Месть

Хлоя

Дни пролетали со скоростью пуль, вылетающих из огнестрельного оружия. Я ходила в больницу, как просила мама, я ела, когда Сара приносила еду в мою комнату, я принимала душ каждое утро, умывалась и чистила зубы. Я прогуливалась по утрам, а вечером Том приезжал ко мне и мы проводили с ним время у телевизора, или на улице возле бассейна. Он не был рад, когда узнал, что я беременна. Он посматривал на мой живот с недоверием: слегка прищурившись и поджав губы, и никогда не трогал его руками, будто во мне жило какое-то чудовище. Поначалу это расстраивало и даже злило, но затем я просто смирилась - он не обязан любить ребёнка, живущего внутри меня. Его никто не обязан любить, кроме меня самой. На прошлой неделе я посетила университет, заполнила документы на приостановление учебы, и начала подготовку к появлению ребёнка в нашем с мамой доме, как никак подходил к концу уже четвёртый месяц. Меня преследовало постоянное ощущение чего-то неправильного. Я делала вид, что все в моей жизни налаживается, но ощущение жизни было скорее инстинктивным. А ещё я скорбела по отцу. Пик моего сожаления пришёлся на его похороны: в тот момент я возненавидела Райта, и это отдалило нас друг от друга ещё сильнее. Я боялась своих чувств, боялась любви, которую к нему испытывала, боялась того чувства ненависти, что поселилось глубоко во мне, боялась чувства скорби по своему отцу, потому что он плохой человек. Меня терзало чувство необходимого и неправильного. Я знала, что должна скорбеть, ведь он мой отец, но я не забывала, что он искалечил много жизней. Все его темные дела начали потихоньку всплывать, как только одна из девушек осудила его после смерти. Это быстро разлетелось по всему Ньюпорту, потому в социальных сетях люди не стеснялись и бурно выражали своё мнение. Иногда я читала комментарии. Некоторые из них были ужасными, а некоторые - сносными, но через некоторое время мне становилось совсем плохо, потому я прекратила сидеть в социальных сетях и удалила свою страницу на фэйсбук. Я винила и себя, за все произошедшее, в том числе. Кто-то из моих знакомых в университете спрашивал в комментариях под одной из записей - как мать и дочь не могли заметить его зверских похождений? Я и сама не знала - как, хотя, возможно, я просто никогда не хотела знать. Я никогда не копала глубже и меня мало интересовал досуг моих родителей по большому счету. Больше всего мама боялась, что признание той девушки вызовет цепочку новых признаний и кто-нибудь объявит охоту на нас, но пока что все было относительно спокойно. Я собирала свою жизнь по крупицам и училась жить по-новому. Жить без вмешательства своего отца и его преувеличенной опеки, жить без мужчины, в которого была влюблена с юности и его сбивающей с толку страсти. Казалось, что я жила, поставив на паузу все, что прежде было моим бытовым распорядком, но при этом я делала все то же самое. От своей матери я не узнала и слова про Райта, отчасти, потому что сама просила ее никогда не заговаривать о нем и его деле. Всего однажды она заходила в мою комнату с его именем на устах: когда узнала, что Стив (работник отца) - вышел из комы. Я знала, что это означает: несмотря на опасения - заключение Райта не увеличится больше, чем было предварительно указано. Мать Райта, Райан, его семья и Тристан благодарили Бога, а затем плакали, обнимаясь. Об этом я знала из уст Виктории, которая, кстати, звонила все чаще. Она держалась лучше нас всех, хотя поначалу она сильно переживала. Она боялась, что не скоро сможет прилететь из-за документов, но обещала заглянуть ко мне, как только вернётся, и я ждала, хотя давала себе обещание не ждать ее. Вычеркнуть Райта и всех, кто с ним меня связывает. Но не могла...разорвать те последние нити, что соединяли нас. На подкорках сознания, которые я тщательно скрывала, было ножом выточено его имя. Как и на моем сердце. Ничто в жизни не изменит моих чувств к нему. Я чаще слышала фразу «пройдёт со временем», но, черт возьми, у меня уже был опыт. И с течением времени для меня все осталось неизменным. Райт залез под кожу, поселился в моей груди, в голове, в венах. Он был всюду. Я видела его в лицах, проходящих мимо людей, видела его в рекламах, на билбордах, в магазинах... я постоянно натыкалась на что-то, что напоминало мне о нем. Постоянно. Я не хотела смиряться с его решением, но и отказывалась давить на него. Он должен был сделать выбор. Сам. И он его сделал. Только не в мою пользу. Когда я пришла от него, толком ничего не выяснив, разбитая и уязвлённая - мама нашла меня. Она рассказала мне все, что говорила ему. Про нашу родственную связь, точнее, ее отсутствие. Я радовалась всего несколько секунд, пока не вспомнила, что он уже знал об этом, когда я пришла к нему, но его решение не изменилось... - Хлоя? В мою комнату заглядывает моя мать. Ее гладкие волосы собраны в безукоризненную прическу на макушке и выглядит она свежей и отдохнувшей. - Мам? - Детка, к тебе гости, - тихо говорит она, - спускайся вниз. Мама выскальзывает за дверь, а я свожу брови у переносицы. Кто там? Я ждала Тома не раньше пяти... Я снимаю свои пижамные штаны и футболку и натягиваю чистые вещи из комода. Кажется, кофта стала мне малой...она смешно обтягивает мой живот, и я выгляжу как ребёнок, который вытянулся из своих старых вещей. Я снимаю кофту и ищу в шкафу оверсайз-толстовку. Накинув ее и легкие спортивные штаны со свободной посадкой, я быстро приглаживаю светлые волосы и собираю их в пучок на макушке. По лестнице я спускаюсь так быстро, как только могу. Мое сердце учащенно бьется и я испытываю волнение, хотя что-то подсказывает мне, что за ним последует горькое разочарование. В гостиной меня поджидает мой врач. - Что-то случилось? Что-то с моим ребёнком? - спрашиваю я, не здороваясь. - Здравствуй, Хлоя, - Сильвия широко улыбается, - нет, не переживай, все в порядке. Просто принесла вам результаты УЗИ, - она протягивает руку со сложенными в ней втрое бумагами. Я недоверчиво протягиваю свою, глядя на Сильвию, и забираю у неё документы. Нетерпеливо я раскрываю бумажки, мельком взглянув на довольное лицо своей матери. Она широко улыбается и едва ли не хлопает в ладоши. Мое сердце галопом скачет, словно пытается из меня вырваться. Мой взгляд цепляется за округлую форму черепа. Я хватаюсь за свою грудь, пытаясь остановить бешеное биение моего сердца. Меня накрывает огромная волна из эмоций и чувств и я присаживаюсь на край дивана. - Это... - начинаю я. - Это мальчики! - выкрикивает мама, хлопая в ладоши. - Мальчики... - тупо произношу я, плохо соображая. - Хлоя, у тебя двое парней, - объясняет доктор Перес, сидящая рядом. - Близнецы. Мама визжит, хлопает в ладоши, обнимает Сару, Сильвию, а затем подскакивает ко мне. - Дочка, у меня будет сразу двое внучат, - счастливо произносит она, сжимая в своих руках мои щёки. Я очумело смотрю на неё ещё несколько секунд. - Мальчики, - повторяю я. Мама кивает головой. - Близнецы, - снова говорю я. Мама снова кивает. - У меня будут мальчики, - выдыхаю я. Губы мамы растягиваются в широченной улыбке и она притягивает меня к себе. Сильвия и Сара о чем-то болтают, а я крепко прижимаюсь к матери. Из моих глаз брызгают слёзы, но впервые за долгое время я не чувствую себя несчастной и разбитой. Я чувствую себя целой и счастливой. Я отрываюсь от мамы и ещё раз заглядываю в листок УЗИ. Я различаю два малюсеньких силуэта, тесно прижавшихся друг другу, и меня просто сбивает с ног чувство всеобъемлющей любви. Кажется, я никогда не испытывала в своей жизни таких ярких эмоций, как сейчас. Мое сердце буквально надувается от нахлынувших чувств, как воздушный шар и я, наконец, смеюсь, прижав к себе лист УЗИ. Ко мне снова вернулась жизнь, во всех ее красках. Мама гладит меня, вытирает слёзы с моих щёк и целует меня. Как бы то ни было - она всегда была со мной добра, хоть иногда ее и заносит, и она уходит в работу с головой - я знала, что дальше у нас все будет хорошо. Мы долго обнимались, обсуждали, где сделаем комнату для мальчиков, решали, когда поедем за необходимыми вещами и где я буду наблюдаться. К счастью, мои мальчики были абсолютно здоровыми и достаточно крепкими, как сказала Сильвия. Я плакала, и плакала, но эти слёзы были другими. Я умывалась от всех тех неудач и бед, что преследовали меня. В моей жизни наступила новая глава, и я обещала себе сделать все возможное, чтобы мальчики прожили самое лучшее детство и им с лихвой хватало моей любви и любви их бабушки. Надо же, жизнь отняла у меня обоих мужчин, которых я любила, но подарила мне двоих, чья жизнь теперь полностью зависела от меня одной. Чья история начнётся совсем скоро. Чистые, непорочные, невинные души. После этих новостей я очень долго избегала плохих новостей, не думала ни о чем, и заботилась о себе. Я быстро набирала вес, мои щёки округлели, как, впрочем, и живот. Меня постоянно сопровождал Том и моя мама, и я очень много смеялась. Все было хорошо. Я лепила себя, воспитывала в себе чувство стойкости и уверенности. Я перестала чувствовать себя одиноко, ведь всегда со мной были мои мальчики. Лишь иногда, когда я оставалась дома одна, я вспоминала Райта. Сердце сжималось, а грудь наполняла тоска, но я поднимала руку, гладила свой живот, и все вновь возвращалось на круги своя. Я знала, что однажды он вернётся. Но теперь все будет иначе. Я не стану его ненавидеть, и, если он попросит, то я дам ему возможность встретиться с мальчиками. Я не смогу разлюбить его, наверное, уже никогда, но, по крайней мере эта любовь перестала приносить мне боль, когда я осознала свою беременность. Я была благодарна Райту и искренне верила, что для него все сложится хорошо, даже если без нас. В апреле, когда мой живот вырос до размера гимнастического шара (по крайней мере, мне так казалось) и я перестала видеть кончики своих ног, а сама я потяжелела на 18 килограмм, мама пришла с суда. Она не выглядела огорченной, грустной, или вышедшей из сил. Она выглядела спокойно, умиротворенно. Кратко она рассказала мне о результатах слушания. Суд вынес Райту приговор на тюремное заключение сроком на 10 лет, с возможностью освобождения досрочно за хорошее поведение. Кстати, Райану дали условный срок на три года, из-за которого он не может отходить от дома дальше, чем на 10 километров. Благо, что доехать до своего автосервиса ему хватало допустимых километров. Я позвонила Райану и высказала свои соболезнования, но он отмахнулся и просил заезжать в гости. Я звонила и Райту, но он так и не подошёл к телефону. Возможно, конечно, что подошёл и молчал, но я прислушивалась к каждому шороху, и не услышала и звука. Спустя час я положила телефон и больше не звонила ему. Уже будучи на 8-ом месяце беременности я набралась храбрости, и объявила о своей беременности матери Райта лично. Конечно, моя мама меня сопровождала. На вымученном лице Лиллит появилось счастливейшее выражение. Она плакала от счастья и умоляла меня дать ей возможность быть рядом. Конечно, я не стала отказывать, мальчики были ее внуками. Через ещё две недели, когда Вик, мама, Лиллит и я сидели в гостиной моего дома, а Сара подносила нам еду, мы бурно спорили, как назвать мальчишек. Мама умоляла меня назвать парней в честь ее любимого актера из 80-ых, Вик смотрела значения имён в интернете и выбирала наиболее хорошие по своему значению, а Лилит просто смотрела на меня, улыбаясь, и приговаривала, что будет любить их не взирая на выбранное мной имя. В итоге, я выбрала имена Ноа и Йен, не отсылаясь на значения и на кумиров. Они просто мне понравились. Через ещё одну неделю я родила двух замечательных мальчишек. Все прошло быстро и благополучно, несмотря на мои жуткие опасения. Конечно, было ужасно больно, когда начались схватки, и я благодарила Бога за то, что за один раз отстреляюсь за двоих. Вряд ли мне захочется рожать ещё когда-то... Мальчики были точь-в-точь, как две капли воды похожие на Райта, такие же черноволосые, но глаза оставались светлыми. Я радовалась, потому что думала, что хоть что-то досталось им от меня, но со временем их глаза стали темнеть. На выписке меня встречали все дорогие мне люди. Даже Тристан и Райан приехали, чтобы поздравить меня. Я не чувствовала себя одинокой. Первый день дома, когда я накормила Ноа и Йена, и уложила спать, я долго сидела рядом, трогая их за пухлые щечки. Я испытывала огромный спектр эмоций, основной из которых была, конечно же, безграничная, всеобъемлющая любовь. Она захватила все мое сердце, не оставив и капли места для чего-то плохого. В этот вечер ожил наш стационарный телефон. Я поморщилась, потому что напугалась, что звонок разбудит мальчиков, но они только сладко причмокивали во сне. Я подняла трубку и голос оператора уведомил, что звонок перенаправлен из Паркхёрста - тюрьмы, расположенной в западной части на окраине Ньюпорта. У меня был выбор, принять звонок или положить трубку, и я крепко держала ее у своего лица, хоть руки мои и затряслись, а ноги подкосились. Я села на пол рядом с телефоном, прижав руку к сердцу. Сначала я услышала его тяжёлый вдох, а затем приглушённый голос. - Хлоя, - первое, что выдал его хриплый голос. Тепло расползлось по моей груди, и я выдохнула. Скупая слеза - первая за долгое время - скатилась по моей щеке. Я шмыгнула. - Хлоя, - вновь произносит он. Очевидно, что ему сложно даётся этот разговор, и он также, как и я, не знает с чего начать. - Привет, - говорю я. - Привет. Я слышу только его тяжёлые вдохи и выдохи. - Я пытался, Хлоя, - его голос срывается, - я пытался оставить тебя, но не могу, понимаешь? Я замираю. - Мама сказала, что вы вернулись домой. Я так рад за тебя, детка, - по сбивчивому дыханию я понимаю, что Райт плачет. Впервые в жизни Райт плачет. - Я был уверен, что все пройдёт хорошо. Ты самая сильная женщина, которую я когда-либо встречал... - он замолкает ненадолго. - Я проклинаю тот день, когда пошёл на поводу у своей жажды мщения... я бы так хотел сейчас оказаться рядом с вами... Господи, ты... Скажи, я увижу их когда-нибудь? - с волнением спрашивает хриплый голос. Я качаю головой, словно он может это увидеть. - Конечно. Ты их отец, Райт, я не имею права отнимать у них это, - спокойно говорю я, вытирая соленые слёзы со своих щёк. Райт с шумом выдыхает. - Детка, - шепчет он. Мое сердце тянется к нему, а невидимые нити снова образуют между нами связь. - Хлоя, я так тебя люблю. Я не могу без тебя. Я пытался, честно. Это эгоистично, держать тебя при себе после всего, что я сделал... Между нами возникает неловкая пауза. - Я хочу быть с вами, Хлоя. Я мечтаю об этом каждую гребаную минуту. Его голос набирает обороты. - Я могу лишь надеяться, что однажды, когда я освобожусь, ты найдёшь силы меня принять. Райт рассказывал, что видел фотографии, которые ему принесла его мать. Он говорил, что его сердце чуть не лопнуло от гордости, ведь они так похожи на него самого. Он сказал, что никогда в жизни не видел таких красивых детей. Райт говорил, что его сердце просто разрывается от любви к ним, хоть он даже не видел их в живую, и он не представляет, что испытываю я, находясь рядом с ними. Он также похвалил меня за выбор имён. Я слушала его голос ещё несколько минут, прежде, чем его время закончилось и звонок просто отключился. Последнее, что Райт сказал мне - это то, что он меня любит. В этот вечер я долгое время сидела на полу, прижимая трубку к груди. «Я тоже тебя люблю, Райт»...