Один шрам у нее прямо под грудью. Почти идеально круглой формы, и кожа на нем все еще болезненно чувствительная. Другой шрам — чуть ниже, уже на животе, Ханна шумно выдохнула, коснувшись его. Странно, но она уже не могла вспомнить, какой из них остался после арбалетной стрелы, а какой — после предательского ножа в спину. От еще одного раза никаких следов не осталось, но она готова была поклясться, что до сих пор чувствует железную хватку на своей шее. Кажется, по-настоящему Ханна испугалась только тогда — не тогда, когда этот психопат ударил ее ножом в живот, не тогда, когда он бросил ее одну в тюремном мире, своем личном аду, а именно тогда, когда он в машине схватил ее за горло, и Ханна поняла — ей не выбраться, ему не нужна собственная магия, чтобы быть сильнее ее. Дверь открылась почти бесшумно, но Ханна увидела отражение вошедшей Бонни в зеркале и тут же одернула майку. В конце концов, Ханна не жалела. На ее месте могла оказаться любимая кузина, которую девушка всегда воспринимала, как родную сестру, они ведь, обе ведьмы Беннет, до последнего спорили, чьей кровью воспользуются для заклинания, кто будет его произносить. Но Ханна не жалела, совсем.
Ведь каждый день, «прожитый» ей в тюремном мире, в полном одиночестве и с жуткими мыслями про то, чтобы закончить все это, сдаться, стоил улыбки Бонни. Она и без этого слишком много натерпелась. Святая мученица Бонни Беннет, готовая даже ценой своей жизни спасти друзей… и не всегда получающая подобное в ответ. И Деймон, впервые по-настоящему полюбивший… как Ханна могла бы не отправить их вдвоем? Никогда бы не простила себя, если бы она вернулась, а Бонни или Деймон — нет. Решение именно в тот день воспользоваться магией Ханны оказалось действительно судьбоносным.
— Что хотел Деймон? — спросила Бонни, садясь на кровать. От Ханны не ускользнуло с какой тоской сестра посмотрела на пустующую кровать Кэролайн. От мыслей о том, что сейчас может натворить всегда солнечная Кэр, отключившая человечность после похорон матери, предательски сжалось сердце… Самой Ханны, кстати, здесь быть не должно, потому что она не студентка колледжа, но после ее возвращения из тюремного мира Бонни сказала, что никуда ее от себя не отпустит… и не сказать, что Ханне вообще хотелось куда-то сбегать. — Ты бледная. — Деймон даже не удержался от замечания о том, что она как труп, и Ханна смеялась, но совершенно не искренне — побудешь тут не трупом, когда столько всего за короткий промежуток времени навалилось…
— Когда я была
там, — вот вслух упоминать о своей тюрьме смелости так и не хватало, и Ханна стабильно игнорировала роковое «тюремный мир», предпочитая использовать заместительные, — все вокруг… знаешь, такое ощущение, что карточный домик начал складываться. Я стояла в том тоннеле, но потом… пошел снег! — Ханна все еще не отошла от зеркала, сделав вид, что ужасно увлечена расчесыванием волос. Простые, казалось бы такие обыденные вещи теперь казались сказочными сокровищами, да и… когда она рассказывала о своем заключении, от взгляда Бонни хотелось плакать. Она ведь корит себя за это, хотя ни в чем не виновата. — Я снимала все на нашу камеру, — это они ведь друг с другом давили из себя улыбки и рассказывали, что все будет хорошо, а камера — возможность остаться наедине с собой и выговориться, — и… в общем, когда я все-таки смогла начать заклинание, я увидела женщину, камера успела зацепить ее. Бонни, это была мать Деймона…
— Что? — недоверчиво переспросила Бонни, ведь все они прекрасно знали, что мать братьев очень рано покинула их. — Но ведь… ты уверена? — Хотела бы быть не уверенной, но глаза Деймона, когда он увидел женщину на записи, забыть не могла. Даже слова не нужны были, и Ханна, маленькая девочка внутри которой все еще скучала по родителям, особенно остро восприняла его боль. Да и, на самом деле, общая проблема сблизила их, раньше Ханна почти не общалась со старшим Сальваторе, а сейчас, вернувшись, кинулась его обнимать, едва не сбив с ног.
— Он мне тоже говорил про то, как она умерла, — перебив сестру, призналась Ханна. Скрывать эмоции уже становилось бессмысленно, и она метнулась к Бонни, села рядом с ней, крепко обнимая. Больше всего, находясь в вынужденном заключении, жадная до телесных прикосновений Ханна сходила с ума без возможности просто прижаться к кому-то. Немного обескураженная такими переменами настроения Бонни обняла ее в ответ, гладя по волосам. — А сейчас он позвонил мне и на полном серьезе рассказывал, как сильно Кай Паркер желает со мной увидеться. Если честно, я немного… в шоке.
— Ханна, нет!
На самом деле, не такого она ожидала, четыре года назад вернувшись в Мистик-Фоллс. В шестнадцать родители разошлись, потребовали выбирать, с кем она останется — а Ханна просто решила уехать к любимой Бонни, ей даже дали денег на первое время и довезли до города, настоятельно прося еще раз подумать. Кто вообще придумал заставлять детей выбирать между родителями? Лишать ребенка возможности встречаться с отцом, если он выбрал мать? Первое время Ханна безостановочно плакала на плече Бонни, а потом, повзрослев, поняла одну простую вещь — на самом деле, родители просто воспользовались удачной возможностью и сплавили ее, решив тем самым вопрос «с кем ты останешься?». Когда осознала это, стало намного легче, и с Бонни — да и с бабушкой Шейлой — Ханна всегда была в прекрасных отношениях. Да и… вдвоем становиться сильными ведьмами рода Беннет все же было проще. Ханна даже удивиться не успела неожиданно проснувшейся силе. Все завертелось.
Несколько похищений первородными вампирами, точнее, как однажды сказал Кол, «временное лишение свободы с целью получения дальнейшей выгоды». А что? Расчет простой, если одна Беннет не соглашается, то вполне можно прихватить и другую. Особенно «теплые» взаимоотношения у Ханны сложились как раз с Колом, и от того вдвойне приятнее было немного взорвать ему мозги, когда первородный решил напасть на Бонни. Тогда Ханна вдруг неожиданно поймала себя на том, что она… как будто бы разучилась бояться. Трудно вообще испытывать страх, когда твой день стремительно превращается в «этому объясни, почему гибриды не получается, этого иссуши, а еще разорви связь Елены с ними, и вообще, как насчет провести какой-нибудь ритуал?». Потом был Сайлас. Вместо страха была бесконечная усталость и какая-то… обреченность. Зачем решать, если все было предрешено до них? Ханна устала. Антимагическая граница на родном городе. Тюремный мир. Безнадежное одиночество и… боль.
И он. Малакай Паркер. Убийца собственной семьи, ведьмак, не обладающий собственной магией, бросивший ее в тюремном мире. Ханна дурой не была, понимала, что должна злиться, и первые несколько… дней? недель? после того, как Паркер ее оставил, Беннет только и жила мыслями о мести. Еще в их первую встречу Ханна заметила за Каем какую-то болезненную заинтересованность огнем, шальную улыбку, когда Бонни окружила его кольцом пламени, вызванную отнюдь не возвращением магии ее сестры, то, что первое заклинание, которое вспоминает Кай, было именно «Incendio» — и она в красках представляла, как заставит неправильного ведьмака гореть, как раньше инквизиция с ведьмами делала.
А когда вернулась в реальный мир, то… ничего внутри не осталось. Никакого желания мстить, которое поддерживало ее в первое время.
Абсолютная пустота.
— То, что он объединился с Люком и получил часть его качеств, не значит абсолютно ничего! — возмущенно воскликнула Бонни. Ханна чувствовала, как магия бушует в сестре, готовая в любой момент отозваться на гнев девушки. — Ханна, этот конченный психопат пытался тебя убить! — Верно. Пытался убить, несколько раз, и убил бы… только вот почему не добил?.. Он видел, как Ханна творила заклинание, ему нужна была только ее кровь и магия… но он оставил ее в живых. И даже немного поспособствовал ее спасению, потому что… неужели знал, что выберется?
И это Ханна должна была злиться. Это Ханна должна была ненавидеть, чувствуя искрящуюся магию в пальцах, представляя, что это она будет делать больно ему, а не он ей. Деймон обрисовал вкратце всю ситуацию с кланом близнецов, рассказал, что Кай теперь намного сильнее, но это не могло испугать Ханну, одну из ведьм рода Беннет. Ханна закрыла глаза, пытаясь пробудить в себе ту ненависть, обиду и боль, потому что она ведь… поверила ему… но в душе не было абсолютно ничего, только холод.
— Назови мне хоть одну причину того, зачем коварному психопату нужно встретиться со мной, — как будто бы и не обращаясь к Бонни, произнесла Ханна. Было очевидно, что Деймону что-то нужно от Кая, и тот согласился только за встречу с младшей Беннет. В связи с тем, что Ханна видела Лили Сальваторе в, судя по всему, втором тюремном мире… сердце снова сжалось. Но Ханна не сказала Бонни о своей полубезумной догадке. Ханна, на самом деле, иногда еще больше мученица, чем Бонни. — Правда, Бонни, назови мне хоть одну причину того, зачем коварному психопату так добиваться встречи со мной, что он даже до Деймона дошел?
— Чтобы втереться в доверие, а потом использовать в своих целях? Он же обычно именно этим и занимается, — язвительно отозвалась старшая Беннет. Ханна отстраненно подумала, что теперь в какой-то мере понимает Кэролайн, отключившую человечность, ведь это так просто… ничего не чувствовать. — Я против, Ханна. Я категорически против.
— Я сказала Деймону, что подумаю, но ничего не обещаю, — ответила Ханна. Только вот для самой себя она все уже решила.
***
Деймону в итоге она так и не перезвонила, потому что внимание переключилось на Кэролайн и эту мутную вечеринку, на которую она всех зазвала. Грохочущая музыка, беспорядочные дерганья пьяных тел, сборища отбитых придурков, считающих, что им все дозволено — Ханна, быстро позабыв о поисках Бонни, на воздух почти бежала, не разбирая дороги… и это было похоже на сюжет какой-то дешевой мелодрамы — она врезалась в кого-то, а когда подняла глаза, и их взгляды встретились… как будто разряд тока по телу прошел. Ханна отступила на шаг назад, но больше инстинктивно. Чуть позади стоял как будто бы виноватый Деймон.
— Он пообещал, что расскажет про маму, — признался он, но Ханна и не думала злиться на него — она бы тоже сделала все что угодно, если бы речь шла о ее родителях. Что иронично, они же тоже ее… предали?.. Ханна во все глаза смотрела на Кая, в глубине души ожидая какого-то подвоха. Внезапного решения перебить всех присутствующих, например. Ханна думала, что, когда она увидит его, в ней наконец-то проснется ненависть, которую она должна была испытывать, но все еще ничего не было. Взгляд у Кая странный — не менее растерянный, чем у нее.
— Приве-ет, — после показавшегося вечным молчания протянул Паркер, а Ханна будто бы снова видела перед собой парня, который вдруг решил приготовить ей ужин в честь Дня Благодарения. Ответных слов не нашлось. Деймон рядом закатил глаза, что-то сказав про то, что Каю надо поторопиться, пока Сальваторе не решил свернуть ему шею, но Кай его не слышал — а Ханна просто не слушала. Какой-то совершенно растерянный, и это — психопат-убийца, заточенный своим кланом в постоянно повторяющемся дне!
Он просил прощения — ее как будто снова пронзила тяжелая арбалетная стрела.
За всю ту боль, что ей причинил — в тело вонзается нож, и вдвойне больнее от того, что она поверила.
За то, что оставил ее одну — на горле будто бы сомкнулась ледяная рука… смерти?
И осекается резко — ждет. Так дикие животные в цирке ждут наказания за непослушание от своего дрессировщика. Кай — вот такой же дикий зверь, слишком часто получавший наказание. А Ханна все еще не могла перестать смотреть ему в глаза, впервые так дерзко, открыто и прямо, и Ханна впервые за все время их общения улыбнулась.
— Никому не расскажу, что сам Кай Паркер, — а могла ведь и полным именем назвать, чтобы болезненно уколоть ведьмака, знала же, что он его тихо ненавидит, — решил передо мной извиниться. Все равно никто не поверит. — Этим ответом она не дала однозначного ни «да», ни «нет», но Кай ухмыльнулся так довольно, как будто бы ему достаточно было и этого.
Ханна должна была Кая ненавидеть, страстно желать его смерти, но она почему-то не могла. Бонни, скорее всего от Деймона узнавшая об их разговоре, сначала разозлилась, говорила про то, что это было невероятно рискованно, и что если бы Кай захотел, от трагической гибели ее не спас бы даже Деймон со своей суперскоростью, Бонни злилась, а потом вдруг неожиданно затихла, смотря на Ханну так, словно и не узнавала ее.
— Ты изменилась, — глухо произнесла Бонни.
— Да, — согласилась Ханна совсем тихо. А потом, чуть помедлив, добавила: — У него было около сотни возможностей меня окончательно убить, еще там, в тюремном мире.
А он не убил.
***
А когда они покидали тюремный мир Лили Сальваторе, Ханна Беннет в последний момент схватила Малакая Паркера за руку и держала так крепко, что в итоге свело пальцы — тем самым не дав друзьям заточить новоиспеченного главу клана близнецов в мире тысяча девятьсот четвертого года.
