Любовь, книги, рок-н-ролл

      Мужчина во всем сером сидел за рулем такой же серой BMW 76-го года и не торопясь ехал по главной улице Лондона. Он внимательно следил, чтобы стрелочка на спидометре не поднималась выше 20 миль в час, поскольку движение было, мягко говоря, неторопливое. Вскоре это неторопливое движение превратилось в абсолютно бездвижное. Мужчина осмотрелся по сторонам своими тёмно-серыми глазами, которые на свету отливали фиолетовым, и опёрся рукой на дверцу автомобиля, переведя взгляд перед этим на дорогие часы на запястье. Он опаздывал на встречу со своим старым другом на 20 с лишним минут. Всего несколько секунд назад, выглядя совершенно невозмутимо и по-странному весело для такого серого города, как Лондон, он тяжело вздохнул, упросив Господа или же Сатану, кто знает, чтобы это раздражающее недоразумение закончилось. Как только машин стало в разы меньше, а поток стал продвигаться не с улиточной скоростью, небезызвестный мужчина спокойно разогнался уже до 40 миль в час.       Спустя буквально 5 минут, мужчина в сером вышел из машины, остановив свой автомобиль на противоположной стороне улицы, прямо напротив книжного магазина под названием «А. З. Фелл», и закрыл ключом дверь снаружи. Он огляделся по сторонам в поисках движущихся машин и деловым шагом направился в книжный. Он снова надел на себя маску невозмутимости и безразличия, хотя на его месте любой человек хотя бы попытался поторопиться на встречу с человеком, после приветствия начал бы извиняться, но только не он. О нет, этот человек не был таким. Наоборот же, он скорее бы сделал так, чтобы любой человек, с которым у него должна быть встреча, будь то по работе или же просто так, чувствовал себя виноватым перед ним, но сам он никогда не опустится до такой пустой мелочи, как «извинения». «Зачем извиняться за то, что уже было совершено?» — думал мужчина.       Все же человеку в сером пришлось вытащить себя из раздумий, так как он уже подошел к двери в книжный магазин и потянул за ручку. Дверь с характерным ей щелчком открылась и впустила гостя внутрь, немного зло скрипнув. Что сказать, магазин этого человека недолюбливал, ведь тот часто устраивал в нем беспорядок, перебирая и просматривая книги, которые хозяин книжной лавки так старательно выкладывал в ряд каждый божий день. Но, что сказать, немного стеснительный и пухлый букинист не старался перечить своему давнему другу, ибо с самых школьных времен понял, что это бесполезно. Мужчина же никак не реагирует на выпады со стороны друга, лишь широко улыбается неестественной улыбкой, от которой становится не по себе. На то он и человек в сером.       — Азирафаэль? Выходи, хватит прятаться. Если я опоздал, это не значит, что не нужно встречать гостя, когда он приходит к тебе, — высказал свое показное недовольство вошедший в магазин приятель букиниста, обходя шкафы с книгами в поисках друга.       — Да, да, Габриэль, подожди секундочку, хорошо? Я сейчас тут… — сказал приглушенный голос из задней комнаты магазина. Как вдруг, спустя буквально несколько секунд, раздался грохот от падающих книг и разочарованный, полный грусти вздох, — а, впрочем, уже не важно… — негромко сказал Азирафаэль, и вышел из комнаты, отряхивая низ темно-бежевой жилетки.       Габриэль оценивающе оглядел Азирафаэля снизу вверх и коротко вздохнул, незаметно для товарища напротив закатив глаза.       — У тебя пыль, вот тут, — сказал Габриэль, брезгливо убрав небольшой клочок пыли с плеча белокурого букиниста и, быстро потряся своим большим, указательным и средним пальцами, скинул пыль на пол.       — Ах, да, м-м, спасибо, Габриэль, — неловко опустив взгляд, сказал Азирафаэль, преследуя глазами путь медленно левитирующего в воздухе клочка пыли, но спустя секунду встрепенулся, подняв большие голубые глаза на друга, — Могу я предложить тебе чаю, и потом мы можем обсудить все дела, с которыми ты ко мне приехал, хорошо?       — Мхм, — согласно промычал Габриэль, коротко похлопав Азирафаэля по плечу, поджав и без того тонкие губы. После чего развернулся и последовал к уголку с двумя креслами и диваном. Глазами он попытался найти самое сносное на вид кресло и, спустя несколько секунд поисков, уселся на светло-кофейное кресло, скрестив ладони на коленях.       Азирафаэль же, тем временем, прошел на кухню, заполнил чайник водой и поставил на плиту, перед этим помучавшись с ее прогревом. И, пока чайник нагревался, парень дал волю своим мыслям, задумавшись. Как же так получилось, что Азирафаэль, когда-то тихий, но умевший давать отпор обидчикам в школе, превратился в это? В мягкотелого (во всех смыслах этого слова) излишне скромного и стеснительного молодого человека 27 лет от роду. Что уж скрывать, ответ он знал — его дружба с Габриэлем и родители. Да, собственные родители, которые выгнали его из дома в 16 лет просто за то, что он любил. Нет, он не любил «вон ту миленькую девочку с двумя косичками и невинным личиком», с которой его все время до его так называемого «изгнания» пытались свести родители. Он влюбился в сорванца, хулигана и двоечника с огненно-рыжими волосами, светло-карими глазами и просто срывающей крышу у всех девчонок (и не только) походкой от бедра. В свое время Азирафаэль сходил от рыжего парня с ума, как какая-то девица, впервые увидевшая красавца-актера по телевизору, и теперь следящая за его жизнью, как за чем-то невероятным. Он постоянно рисовал его во всех ракурсах (хоть букинист и забросил рисование, но рисунки с этим рыжиком до сих пор лежат у него где-то в ящиках с книгами), которые были возможны в школе. Он посвящал ему стихи и музыку. Рыжеволосый парень был для него всем в школьные годы. Но есть одно большое НО. Несмотря на свою безграничную любовь к этому парню, Азирафаэль так ни разу и не подошел к нему за последние 2 года обучения в школе. Он часто упускал свой шанс, любя всем сердцем, но собственноручно обрезая любые попытки, пусть и неосознанно. Когда-то милый белокурый паренёк любил, но не был любимым. Но сейчас в его жизни сильно все поменялось, но все же неизменно осталось одно — он не был любимым. У него не было счастья. Ни в семье, ни с друзьями, ни в личной жизни.       От этих мыслей парень грустно улыбнулся, прожигая дырку взглядом в уже давно закипевшем чайнике, который измывался собственным пронзительным писком. Полностью из своих мыслей его вытянул резкое прикосновение к плечу. От этого букинист крупно вздрогнул и развернулся к Габриэлю, который недовольно смотрел ему в глаза.       — Ты чего застыл? Чайник, к твоему сведению, уже давно вскипел, — Габриэль поспешно обошел застывшего на месте друга, и выключил плиту, стоя к нему спиной, — ну так о чем ты задумался? Наверняка о чем-то шибко интересном, раз уж ты обо мне забыл буквально на 15 минут, пока здесь стоял, — нарочито незаинтересованно бросил Габриэль, самостоятельно разливая кипяток по кружкам, заваривая чай.       — Да так, неважно. Переутомился немного, и все. Вспомнил детство, — на выдохе проговорил Азирафаэль, опустив взгляд в пол, сделав вид, что его очень заинтересовала обувь на его ногах.       — Вспомнил детство, значит? А ты помнишь, как мы познакомились? — Габриэль все же повернулся к букинисту, легко улыбнувшись.       — Да, конечно, как такое забыть, -- смущенно хихикнул Азирафаэль, подняв взгляд на Габриэля.       — На той школьной вечеринке ты так надрался, что вся школа тебя просто не узнала. Я помню, как ты начал кадрить каких-то девчонок, а после того, как они тебя послали, ты так расстроился, что чуть ли не рыдал и размазывал слюни по моему пиджаку. А ведь мне было тогда 22, я пришел на твой выпускной гостем, — усмехнулся Габриэль, — я помню, как ты потом судорожно извинялся передо мной через Вельз. Постоянно выпрашивал у нее трубку, когда она разговаривала со мной.       — Ох, право слово, мне до сих пор стыдно за тот выпускной. Это было ужасно, — закрыв лицо рукой, сказал Азирафаэль, сильно засмущавшись от размытых воспоминаний о том дне.       — Ну что уж, у многих и хуже бывало. У меня вот был скучный выпускной. Почти никто не пил спиртное, а если и пили, то совсем немного. Вот, что значит — учиться в элитной и дорогой школе.       — Это уж точно, Габриэль. Ну ладно, спасибо, что приготовил чай. Извини, что я оказался в этом деле бесполезным. Ты и сам понимаешь, мне сейчас сложно держаться на плаву с продажей книг и содержанием магазина. Плохие мысли настолько часто проникают в мою черепушку, что я уже сам запутался, — на выдохе проговорил Азирафаэль, не убирая руки с лица, говоря всем своим видом: «Боже, помоги мне».       — Да ладно, чего уж тут. Со всеми бывает. Давай сейчас спокойно попьем чай, и… — Габриэль посмотрел на часы на своем запястье, — и у меня есть одна хорошая идея, как тебе можно отвлечься от всех проблем.       — Да? И что за идея? — воодушевившись, поднял взгляд на друга Азирафаэль.       — Тут у меня девушка сегодня выступает в одном баре. У нее своя рок-группа. Популярные ребята среди подпольных рок-групп, честно говоря. У них концерт в 8 часов вечера, и я хочу туда тебя отвести, — увидев крайне испуганный взгляд Азирафаэля, Габриэль быстро включил свою уверенность и напористость, — не бойся, Азирафаэль, это всего лишь концерт, а не собрание сатанистов. Нечего так на меня смотреть.       Азирафаэль, честно говоря, не был уверен, что это не собрание сатанистов. Он действительно испугался того, что может оказаться в окружении сотни людей с нынче модными косухами и джинсовыми куртками, которые трясут своими длинноволосыми шевелюрами, как будто в них вселились демоны. Парень боялся таких людей, остерегался их, ведь кто знает, что в головах этих… рокеров. Таким, как Азирафаэль, там уж точно не место.       — Габриэль, я не думаю, что это хорошая идея… — замямлил Азирафаэль, как тут же его резко прервали.       — Никаких «не думаю». Я вижу, что тебе нужно раскрепоститься, выйти из своего кокона из пыли и книг. Для тебя это будет полезно, поверь мне. Тебя там никто не тронет. Рокеры — ребята мирные, хоть и немного взбалмошные, — заверил Азирафаэля Габриэль, помешивая чай в своей кружке.       — Да уж, точно мирные ребята, которые за свои гитары готовы человека в рабство продать… — тихо проговорил букинист, но человек напротив его все же услышал, и залился громким хохотом.       — Откуда ты это взял, друг мой? Из своих дурацких книжек? Так вот, выкинь этот мусор из головы, это неправда,— успокоился Габриэль, периодически пропуская тихие смешки.       Азирафаэль еще сильнее сжался, смутившись смехом товарища, и обиженно смотрел на него.       — Так что не бойся, поедем сегодня с тобой на концерт. Вход для нас будет бесплатный, я договорюсь. Все же, умные люди должны быть развиты во всем. Так ведь, Азирафаэль?       — Да, я думаю, что так и есть… — снова промямлил Азирафаэль, сев за обеденный стол и совершенно забыв о своем чае, который ему так любезно сделал Габриэль, — так, когда ты там говоришь, этот концерт? — выдохнув, спросил Азирафаэль.       — В 8 часов вечера, через 35 минут.       Ужаснувшись, Азирафаэль вскочил со стула и направился в главный книжный зал, направив свой взор на большие старинные часы, которые действительно показывали время «19:25». «Божечки, как же так время быстро пролетело?» — пронеслось в голове у белокурого парня.       — Что, удостоверился? Тогда давай, пей свой чай, и нужно будет выходить, — на вопросительно-грустный взгляд парня, Габриэль продолжил, — нужно занять лучшие места. Там, как-никак, моя девушка выступает, и я хочу ее видеть во всей красе, — по-нежному улыбнувшись произнес мужчина, поставив свою кружку в раковину, и передав кружку с остывшим чаем Азирафаэлю.       Азирафаэль снова вышел из транса, приняв кружку и начав медленно пить. Как же так? Всего 35 минут, и он окажется в толпе обезумевших людей, которые запросто тебя растопчут в порывах своей музыкальной эйфории. Азирафаэль почувствовал мурашки на спине и, немного поерзав на месте, допил весь чай и поставил кружку в раковину, помыв сразу две кружки.       — Ну что, Азирафаэль, пошли. Хватит там свой остывший чай пить, — проговорил Габриэль, уже ждавший своего неторопливого друга у выхода из магазина.       — Сейчас, сейчас, — пробормотал парень, и, домыв посуду, вышел из крохотной кухоньки и направился к Габриэлю. Тот же, не дождавшись Азирафаэля буквально несколько секунд, вышел на улицу и деловым шагом, каким он шел в книжный, направился к своей машине.