В нашем тихом омуте

— Хей, лидер. А если кто-то будет умирать, ты исполнишь его последнюю волю? — Скорее всего - да. — А мою? — Да? Так спрашиваешь, как будто ты не один из всех. — Ну, не стоит забывать, что как-никак, но ты меня ненавидишь. Тогда на это Шигараки лишь цокнул, сейчас почему-то вспомнил. Бой. Долгий. Глупый вызов от каких-то уродов. Крови потеряно много, жизней? На кону одна, которую ищут с получаса. — Я осмотрела везде! Его нет в этой стороне! — произносит Химико, с дорожками от слёз на щеках. Рядом останавливается Джин, пытаясь отдышаться: — В этой тоже нет! Мы его не найдём! Нельзя прекращать поиски! — Меня больше интересует, где пропал ещё и Шигараки. — подходя, спрашивает Спиннер, и мотает отрицательно головой, на немые вопросы ребят. — Ситуация из плохого кинофильма. — бросает Компресс, снимая маску. Снова мимо. Шигараки идёт. Не знает куда, не знает для чего. Идёт. Надеется найти. Шигараки готов уже молиться всем Богам, о которых он когда-либо слышал, только чтобы найти этого придурка. Шигараки слышит запах гари. Знакомый до боли запах. Даби! — Даби! — лидер ускоряет шаг, и подхватывает на ходу союзника, который валится с ног. Томура успел заметить, что у того кровотечение в правом боку, за который тот держится рукой. А по вымотанности и по тому, что штопаный весь в грязи и пыли, лидер понимает, что падал он уже неоднократно. С его состоянием, не понятно как он до сих пор живой. А Шигараки рад, что молился за это. Пожертвовав своим плащом и сделав из него хоть немного мягче поверхность, Томура опускает Даби на землю. Что стоит делать верно: посадить его или положить — он не знает. Парень ложится, лидер не спорит. — Даби… Ты ещё здесь? — присаживаясь на колени сбоку, спрашивает Томура, проводя руками по чужом лице. Рад, что не стоит беспокоиться о причуде, благодаря перчаткам. Голубые глаза смотрят на него. Реагирует кажется. Сдержанный кашель, точнее назвать, хрип и улыбка. Искренняя. А у Томуры слёзы наворачиваются, знает, что малая вероятность того, что увидит её когда-то ещё. — Здесь-здесь. — хрипло, но… но с этой улыбкой... Даби, чёрт возьми, не смей умирать. — Эй, ты чего, лидер? — более живее, восклицает штопаный, когда его плащ сжимают, а на чужом лице заметны слёзы. — Но! Успокойся, всё же нормально. Нет, совсем точно не нормально. — Томура-кун, успокойся, а? — Шигараки чувствует чужие касания, чувствует, какая у парня горячая рука и насколько она натерпелась за сегодня всеразличных царапин. И не только сегодня. Хватка слабеет. А на имя сейчас все равно. Хочется слышать и в будущем. Постоянно. Каждое утро. День. Вечер. Ночью. Пожалуйста, Господи… — Кстати, — рука отводится, и Томура хочет вернуть её обратно, и чтобы его не отпускали, — помнишь, ты говорил, что исполнишь последнюю волю кого-либо из нас? Вспоминал. — Помню, очень хорошо помню. Какое твоё желание? Пожалуйста, чтобы в действительности не последнее. Пускай их найдут другие, пока окончательно не поздно. — Такой мгновенный ответ, — Даби улыбается по-идиотски, а Томура отводит взгляд, сжимая крепче зубы. Плащ не отпускает. — Хэй, рукастый, — обращает внимание обратно на себя, — поцелуешь меня? — Болван… Безусловно Шигараки ожидал чего-то тупого, с первого разговора на эту тему. Знал, что он попросит что-то бредовое, но, не думал о том, что это желание будет, пожалуй, на все их будущее для него. — Ты сейчас серьёзно? Переспрашивает, чтобы удостовериться, что это не дурацкая шутка. Да, штопанный из тех людей, которые шутят и в последние минуты жизни. Вот знаете этих людей, которые не многословные, и по них невозможно понять, кем они являются по жизни: пессимист, реалист или оптимист. Так вот, этот придурок из отряда: «Ты из меня слова не вытащишь, но, я буду наиболее оптимистичным во время своих похорон». И это почему-то цепляло. Цеплял этот придурок своим стилем жизни. Хотелось неоднократно расспросить, почему и как он так живёт. Хотелось узнать о нём намного больше, чем он разрешал. — Вполне. Моё последнее желание - твой поцелуй. Хочется зарыдать. Завопить во весь голос. Зарыться в черные волосы и сказать, чтобы прекратил эти разговоры, чтобы прекратил нести чушь, о том, что это последние моменты в его жизни. Хочется, чтобы их наконец спасли, даже тот самый герой. Пожалуйста, Всевышний, услышь же… — Я… — Ты обещал, Томура-кун, а обещания у нас всегда сдерживают, верно? Законы Альянса таковы. — Даби слабо пожимает плечами, и когда его плащ наконец-то отпускают, он, опираясь об левую руку, садится. Шигараки придерживает одной рукой его за спину, а потом отводит её. Встряхивает волосы и собравшись с мыслями тянет руку к чужому родному его лицу. Держит пальцами за подбородок, и… И убирает руку. — Я не могу. Неправильно это. Не может. Лжет. Но, хочет. — Я настолько противный тебе, так ведь? Даби, что за бред? Нет. Разве если был противным, он бы сидел здесь? Рядом? Пытался бы успокоить слёзы? Слёзы бы, вообще, шли если ты был бы ему противен? В этом и дело, что нет. Шигараки встаёт на ноги, ступает несколько шагов со стороны в сторону, под непонимающий взгляд союзника, а потом, мотнув головой, подходит обратно. Перекидывает одну ногу через Даби и, опять-таки, садится на колени. — Если бы ты был мне противен, я бы этого не делал. Шигараки накрывает его губы своими. Очень «сухой» привкус пыли, вперемешку с кровью и, спустя несколько мгновений, с солеными слезами. Томуре больно. Томура не хочет, чтобы этот их поцелуй был первым и последним. Он не хочет казаться слабым, но, по-другому он сейчас не может. Его щеки снова касается чужая рука и он разрывает поцелуй. — Спасибо, давно мечтал об этом. Мечтал он. Почему нельзя было об этом сказать и получить это в лучшей обстановке, в уютном, насколько возможно, баре или в комнате кого-то из них двоих. Нет же, он держал это желание именно на этот чертов случай. — У меня тоже тогда будет желание. — Какое? — Назови меня «Тенко» и расскажи то, что ты давно хотел. Шигараки уверен в своих словах, как никогда прежде. Он хочет услышать. Знать, что он не ошибается. Даби издает хриплый смешок: — Тенко-чан~, — приторно-слащаво, Томуре хотелось бы слышать чаще, произносит парень, и в голубых глазах заметна искра. Томуре кажется последняя. Боже, пожалуйста, стой. — Я любил, люблю и умру с любовью только к тебе. Я люблю тебя, Тенко. Я благодарен жизни, что мы смогли познакомиться с тобою. Надеюсь, в другой жизни нам удастся быть счастливыми вместе. Другой жизни… Существует ли такая? А если и так… Они заслужат её? А можно, чтобы здесь и сейчас, они были этим «вместе»? — Я не хочу чтобы ты умирал. Я не хочу чтобы умирали «мы», которым не было дано шанса на сосуществование. Я люблю тебя, Даби. Голос срывается и слёзы уже не желают останавливаться. Даби, стараясь не навредить коже, вытирает дорожки пальцем, при этом улыбаясь. Мягко. Так, как не улыбался никому. Так, как улыбался бы Томуре каждое утро. Слёз из-за этих мыслей только больше. — Тенко, я… Я всегда буду рядом. В любой из реальностей и миров. — Придурок… Даби улыбается, а Томура замечает кровь поступающую с уголков губ парня. Стоп. Нет. Их ещё не нашли. Пожалуйста, Боже, нет. Немного ещё времени дай, прошу. — Помни, что я всегда ряд-

Реплика обрывается. Даби отключается. Томура срывает голос криком.

Их находят.