, это…
— Не лежит, — устало подсказал Данковский. — Отдайте винтовку, и я вообще про вас забуду.
— Ишь ты, мясники ему по душе, — донеслось вслед. — А ведь и верно, небось, в Столице как они никто не отыме…
Генерал с каменным лицом выслушал отчет Данковского об обычаях местных дам.
— Спасибо за информацию. Никто не пострадает. Какая бы личность сюда ни явилась, я отправлю ее домой.
Дальше все было совсем просто, и восторг от созерцания чуда Многогранника не испортил даже донесшийся шепот одного из песиголовцев «Ух ты, семнадцать мясников!». Отчитываясь перед строгой Лилич, Данковский все еще был в смятенном настроении и не удержался:
— Возможно, до вас дошли некие глупейшие слухи, ходящие весь день по городу.
— Мне безразличны ваши развлечения, — отмахнулась Инквизитор. — Впрочем, если вы и правда силой принудили всех этих Мясников взять вас лишь оттого, что вам отказали пять подряд женщин, больше так не делайте. Хотя это, конечно, ложь, так как не совпадает с вашим портретом, составленным мной.
— Это не так, — соврал Данковский, не моргнув глазом. — Мне отказали не пять женщин, а Гаруспик, чье сердце уже занято.
Взгляд Аглаи Лилич нехарактерно затуманился, и Данковский поспешил покинуть Собор.
У моста его нагнал Исполнитель. Данковский полюбовался на письмо в тонкой лапке, на перекинутый через плечо тугой сверток и на пару мясников, пытающихся слиться с местностью чуть поодаль.
— А сами они подойти к вам боятся и дали мне взятку коровьими шкурами тонкой выделки, — наябедничал Исполнитель. — Берите скорее письмо, оно от Матери-Настоятельницы.
«Бакалавр!» — значилось на бумаге четким и явно взрослым почерком, — «не обижай больше моих мясников. Если хочешь, чтобы они делали с тобой взрослые вещи, о которых мне пока не рассказывают, дари им подарки и говори добрые слова».
Данковский перевел взгляд на парочку, ожидавшую ответа, и нашел для них довольно много добрых слов. Мясники испарились, Исполнитель тоже. Вокруг вообще было довольно мало людей.
Данковский медленно выдохнул и досчитал от двадцати до нуля на латыни, а когда это не помогло, быстрым шагом устремился на Склады. Ему вдруг очень захотелось обсудить с Грифом специфику своих вкусов.
Таких как, например, твирин с шоколадом. Отчего только Бурах назвал это извращением? А если у кого-то в этом Городе есть шоколад, так это у Грифа.
***
В кабинет генерала ворвалась очередная дама с пистолетом и безумным взглядом. Блок, стараясь не вывернуть рук напавшей, отнял пистолет и отбросил его в угол и лишь потом пригляделся.
Дама была в мужской одежде. Короткая стрижка и борода тоже не добавляли ей женственности.
— Я отомщу тебе за Лару, зверь! — выдохнула дама мужским голосом.
— Ой, Влад! — пискнули из угла. Лара торопливо встала и обратилась к генералу: — Это Влад, я вам рассказывала. Он так здорово помогал мне! Он замечательный!
— Я понял, — кивнул Блок, потирая ушибленный о Влада кулак. — Благодарю вас за помощь с картой. Можете идти, я выделю вам солдат для охраны.
— Влад меня проводит, — выпалила Лара и немедленно покраснела. — Я хотела сказать…
— Конечно же я провожу, Лара! Я так волновался…
— …если вы его отпустите…
— Я никого не задерживаю. Прощайте.
У Блока была причина для недовольства. Первую даму, некую Ангел, явившуюся к нему, размахивая допотопным незаряженным пистолетом, он неосмотрительно угостил кофе, и слух об этом, очевидно, разнесся по всему городу. Лара Равель была шестнадцатой, пришедшей его «убивать».
Следующую посетительницу он непременно велит бросить в тюрьму на целый час!
***
Поздно вечером в двери «Омута» поскребся незнакомый Червь и протянул сонной Еве охапку трав и бутылок.
— Теплая женщина, добрая женщина, скажи холодному змею, что если он не насытился сорока мясниками, нас, Червей, ему и вовсе не хватит! Скажи ему, заставь поверить и оставить нас, а мы дадим тебе и травы, и твирин, и резные заколки из кости для твоих золотых волос. А хочешь, дадим тебе Невесту?
Ева потерла сонные глаза и всерьез задумалась.
