Терновый аромат

      М? Как заспанный хорёк высовываю голову из-под одеяла. Утро уже что ли? В эту ночь я спала, как никогда сладко. Не могу вспомнить, что снилось, но в остаток приятным бонусом мне осталось чувство одухотворённости. Начинаю понемногу раскачиваться. Рука под подушкой затекла, неспешно разминая её, сажусь на кровати, ещё не отойдя ото сна, осматриваясь вокруг. В комнате никого нет, но я точно помню, что Филатов упорно до победного не хотел уходить.       Сосед укачивал меня в своих объятиях до тех пор, пока я не стала засыпать, успокоившись и пригревшись. И даже потом, помню сквозь сон, как он уложил на подушку и плотно закутал одеялом, а я пыталась отправить его спать, аргументируя тем, что он устал, а я уже в порядке. Но Филатов, как упёртый, сидел и рассказывал какие-то идиотские сказки про девочку-недотёпу, которая постоянно находила приключения на пятую точку. Блин, чем же они всегда заканчивались?       Потирая ладошкой глаза, всё пытаюсь докопаться в памяти до развязки. Хотя события собственных прошедших суток очень туманны: у меня сохранились только кусочки реальности, но в них совсем нет того, как я умудрилась принять душ, как оказалась у себя в постели. Рассказ Максима Андреевича и тот - только в общих чертах. Ааа! К чёрту извращенца Филатова вместе с его дурацкими сказками! Сконфуженно зажмуриваю глаза и мотаю головой из стороны в сторону так, что волосы хлещут по плечам. Ася! Да, что с тобой не так вообще? Точно последние мозги отшибла, пока кубарем катилась! Кстати, про «кубарем». Осматриваю повреждения. Царапины уже покрылись кровяной коркой. Ничего особенно серьёзного и на том спасибо.       Вскакиваю на ноги и, как была в пижамных шортах и футболке, несусь в ванную. Холодный душ, жди меня. Со всеми утренними расстройствами даже не замечаю вовремя напряжённых разговоров на кухне. Зато когда выскакиваю в гостиную, как чёрт из табакерки, желание орать тем самым пресловутым чёртом возникает, как само собой разумеющееся. Сосед стоит спиной ко мне у плиты, помешивая нечто шипящее на сковороде. Один высоченный, широкоплечий друг Филатова сидит за столом, хмуро косясь в мою сторону испепеляющим взглядом. Нутром чую – тот самый недовольный Миха. Его лицо, в отличие от филатовского целёхонькое. Проскальзывает мысль о том, что лучше бы его потрепали. Рассмотрев всю гамму раздражения, перевожу взгляд дальше. Второй стоит вплотную к открытому окну и курит, выдыхая клубы дыма на улицу. Он самый низкий из этих троих и самый младший, но это только мои догадки. Его лица я не вижу. - Филатов, мать твою! – я верещу не своим голосом, да собрать все его заслуги вместе и засунуть ему в… в… - Кого хрена эти, эти люди делают в моём доме?! Что за притон ты устраиваешь, извращенец недоделанный!       Почему они смотрят на меня, как на полоумную? Даже виновник торжества завис вполоборота с приоткрытым ртом, хотя нехватки слов за ним не водилось раньше. Неопределённая тишина зависает ровно до того момента, пока с деревянной лопатки не падает горячая капля прямо на голую икру Филатова. Выругавшись себе под нос, неудачливый кулинар отправляет лопатку на столешницу рядом с плитой, а сам торопливо смывает с себя масло. - И тебе доброе утро, - наконец, расправившись со срочным делом, обнаглевший сосед, возвращается к плите, чтобы энергично перемешивать содержимое лопаткой, - знакомься.       Кулинар ловко подцепляет пару кусочков овощей в яйце на лопатку. Слегка подув, отправляет их в рот, а после решительно выкручивает газ, выключает. Теперь окончив с приготовлением завтрака, Филатов удостаивает меня полноценным вниманием своей распрекрасно персоны. Скрещивает руки на груди и опирается на столешницу нижними девяносто. Чтобы не оставаться в долгу тоже скрещиваю руки. Надеюсь, мой взгляд достаточно недовольный. - Это Миха, - Филатов кивает на того самого с целёхоньким лицом; в экстрасенсы что ли податься? – отличный парень, но твои выходки вряд ли его впечатлят.       Фыркаю. Прекрасно, потому что нелюбовь у нас с первого взгляда взаимная. Ещё раз пристально и хмуро рассматриваю мерзавца от линии роста волос до середины туловища и то, только потому, что там в основном обзор закрывает стол. «Надеюсь, ты понимаешь, что тебе здесь не рады, дорогуша?» О, по ещё больше помрачневшему взгляду вижу - более чем. - А ты, значит, Ася, - выдавливает из себя отстранённо вежливую улыбку, больше похожую на искусственную маску. Вот, как. Хотел оставить меня валяться неизвестно где под наркотой, а теперь строим из себя показную вежливость. Отвратительно. - Не утруждайся, - впиваюсь взглядом прямо в прищуренные глаза, не думай, что я запуганная мышь, эта битва за мной, - «мы её даже не знаем», - язвительно с толикой иронии, пусть не думает, что я сейчас буду распыляться в благодарностях, только потому, что он оказался с Филатовым в ту ночь, - пусть так и остаётся.       Одухотворённости, как и не бывало. Осадок от грубых слов снова поднимается из глубин памяти. Острые когти злости и обиды скребут душу. От них ведь зависела моя жизнь. Как может человек, чья сестра погибла такой ужасной смертью, быть не просто безразличен, а недоволен спасением такой же девушки? Вздрагиваю от неслабого удара по столу, с трудом сдержавшись, чтобы не отскочить назад. - Из-за тебя они смогли уйти, не заплатив по счетам.       Верзила поднимается с места, от чего напрягаюсь не только я. Парень у окна выбрасывает сигарету на улицу и пристально наблюдает за дальнейшими действиями друга. Филатов делает шаг вперёд, сокращая дистанцию до достаточной, чтобы успеть вмешаться. - Лучше бы ты была уже мертва, тогда Макс не стал бы тратить столько времени на поиски безмозглой девицы, которая напилась в ночном клубе и получила по заслугам!       Каждая новая фраза, как пощёчина. Нельзя. Нельзя быть настолько жестоким. - Да ты вообще ничего не знаешь обо мне! - В ярости делаю шаг вперёд, меня не пугает ни его рост, ни в разы превосходящая сила, - думаешь, что вся та дрянь, что лезет из тебя, должна сходить с рук, только потому, что, спасая меня, ты упустили шанс отомстить?       Я делаю ещё один шаг вперёд. Если нужно, я буду драться, чтобы отстоять свою честь. - Насколько нужно быть двуличной тварью, чтобы мстить за сестру и при этом желать смерти ни в чём невиновному человеку?!       Правда, рвётся из меня ядовитым потоком. И, да, я пожалею, что опустилась до его уровня и говорю такие ужасные вещи. И я бы продолжила, мне было, что добавить, но… - Вал, идите с Михой в машину, - Филатов уже откровенно стоит между мной и другом, почему-то укоризненно смотря именно на меня, - а с тобой, Ася, нам нужно поговорить.       Хрена с два! Не надо мне твоих сраных разговоров! Эта сволочь заявляет, что лучше бы я умерла в моём же доме, а поговорить Филатов хочет со мной?! Взбешённо разворачиваюсь на пятках, ударяя соседа по лицу волосами. Кулаки сжаты, скулы сводит от злости на всю несправедливость ситуации. - Я в ванную, а вы валите все отсюда. Спасибо за спасение безмозглой девицы, но дальше она как-нибудь сама… Одна.       Как я могла так ошибиться, подумав, что Филатову не плевать на меня? Столько раз я ещё должна промахнуться, прежде чем прекращу тщетные попытки найти такого человека? Чертовски обидно. Острые ногти впиваются в кожу ладоней. Стремительно направляюсь в ванную. Видеть не могу его больше. - А я Валя, но не называй меня так, - с беззаботным выражением лица второй друг Филатова привлекает к себе всеобщее внимание, пропускает длинные на макушке волосы сквозь пальцы, приводя причёску в порядок, - для друзей, просто Вал.       Кажется, пора отправлять заявку на Битву экстрасенсов. Вал оказывается значительно младше Филатова. Возможно, даже мой ровесник. Пара заживающих отметины от содранных прыщей и белесый шрам на подбородке, но это скорее особенности, чем недостатки. Вполне симпатичный да ещё и весёлый. Подружись я с ним, возможно, всепоглощающее одиночество не так угнетало... Глупость какая. Мысленно стону, отгоняя излишние размышления - запал гнева уже не настолько велик, но отказываться от первоначального порыва я не собираюсь. - Ася, - все еще хмуро киваю парню; ну, не огрызаться же на него в самом-то деле.       Губы Вала вытягиваются в улыбку полную неподдельного веселья, а глаза слегка прищуриваются. От него исходит столько позитива, что хочется впитывать и впитывать его про запас, наполняя каждую клеточку своего тела на случай тяжёлых времён. Однако... - Всем до свидания, - уже более спокойно, указываю "гостям" на выход, а сама скрываюсь за дверью ванной.       Обида занозой сидит в сердце. Никто мне не нужен. Скидываю одежду и чересчур резко перекидываю ноги через борт ванной, от чего бьюсь о металл лодыжкой. - Да, чтоб тебя, - от досады легонько лягаю в ответ.       Чуть не сорвав с крючков, дёргаю непромокаемую штору, цепляюсь к внешнему держателю душ. Выкрутив кран на полную, закрываю глаза, подставляя лицо под прохладные струи воды. Кожа вмиг покрывается мурашками. Но стремительно холоднеющая жидкость снова и снова гонит новые волны. Волосы прилипают к стене, воздуха от непрерывного потока воды, не хватает. Изредка улавливаю моменты, чтобы схватить ртом вожделенный кислород.       Остудив разум и тело, меняю температуру. Теперь хочется согреться, смыть с себя весь негатив и больше не думать. - Почему никому нет до меня дело? - совсем шёпотом топлю печаль в шуме воды, пока открываю гель для душа.       Аромат персика со сливками заполняет маленькое пространство очень быстро. Он щекочет рецепторы, будоражит смазанные воспоминания. Замираю. Бутылка с гелем для душа выскальзывает из влажных пальцев. Грохот от ее падения заставляет сердце пропустить удар.       Руки. Нежные прикосновения по всему телу. Я не краснею, нет. Багрянец заливает до кончиков ушей. Это больше, чем просто смущение, больше, чем стыд и злость вместе взятые. Это нечто новое, накрывающее с головой, как цунами и впредь уже нельзя игнорировать пережитых эмоций. Пазл складывается даже слишком быстро. Машинная дверь открывается с характерным звуком. Приоткрываю глаза. Картинка замыленная, ресницы кажутся невозможно тяжёлыми преградами, путаются, промоченные слезами. Чернота. И вот Филатов крепко прижимает меня к себе. Двери лифта раскрываются. Сосед делает шаг. Моя голова запрокидывается, кажется, я что-то пытаюсь говорить, но из-за неудобного положения выходят только хрипы. Чьи-то руки аккуратно перекладывают голову так, чтобы она опиралась в районе ключицы Филатова.       Чернота.       Вода, персик со сливками и нежная пена, плавными поглаживаниями по всему телу. Потом махровое полотенце, окутывает меня. Приоткрываю глаза. Прижимая меня к себе, Филатов толкает ногой дверь в мою комнату. Укладывает на кровать. Безмолвно наблюдаю, как он открывает шкаф с одеждой, достаёт футболку, шорты, нижнее бельё. Дыхание учащается. Я хочу снова ощутить прикосновение его рук. Меня влечёт с невероятной силой. Когда Филатов подходит и садится рядом, я тяну дрожащие пальцы к нему. Невесомо скольжу подушечками пальцев по обнажённой коже его руки. Низ живота наливается тяжестью. Сжимаю бедра, переминаюсь ими. Приятно, это какое-то безумие, но стоит Филатову наклониться, чтобы надеть на меня футболку, я со странной для моего состояния прытью обвиваю его шею руками, стараюсь прижаться всем телом.       Секундный провал.       Я пытаюсь сфокусироваться на лице соседа. Получается плохо, но его губы недовольно сжаты. Он борется с собой. Я чувствую это поверхностью кожи. Что же ты такой холодный. Чертовски медленно тянусь к его израненным губам. Мне так жаль, так жаль, что тебе причинили боль, но твоё лицо не способно испортить даже эти ненавистные ссадины. Просто шальные мысли или я шепчу это ему прямо в губы. Губы, так маняще близки. Припадаю к ним, как утопающий к глотку кислорода. Солоноватый привкус крови только добавляет пикантности. Но Филатов не отвечает. Я снова и снова касаюсь губами его губ. "Ася," - столько досады, внутренней борьбы в одном имени. С вымученным стоном Филатов запускает ладонь в мои мокрые волосы. Его губы в страстном порыве сминают мои. Пальцы сжимают волосы и я повторяю тоже самое с ним. Поцелуй томный, тягучий, как патока. Я дышу и не могу надышаться им. Провожу кончиком языка по нижней губе Филатова, нежно прикусываю. Мне мало, хочу зайти дальше. Приоткрываю губы, чтобы он мог углубить поцелуй. Но вместо вожделенного наслаждения получаю леденящее душу одиночество. Сосед с силой отталкивает меня на подушку, а сам нервно выпрямляется. Хватается за голову и мечется от окна до кровати взад, вперёд. Молчу. Наблюдаю за тем, как попеременно напрягаются мышцы, когда он проводит ладонью ото лба и вдоль волос.       Терзания, наконец, оканчиваются. Филатов садится рядом, берет мою руку в свои и успокаивающе поглаживает исцарапанную кожу большим пальцем. "Ася, возможно, ты не вспомнишь ничего. И это будет лучшим вариантом для тебя... для нас". Филатов сжимает сильнее. "Ты нравишься мне". Грустно усмехается. "Нет, меня влечёт к тебе. Ты полна юношеского максимализма, горяча, эмоциональна и... так и притягиваешь неприятности. Я ничего не могу сделать с желанием защитить тебя от всего на свете, но я не имею на это права. Не буду говорить, что это любовь с первого взгляда. Это вообще не любовь. Поэтому я вызываю к твоему благоразумию". Глаза полные печали находят мои. "Тебе всего семнадцать. Эти чувства не принесут счастья. Между нами не может быть ничего даже похожего на отношения. И дело не в законе. Последнее, чего я боюсь - это закона. Но между нами пропасть в восемь лет и это слишком много. Рано или поздно ты поймёшь, даже если не запомнишь этот разговор." Филатов прикрывает глаза и мягко целует меня в лоб. "Прости мне мою слабость". Ещё один жадный поцелуй. Сказанные слова не до конца понимаются туманным разумом, но то, как он их говорил... Безумное, страстное влечение совсем юных чувств сковывает льдом. Сердце норовит разбиться на множество осколков, но я даже не понимаю почему. Ведь я не пылаю к нему любовью, не признавалась в ней...       Стук в дверь прерывает лавину воспоминаний. Звонко ударяю себя по щеке. Дура. Дура. Ты просто глупая дура. Скулы сводит, зубы скрипят. Досада. Боль. Стыд. Как я могла творить такое. Как он мог отвергнуть меня, а потом так спокойно вести себя, будто не произошло совсем ничего. Я не люблю его. Не люблю и никогда не любила. На ладошках остаются следы от ногтей, губу уже щиплет от зубов. Стук становится настойчивее. Хватит! Рывком вылезаю из ванной, выключаю душ. Наспех вытираюсь полотенцем и просто благодарю судьбу за то, что так и не убрала банный халат в шкаф. Чересчур резко щелкаю замком и, не медля ни секунды, распахиваю дверь. За ней обнаруживается недовольный Филатов. Вспомни овно... - Ася, - сосед как-то излишне серьёзно смотрит на меня, в его взгляде явно читается - я маленький нашкодивший ребенок, упорно не желающий признавать вину; и это раздражает до дрожи в поджилках. - Не хочу ничего слышать, - стараюсь не встречаться с Филатовым взглядом, ведь нескрываемый стыд не перестаёт мучить, - я уже поблагодарила за своё спасение, - открываю дверь в свою комнату, - и за то, что... - слова никак не хотят подбираться, я тщетно тереблю подол халата, - за то, что...       Филатов недоверчиво блуждает взглядом по моему лицу, от чего скрывать эмоции становится просто до ужаса сложно. Да и получалось ли до этого - большой вопрос. - За заботу, - наконец, с плохо скрываемой ухмылкой подсказывает сосед. - И за неё тоже.       Язвительно? Пожалуй. И скрыться хочется подальше от его глаз, но упрямо не делаю ни шага. Слишком многое рвётся из глубины души, чтобы просто так оставить всё. - Ты не должна была говорить такое Михе.       Вот как. Не должна, значит. Плотно сжимаю пальцы в кулак. - О, - негодование плещется на самом дне глаз, но с каждым ударом сердца оно, вскипаярвётся наружу, - значит, ты согласен с ним?       Разворачиваться на пятках уже входит в привычку. Прищуриваюсь, впиваясь взглядом в серьёзные глаза соседа. Бровь вскидывается сама собой. Ну, говори же. - Ася, - строгость морозит почти физически, - давай присядем и обо всём поговорим.       Филатов всё так же буравит меня пронзительный взглядом. Не знаю, какой черт меня дёрнул, но я стремительно шагаю к дивану и плюхаюсь на него, слегка подпрыгивая вверх, закидываю ногу на ногу, скрестив сразу же руки на груди. Удовлетворенно выдохнув, сосед присаживается на расстоянии вытянутой руки. - Думаешь, будь я согласен с ним на твой счет, - Филатов откидывается на спинку дивана, из-за чего мне приходится повернуться в пол оборота, - стал бы я осторожничать? - Ты о чём? - хмурюсь, не нравится мне этот разговор. - Вчера машина этих ублюдков должна была "случайно" разбиться, - сосед прикрывает глаза, - никто бы не выжил, конечно.       Филатов приоткрывает один глаз, следя за тем, как меняется моя поза, выражение лица. С яростно негодования до глубокой задумчивости. - Но я вовремя заметил, как тебя бесчувственную затолкали в эту чертову машину, и все пошло не по плану. - Значит... - Ася, - Филатов жёстко обрывает меня, - Миха, да, к черту, все мы ждали этой возможности год. Сотни бессонных ночей, чтобы продумать каждую мелочь, отследить время и место, маршрут передвижения. Подготовиться. Миха жил только стремлением отомстить. И я собственноручно лишил его этой возможности.       Заметив что-то глубоко в моих глазах, Филатов отталкивается вперёд. - Я не жалею, - уверенно, прямолинейно, и сомнений нет, действительно не жалеет, - а вот Миха практически снова сестру потерял. Только теперь морально.       И вот он говорит, даже, признаться, убедительно и толика здравого смысла в этом есть: человек обезумел от горя, сам не ведает, что творит его обмотанный в тысячи самоедских, мстительных мыслей разум. Но и при таком раскладе желать мне смерти... - А о моих чувствах кто-нибудь подумал? - я смотрю на Филатова, но при этом сквозь него. Возможно, даже эти слова не адресуются конкретно ему, а долгое время саднящие, нарывающей душу, занозой теперь попросту вываливается на первого встречного, - меня накачали какой-то дрянью, увезли хрен знает куда и собирались... собирались, - флешбеками яркие представления после откровения насчёт Лизы заставляют ужаснуться, я была так близка, - сделать столько ужасных вещей. А тебя заботит то, что я отплатила твоему психованному дружку его же монетой?       Просто сидеть становится невыносимо сложно. Хочется подняться и метаться, метаться по гостиной, как раненый зверь. - Особенно после того, что... - осекаюсь; Господи, Боже, да, зачем я все это делаю? Что-то доказываю, пытаюсь призвать к пониманию и моей стороны тоже, но разве это нужно кому-то? Будь Филатову это нужно, он сам бы всё понял и защитил, или в крайнем случае не вмешивался с этой сраной заботой о друге, - ...забудь.       Эмоции чересчур быстро остывают, сменяясь простым пониманием - мы никто. Так было изначально и прошедшая ночь со спасением и моим последующим бредом, ничего не меняет. - Ася, - излишне шумно выдохнув, Филатов вымученно прикрывает глаза, трет пальцами переносицу. - Да, Максим Андреевич, - фыркаю, да, всё, что позволяет мне сейчас запутанность ситуации, только язвить и стараться, что Филатов что-то да поймёт, потому что я не понимаю своего вдруг возникшего старания что-то доказать ему. - Макс, просто Макс.       Кривлю губы. - Хорошо, просто Макс, - показалось или я на мгновение закатила глаза? - То, что вчера произошло, - слова тоже даются Филатову нелегко, он, будто подбирает их с осторожностью сапёра, - как много ты помнишь?       Как оказалось, помнила я много. По-крайней мере большую часть точно. Но сказать об этом, когда Филатов так спрашивает, прямо в лоб... Что не говори, не скидывай на наркотики и собственную невменяемость, но в самых потаенных уголках я понимаю. Он притягивает меня. И дело даже не в неоднократное спасении, и даже не в его внешней привлекательности, я чувствую в нем родственную душу, а моя... проблема усугубляет все в разы. Я банально боюсь, что признавшись даже себе, подпишу немилостивый приговор и снова обреку себя на страдания... К тому же Филатов уже пресек на корню любые мысли на его счет. И, думаю, это было самым правильным решением. - Достаточно. - Тогда ты должна помнить и то, что я говорил тебе.       И что прикажете делать? Ситуация все быстрее достигает точки, когда можно её смело назвать абсурдом. - Я прекрасно всё помню, - шиплю, выплевываю слова, как будто, сделав больно и ему, мне станет легче, - но я в упор не помню, когда это признавалась вам в любви, раз заслужила такой прекрасный монолог про боль от отношений и то, что я в силу своего юношеского максимализма пока не понимаю. Может все дело в банальном желании секса? Или это не вы рассказывали про одноразовых девочек, лёжа в моей постели?