Блеск чешуи

      Грубая от многочисленных боев рука мягко массировала кожу головы, и, не смотря на буйный нрав владельца, успокаивала, снимала казавшуюся постоянной спутницей головную боль. А-Чэн тихо и довольно шипел, чуть дергая кончиком хвоста. Двигаться совсем не хочется, да и затруднительно было бы: на него уложил голову А-Сан, задремавший под теплыми лучами солнца. Чешуя приятно нагрелась, да и острые елочки братьев уже не царапали как бывало прежде. Легкие заполнил легкий аромат любимых масел Ужика, нежный цветочный, обычно теряющийся среди многих других нагов, Чэн улыбнулся, вдыхая полной грудью. Жаль он до сих пор не запомнил названий этих цветов как не старался. И кто бы мог подумать, каким окажется неловкий, вечно дрожащий юноша на самом деле, утащил бы к себе еще в Гусу.       Рядом привычно не умолкая болтал шисюн, придерживая гуеву коробку, из-за которой они чуть не опоздали! Разве может какой-то кусок дерева быть важнее? Кожу покалывает — хвост искрит молниями, да чешутся клыки с ядом, и А-Чэн с трудом заставляет себя молчать. Достававшие до частых драк шуточки Усяня, стали такой резкостью, что хотелось выдрать всю чешую из пестрого хвоста Кобры, посмевшему отнять его шисюна. Глупо конечно, но к счастью сейчас Усянь трещит над его ушами, а не наматывает круги вокруг Цзиня.       А Кобра, будто только Усяня и ждал, показывается вдали, сверкая золотистым хвостом. Глаза косятся на шисюна, это видимо и стало ошибкой: оглядевшись он быстро замечает своего Цзиня и уползает к нему, оставляя запах лотосов с перцем и еще слышное шипение, но говорят уже не ему. Хвост трещит, швыряясь во все стороны еще мелкими молниями, чье свечение быстро затухает вместе с замедлившимся потоком ци в меридианах. Даже немного забавно: раньше он хотел избавиться от шисюна, и вернуть себе любимых игуан, а теперь готов всех ящериц мира отдать лишь бы тот снова бесил его одного.       Недалеко что-то громко и недовольно шипит, путая невеселые мысли. А-Чэн осматривается, замечая мелкого Ужика, потирающего подпаленный хвост. Попал под разряд молний? Какой неуклюжий, в Юньмен даже самый медлительный гавиал может увернуться от матушкиных разрядов. Цзян Чэн рассматривает нага, и не замечает ничего примечательного. Ваньинь закатил глаза и развернулся ползти к комнатам Юньмень, но резкое шипение сзади заставило обернуться. Все тот же Ужик, только теперь не потирающий обожженное место, а держащийся за руку. С пальцев на землю капает кровь, и пару капель можно заметить на самой чешуе. Вывод напрашивается сам, только непонятно как наг мог подрезаться о собственный хвост? А кровь оказывается как раз на обожженной чешуе… Ваньинь отворачивается, обращая внимание на игру света между светло-зелеными листьями. А болезненное шипение не дает покоя, Ужик явно слаб, раз не залечил ранку ци. Шумно выдохнув, он развернулся, предлагая проводить юношу к лекарю.       — Ваньинь, — слышится над ухом низкий голос А-Цзуэ, вызывая улыбку.       Почему-то грозный глава ордена Не становился ужасно неловким, приглашая его куда-то. Чуткий слух разлечил легкую дрожь в прерывистом шипении, кончик хвоста еле заметно заметался в опасной близости, да сжались наверное до мелких ранок пальцы, чтобы случайно не раскрыть сжатые елочки.       — Куда? — спокойно уточняет Чэн, пытаясь повернуться к нему.       — Тренировочное поле.       Ваньинь кивает, чувствуя как энергия стекает к хвосту, искрит фиолетовыми молниями, пока еще слабыми. Спарринг со своими нагами Ваньинь не против устроить в любое время дня и даже ночи. А-Сан же переворачивается на другой бок, тихо шипя, когда не удается сразу сместить хвост, и продолжает спать дальше. Голову А-Чэна подбрасывает на сотрясающейся должно быть от смеха груди А-Цзуэ. Чужое дыхание опаляет кожу головы, и отдаляется, оставив на макушке поцелуй. Будить А-Сана он не собирается, оставляя эту неблагодарную работу на его брата, а сам вспоминает их первую встречу…       А-Сан трещит рядом не хуже Усяня, разве что рассказывает не о дорогом Кобре, а о своих веерах. До чуткого слуха доносится пение птиц, которые по рассказам Ужика кажется находятся в оранжерее неподалеку. Камни под хвостом ровные и гладкие, а еще нагретые палящим солнцем, да мягкая трава чем-то напоминает поглаживания хвоста шидзе перед сном. Ваньинь тихо шипит, двигаясь медленно, и даже внимательно слушает А-Сана, да и хвост лениво волочится по земле… Стук, и еще один. Чэн оборачивается на Ужика, и тот понятливо кивает в сторону.       — Дагэ тренируется, — поясняет он, меняя направление, — глянем?       Гули его за хвост видимо дернули согласится! За поворотом показывается вымощенная идеально гладкими камнями площадка. Но А-Чэну стало как-то все равно на теплые камни. Кто вообще может спокойно греться на солнышке, когда перед глазами мощный хвост переносит мужчину по всей площадке. Руки крепко сжимают саблю, снося головы чучелам, и Ваньинь даже с десяти чжан видит напряженные мышцы, блестящие на палящем солнце. По часто вздымающейся груди (полностью обнаженной) скользят капли пота, опускаясь вниз, очерчивают мышцы, и теряются среди чешуи хвоста, наверняка щекоча кожу, она у всех нагов очень нежная под крепкой чешуей. А хвост легко рубит бедные чучела напополам. Чешуя перекатывается, запыленная почти не блестит, но и этого слишком много для бедного Ваньиня. Он садится на землю, не задумываясь о чистоте ханьфу. Как кусок ткани может быть важнее зрелища перед глазами?! Клыки жутко чешутся, и Чэн тихо скулит, отказываясь верить, что в самом деле хочет оставить на шее мужчины свою метку. А еще на шиди кричал, вопрошая как можно сплести хвост c наньжэнь*       Тяжесть на груди становится легче, вырывая из волнительных воспоминаний, и Ваньинь улыбается, замечая сонную мордашку А-Сана, совсем ничего не понимающего и явно недовольного пробуждением. Чэн фыркает, смеется, поднимая хвостом пыль и не может остановиться. На щеках отпечатки волос, глаза полуприкрыты, и медленно закрываются, довольно быстро открываясь из-за голоса А-Цзуэ, хотя Сан вряд ли различает слова. Руки еще тянуться вперед, желая наверное обнять подушку, и не находя ее Ужик недовольно хмурится. Как мило…       Ваньинь сам притягивает А-Сана к себе, покрывая лицо поцелуями, и это как всегда срабатывает, он вскоре сам ловит губы А-Чэна, закидывает руки на шею, довольно постанывая в поцелуй, хвост закручивает пару дополнительных колец.       Ужик смотрит еще сонно, но вполне осознанно. Стоило А-Цзуэ только заикнуться о тренировке, и сон с А-Сана слетел со скоростью его дорогих тессаней, летящих в многострадальные головы чучел. Подскочил, но тут же упал обратно, недоуменно хлопая глазкамих: хвосты до сих пор переплетены. Ваньинь спиной чувствует грудной смех дагэ, наслаждается родным басом, совсем забыв о ближайших планах. Его мощный серо-зеленый хвост выпутывается довольно просто, не задевая их хвосты своими елочками*. А-Чэн понятия не имеет как ему это удается, но А-Цзуэ прекрасно научился распутывать тесный клубок их хвостов. Он никак не мог заметить, как это происходит: вот освобождается его хвост, и их конечности тоже оказываются свободными.       Получив от них заслуженные поцелуи, дагэ довольно прошипел и кивнул в сторону площадки. А-Сан подорвадся как укушенный гадюкой кролик, обманчиво слабый хвост быстро переносил хозяина. Если присмотреться можно заметить перекатывание сильных мышц, да из рукавов заметен блеск любимых тессаней. У Чэна даже ци в меридианах заледенела, прекратил искрить его хвост, слабо сверкая бледно-лиловым. Он до сих пор помнил устроенняй братьями самый настоящий бой. За его клыки и хвост между прочим!       Ужик шипел не хуже разъяренной кобры, надвигаясь на родного дагэ. Тессани невесть откуда взявшиеся сверкали на солнце, ослепляя противника. Во взгляде серых глаз на миг померещился пурпурный блеск маминых глаз: слишком похоже сверкали злые глаза. Такой на вид легкий и слабый хвост А-Сана, будто из его шёлковых вееров и сотканный, сбил на землю А-Цзуэ будто тот был неразумным птенцом.       —А-Сан?.. — пораженное шипение было трудно отличить от выдоха, — ты перегрелся на солнце?!       — Скорее ты обнаглел, дагэ, — кончик хвоста ударил прямо по лицу, вспарывая кожу щеки как тончайшую бумагу.       Кровь стекала из ранок на шею, скапливалась в ключичных впадинах и отчего-то не останавливалась так быстро, как должна. Сердце скрытого за листвой Ваньиня колотилось о ребра диким зверем, загнанным в ловушку: выхода нет, ярость от бессилия — на поле барьер для спарринга, и страх непонятно права за чью именно жизнь. Глава Не всегда был сильнее Ужика, или может тот сам позволял о себе так думать?..       — Хуайсан! — прошипел Минцзуэ, обнажая клыки.       — Ищи себе другие игрушки, а Ваньинь моим будет мужем!       А-Чэн уставился на него, и кажется никак не мог осознать услышанное. У него видимо начались проблемы со слухом… Не-сюн ведь не мог это говорить на полном серьезе? Он даже не обрезанный рукав! От последнего стало горько-смешно. Ему ли, одному из сильнейших нагов молодого поколения вспоминать о поле партнера? Чем дальше наг продвигается в заклинательстве, тем легче менять тело по желанию. Хоть главу Вэнь возьми к примеру, за мао полностью перестраивающего тело.       — Отличная шутка, — громкий смех прервал мысли, возвращая внимание к братьям, — я почти поверил!       Легкий взмах хвоста и на другой щеке главы Не расцветают похожие алые полосы. А-Сан толкнул саблю к противнику, принимая боевую стойку. Елочки сверкают красным, приковывая все внимание. Именно сейчас Ваньинь осознает, что Не-сюн и глава Не родные братья. В хрупком Ужике рассмотреть кого-то, похожего на вспыльчивого Минцзуэ сложно, а в этом неизвестном злом наге — даже слишком просто.       — Ты не шутишь?.. — пораженно выдыхает глава Не.       Он берет в руки саблю как-то нехотя, должно быть не осознавая как до такого дошло. Ваньинь не хочет думать, обращая все внимание на свист рассекаемой воздух стали, на звон столкнувшегося оружия, скрежет острой чешуи друг о друга, расцветающие алые узоры, которых почему-то больше именно на главе Не. Движения А-Сана стремительны, и легко ломают оборону брата. Неудивительно, Не-сюн уже выучил стиль дагэ, его слабые места и сражается по-настоящему, когда глава Не понятия не имеет чего ожидать и не хочет в общем-то поднимать саблю на диди. А-Чэн отворачивается, уползает подальше от тренировочного поля не желая знать, чем все закончится. Но звон стали преследовал до самых покоев, терзая нервы не хуже мерной капели в пещере темной твари.       Сейчас, улыбаясь А-Сану, наслаждаясь немного неловкой заботой А-Цзуэ, он не понимает, как мог прятаться от них, узнав о чувствах. Но тогда было слишком… неожиданно, резко, даже немного страшно. Рядом ни шиди, ни шидзе, ни родителей, только чужой орден да страсть братьев Не. Разве мог юный совсем невинный в отношениях (сколько не огрызайся на Усяня, опыт не появится из воздуха) наг поступить иначе?       Темные коридоры надежно скрывали гостя нечистой Юдоли от ненужного внимания. Он стал редко выползал из покоев, обычно рано утром, еще до завтрака, и поздно ночью, когда все спали. Лучше конечно было бы уползти домой, но для этого нужно придумать вескую причину, и самое сложное — встретиться с главой Не и официально попрощаться. А оставаться с ним, или еще хуже с ними обоими одному он совсем не желал.       Мелькнула правда мысль написать шиди и попросить как-то забрать его отсюда, и только воспоминания о милом племяннике не давали потопить лодок*, Усяню в новом ордене обживаться надо, не стоит его тревожить. Шидзе собиралась уползти в Гусу за мужем, который правда пока о своем новом статусе не знает, но это такие мелочи. А матушка скорее ухватиться за возможность женить любимого сына, слишком часто в последнее время шипела о его, как ей хотелось бы, скорой свадьбе. Выходило ему ничего не осталось, только отсидеться и тихо уползти домой.       От нерегулярного питания уже начало сводить живот, и А-Чэн даже сползал на охоту, блага местность подходящая, а поймал только пыль в лицо от больно прыткой дичи. Хвост плелся за хозяином и не думая хоть маленькую вспышку показать, о молниях и говорить нечего. У покоев его поджидали оба брата, словно подтверждая, что выползал он зря. Что Ваньинь наговорил им, как убедил оставить в покое он понятия не имеет, но пару лишних часов ему явно не повредят, как и принесенный братьями ужин. Завтра придется выползти, А-Чэн понимал это прекрасно, дальше прятаться глупо…       Утро наступило слишком рано, особенно для заснувшего под утро нага. Только братья ничего не предпринимали, заставляя ци в меридианах нервно замирать и пульсировать. Слишком подозрительно, и как говорит Усянь, пахнет огромным болотом неприятностей. Но братья вели себя примернее Ланьских Нефритов и он расслабился…       — Заснул, А-Чэн? — прошипел А-Сан, набрасываясь на него с объятиями.       Он промолчал, обнажая родной Саньду, даже удивительно как быстро они доползли до тренировочной площадки. Сбоку сверкнула Бася, и Ваньинь зашипев, бросился в атаку. Елочки царапали кожу, хвост Чэна искрил, легко попадая по партнерам молниями. Братья шипели, заряд не такой легкий, как во время весенних игр. Вскользь отмечая, что переборщил: их кожа заметно покраснела. Он выгибается, укорачиваясь от хвоста А-Цзуэ. Движение сзади — Ваньинь дергается, но уйти не успевает, тессань задевает по касательной. Звон стали оглушает, к счастью не тревожа прикрытые талисманом уши. Саньду попеременно скрещивается то с Бася, то с Гансычоу*.       Мощный хвост А-Цзуэ бьет наотмашь (не уследил), глаза режет от поднятой ими же пыли, картина от слез плывет. Ваньинь поднимается, удлиняет когти — меч куда-то отлетел. — Глава Не, — слышется дрожащий голос должно быть слуги, вызывая раздраженное шипение у триады, — обед подан.       Ци металась по мередианам укушенной гадюкой, хвост, нацеленный на А-Цзуэ от неожиданности попал в Ужика, подпалив молниями кончики чешуй. Ваньинь обернулся на самоубийцу, взглядом прожигая не хуже молний, а прочесть в глазах желание повыдирать каждую чешуйку было легче легкого. Только мягкое касание ладоней А-Сана спасло глупцу жизнь.       — Сейчас приползем, — рычит дагэ, приближаясь к нему, елочки скрежут по камню, оставляя ровные борозды.       Легкое водное заклинание смывает пыль с глаз, снимая уже болезненную резь, а дикая ци легко залечивает мелкие раны. Примостившийся рядом А-Сан тихо шипит что-то невнятное, дожидаясь своей очереди на лечение. Без этого вполне можно обойтись, тем более с их развитием заклинательстве ранки быстро заживут, но так гораздо приятнее. Да и как можно упустить возможность лишний раз прижаться к А-Цзуэ, почувствовать его неловкую заботу и может даже урвать поцелуй.       Вдвоем они быстро латают царапины дагэ, даря несколько легких касаний губами. К сожалению больше оставаться на площадке нельзя, и вздохнув наги ползут в свои покои, которыми давно считают несколько смежных комнат с огромным ложем. Если нет гостей, они едят одни, не пуская никого в свой уютный мирок, да никто и не против: глава Не слишком раздражен бывает, когда ему мешают проводить время со спутниками, а это всегда сулит потерю нервов неразумным слугам.       Привыкнуть к кухне Цинхэ было довольно сложно, все же она разительно отличается от Юньменской. Довольно тяжелая жирная, по большей части мясная, только в последние годы, по словам А-Сана, в рацион добавили овощи. Еще бы, только у их упертого любимого вышло вырастить привычные овощи на каменистой почве. Кажется семяна его растений и стали сажать жители Цинхэ. Но для нагов озерного Юньмен она так и осталась слишком непривычной, только недавно А-Чэн перестал тайком засыпать еду перцом не хуже Усяня, чтобы перебить вкус.       А-Цзуэ рядом осторожно придерживал немного сонного Сана, несмотря на недавнюю тренировку, чтобы тот не ударился обо что-то, но по резкому вскрику видимо немного не преуспел: тот потирал ушибленный хвост. Наблюдая за неловкой заботой дагэ, сложно было представить как совсем недавно братья ссорились из-за каждой мелочи. Тогда еще Ваньинь не понимал причину таких резких перемен, ведь в самом начале все было в порядке. А-Цзуэ пусть и шипел на А-Сана, нисколько не стесняясь гостя, и все грозил переломать хвост, но по настоящему злится на него стал позже.       Они с Не-сюном только собрались в город, и как раз подползпли к главному входу, когда появился глава Не, шипя на всю Юдоль, он схватил Сана за хвост и потащил на тренировку. Ваньинь бы не обратил внимания, но это повторялось постоянно. И вскоре Не-сюн стал шипеть в ответ, вырываться и даже бросаться на главу Не. У А-Чэна хвост сворачивался, отказываясь перемещать хозяина куда-либо, да и ци замирала, а так хотелось иногда швырнуть в обоих пару молний.       Его ушей касаются такие знакомые губы, мягко целуя, чуть кусая. Шероховатые ладони обнимают поперек груди, Ваньинь расслабляется, откидывается на его грудь. Глубокий вдох и легкие вновь заполнены такой родной смесью камня, дерева и почему-то выпечки, как же он обожает этот аромат. Его хвоста касается чужой, мягко поглаживая, пуская легкую волну ци, дразнящую чувствительные меридианы, а голову поворачивают немного в сторону и Ваньинь покорно приоткрывает губы навстречу чужим. Только его ненаглядным нагам можно так обращаться с ним, другие давно бы получили кучу молний, одного Усяня это не останавливало.       Отвечать нежностью на их ухаживания все еще сложно, но теперь он по крайне мере понимает подоплеку внимания любимых, а раньше считал, что заигрывания А-Сана — нормальное поведение для друга. Его оправдывает только отсутствие опыта в отношениях, любых, Ваньинь же только с Усянем да шидзе тесно общался, а это разные вещи.       Не-сюн довольно шипел, уводя Ваньиня от тренировочной площадки дальше. Петляли запутанные для оказавшегося в них впервые лабиринты коридоров. Его фиолетового хвоста постоянно касался хвост А-Сана, невзначай поглаживая. Ци в меридианах чуть пульсировала от этого, заставляя кончик хвоста искрить и чуть подрагивать. Ваньинь, внимательно слушающий мягкое шипение Не-сюна дерзость чужого хвоста не замечал. Вскоре оба добрались до покоев Не-сюна, где последний удобно разлегся на постели, как бы невзначай расспрашивая Ваньиня о помолвке. Конечно же А-Чэн пожаловался другу о внезапном желании матушки женить его.       Наверное будь рядом Усянь, точно бы шутил не переставая, но его не было, а Ваньинь упорно не замечал блеска в глазах Не-сюна, ни его соблазнительно вывернутого хвоста с идеально отполированными и вычищенными чешуйками. Хотя за украшения, блестящие на солнце и красиво оттеняющие необычайно яркую для горных нагов чешую глаз все же цеплялся.       Зеленый хвост легко обвил его, мягко поглаживая чувствительные места, но смешок это вызвало у А-Цзуэ. Он зарылся носом в волосы Ваньиня, тщетно пытаясь скрыть улыбку. Можно подумать они совсем дагэ не знают, чтобы ничего не замечать. А-Сан посмотрел на него, и поймав такой же искрящийся озорством взгляд повернулся к А-Цзуэ. Синхронные поцелуи в щеки — дагэ напрягается, скорее всего от неожиданности, и быстро расслабляется, ловя поочередно то губы А-Сана, то Ваньиня. Но несмотря на страсть, его мощный хвост сворачивается в клубок как у нагини впервые увидевшей супруга за закрытыми дверями. Это не могло не умилять. Оба мягко накрыли его хвост своими, слегка поглаживая, и дагэ постепенно расслабился, привычно переплетая хвосты.       В покои тихо стучат, явно боясь тревожить покой господ — видимо А-Цзуэ пора вернутся к обязанностям главы. Подарив жаркий поцелуй, он уполз, оставляя аромат любимых выпечки, отдающей горечью от невозможности помочь. Для этого ему нужно быть супругом хотя бы одного из братьев, а матушку убедить будет явно не просто. Не смотря на желание женить А-Чэна, кандидатура главы Не ее отчего-то не устроила. Остаётся только подождать немного пока шидзе заполучит хвост своего любимого нага, тогда втроем с ней и шисюном можно будет убедить ее. А сейчас под искрящийся хвост лучше не лезть, вот он и отсиживается в Юдоли.       — Пойду помогу ему, — тихо прошипел А-Сан, недовольно выпутываясь из теплого клубка хвостов, — так явно будет быстрее.       — Мне приглядеть за тренировками? — уточнил А-Чэн, уже привыкший к мелким нагам, которые все чаще зовут его, а не наставника.       Не-сюн благодарно улыбнулся, даря напоследок невесомый поцелуй. Ваньинь же немного посидел, вдыхая аромат любимых нагов, еще витавший в воздухе, и с сожалением поднялся. Хотелось проводить больше времени с ними, жаль обязанности сами не выполняться. Чешуи слегка холодил камень, и привыкнуть к этому оказалось сложно, тепло дерева много приятнее.       Мелкие заметили его издалека, радостно шипя, и выстраиваясь неровным кружком. Ваньинь привычно выждал немного времени, пока они вдоволь нашипяться, искря глазами и восторженно дергая хвостами. Наверное так распускать их нельзя, но дети слишком милые, и кричать на них желания не было, тем более они довольно быстро приходили в себя. В полную шеренгу они конечно не стали, но А-Чэн и не требовал этого: упражнения они и так выполняли отлично, а особым послушанием и он с Усянем не отличался, поэтому и не стал требовать идеальной дисциплины. Да и вместо угрюмых лиц и стройного приветствия намного приятнее довольные мордашки и радостное шипение. Малыши справились прекрасно, даже жалко было прекращать занятие, но скоро у них талисманы и учитель Хушэньфу* явно не обрадуется опозданию.       Тень его любимого дерева ласково укрыла нага от слишком разогревшегося солнца: чешуи стало слишком печь и даже покалывать, словно нервы зажало или солнце и до них добралось, и прохладная тень оказалась кстати. А ведь совсем недавно такой жары в час лошади* не было, только приятно тепло, особенно когда рядом неожиданно оказывался глава Не.       О его приближении всегда предупреждало скольжение чешуй по камню, с тихим скрежетом, довольно сильные колебания воздуха, говорящие о стремительном приближении, и тяжелый пьянящий аромат. Наверное ему стоило убираться, но Ваньинь замирал как жалкий кролик перед коброй, хвост немного искрил и часто дергался, а стоило главе Не приблизится, начинали ныть клыки, умоляя хозяина сдаться и пометить шикарного свободного нага. Грудной баритон ласкал слух, окончательно лишая воли, и Ваньинь послушно полз за главой Не, не особо запоминая, что на этот раз от него хотят. Елочки почти всегда вплотную прилегают к коже, а его хвост ловит искрящий А-Чэнов, чуть сжимал в кольцах, не оставляя ни крошечной царапины от острых граней. Это всегда поражало Ваньиня: мощный, способный легко переломить прочные манекены, погнуть металл хвост, ни разу не причинял ни капли дискомфорта, наоборот, пленял неожиданной нежностью.       Будь рядом шиди наверняка на всю Юдоль шипел, что глава Не банально флиртует с несмышленым нагом. Но тот сплетал хвост со своим Коброй в Ланьлин, и глаза А-Чэну открыть не мог. Шидзе наверное погладила бы его, обхватила его хвост своим легко-легко, назвала тихо, как умеет она одна, А-Чэн, и спросила нравится ли ему глава Не или…       Матушка наверное бросилась бы на главу Не с Цзыдянем наперевес, и тут уж непонятно, кто кого сильнее ранил, но вышла бы скорее ничья. Отец был бы притворно мягок, но сталь в глазах, и редкое для него сверкание молний на хвосте не скрыли бы его состояния. Но их всех в Юдоли не было, и Ваньинь не подозревающий о истиноой подоплеке происходящего смущенно улыбался, позволяя своим молчанием обхаживать его.       Хвоста легко касается чужой — так легко и осторожно… Ваньинь выныривает из воспоминаний, переводя взгляд на родного Ужика. Видимо он и подремать успел, солнце то заметно сбавило обороты, прекращая жарить бедных нагов. А-Чэн улыбается, потянувшись за поцелуем, как-то вскользь замечая, как братьям удалось приручить совсем не покладистого его. А шипеть на них совсем не хочется, хотя учитывая сколько энергии они спускают на ежедневные тренировки, как трещат манекены и искрит ци — неудивительно.       — В комнату поползли, — потянул его на себя А-Сан, заставляя подняться, — дагэ обещал скоро закончить!       — Помню я его скоро, — закатывает глаза Ваньинь, но ползет следом.       Их дерево — довольно отдаленный уголок сада, и хоть солнце заметно слабее греет, от долгой дороги чешую начинает печь. А-Сан кривится, да тихо шипит, проходя вдоль хвоста легкими холодящими чарами — клановая техника Юньмен, подсказанная конечно же Ваньинем. Все же для Юдоли это слишком жарко… А-Чэн легко может поддерживать холодок целыми днями, но так сильно солнце печет редко, и привыкшие к жаре наги практически не получают ожогов: в чешуе есть слой, отражающий обжигающие лучи. Да и сейчас солнце довольно слабо греет, просто совсем недавно хвост Ваньиня линял и новая чешуя еще не успела покрыться защитным слоем.       В покоях царит приятная полутьма — братья специально прикрыли окна теневыми чарами, чтобы ему было где скрываться от палящих лучей, хоть А-Сан и любил греться на теплом солнце. Постель немного прогибается под весом двух тел. Ваньинь прижимает Ужика к себе, переплетая хвост, перебирает волосы, вдыхая один из немногих успокаивающий ароматов. А дагэ появляется удивительно быстро, и, даря мимолетные поцелуи, ускальзывает в ванну, наверное немного остывшую после них с А-Саном. А тихий скрежет острых краев елочек напоминает о первых, неловких порывах, и провалах.       Серо-зеленые хвосты не мелькали, ни нежный аромат цветов, ни тяжелый главы не чувствовался, как и предупреждающий скрежет елочек о камень, и А-Чэну казалось, что скрывался от братьев он успешно. Но сильные руки, резко прижавшие к себе вместе с другими, нежными, доказали обратное. Ваньинь опешил, уставившись на братьев, дернулся, пытаясь вырваться, хвост заискрил молниями. А те только сцепили зубы, переживая довольно болезненные разряды, но нежеланных объятий не разжали.       — Вы с ума сошли?! — зашипел на них А-Чэн, — Я вам каждую кость в хвостах сломаю!       Ответа не последовало, вместо этого нежные ладони неожиданно крепко сжали подбородок поворачивая голову, а губ коснулись мягкие чужие. Кажется даже грозовая ци застыла в меридианах, не меньше хозяина поражаясь происходящему. А мягкие губы невесомыми бабочками порхали по щекам, уголкам губ, возвращались к скулам, нежно-нежно ласкали губы А-Чэна, чей тихий выдох показался громом в тишине коридора. Ужик отстраняется, не выпуская впрочем из объятий, уступая… главе Не?! Грубоватые руки бережно прижимают к себе скрытое пурпурным ханьфу тело, неожиданно мягкие, пусть и в мелких трещинах, губы срывают не только жадный поцелуй, но и рваные вдохи. И Ваньиню начинает нравится, не то, что его грубо зажали как погремучку*, нет конечно, но бережные объятия и нежность братьев вперемешку со страстью, а ощущение их ци пусть и мало, чтобы распознать все переливы их стихий, но твердит о серьезности намерений. Ни один заклинатель просто так не станет делиться своей ци. Молнии еще нервно мечутся по меридианам, но А-Чэн неуверенно отвечает, прижимаясь к главе Не ближе и чувствует его мощный хвост, бережно обхватывающий его в кольца. Ваньинь тихо выдыхает, поднимая чуть мутный взгляд и резко отшатывается — объятия пропадают от неожиданности, как и кольца хвостов. А недавняя жертва шипит на весь коридор проклиная братьев безмозглыми гадюками. Ближе к кончику чешуи редеют, часть топорщится так, что видна нижняя сторона кожицы, багряно-алая от скопившейся крови, на полу рядом аметистами блестят вырванные с корнями чешуи, да рубинами горят брызги крови на елочках главы Не. Ваньинь уползает залечивать раны, вынужденный остаться еще на месяц в уже кажется ненавистном Цинхэ: чешуи не быстро растут, и очень болезненно.       Кровать прогибается под весом еще одного тела, да сжатые елочки бережно оглаживают хвост А-Чэна. Да, понадобилось немало времени и все терпение вспыльчивого нага, чтобы дать братьям второй шанс. Кажется А-Сан всю неделю убеждал его поверить и столько же тренировал дагэ полному контролю над всем своим телом. Сейчас, отвечая на жадные поцелуи А-Цзуэ, чуть подрагивая от невесомых касаний Ужика, лишающего их одежд, с огромным наслаждением обновляя свои метки на шеях братьев, Ваньинь уверен — оно того стоило.       Никаких посторонних ароматов, только те же цветы А-Сана и терпкий, отдающий влажными камнями А-Цзуэ да грозовая свежесть от его молний. Вообще он хотел вдвоем с дагэ заставить Ужика метаться по кровати от наслаждения, но видимо сегодня его черед. Пусть, он совершенно не против. В конце концов какая разница кому перестраивать щель, если каждой частички тела касаются то нежные невесомые губы, то оставляют цепочки засосов другие, не менее любимые. Пока тело сжимают в крепких объятиях и остаётся только метаться по ложу, дергая хвостом, оплетая им чужие прямо по ёлочкам и точно знать, их острые грани не причинят боли. Какая разница кому сегодня принимать члены и шипеть на всю Юдоль, беспорядочно кусая плечи и шею любимых нагов? От этого ци не слабее сплетается с чужой, такой уже родной и знакомой, меридианы не меньше покалывает от обилия ци, чувствительные только с ними чешуи только посылают больше удовольствия от трения с чужими.       До кожи не добраться ночной прохладе, луне не увидеть горящих наслаждением глаз, те скрыты шелком волос, а сверчкам никогда не услышать прекраснейшей мелодии в Поднебесной — шипения и стонов, таких родных имен и проклятий не медлить. Какая разница, кто отдает себя сегодня, кто завтра, пока важнее спутников нет никого, и пока клубок хвостов переплетается в самый правильный узор?!

***

Елочки — острые и крепкие чешуи на конце хвоста в виде елочи, их можно заметить на фото мордочки кустарниковой гадюки. Наньжень Тут объяснять дольше. Учитывая двойственность всех нагов стандартные определения мужчин и женщин не подходят им, поэтому пришлось думать. Нань — (в буквальном переводе с китайского мужской) это наг выглядящий внешне как мужчина, и по строению органов мужчина. Может сменить внутренние органы на женские по различным причинам, но на время. Нюй — (буквально — женский) нагиня, предпочитающая соответственно быть женщиной, так же может менять пол, но зачастую не делает это, или же на короткий период. Шуан — (в буквальном двойной) — этим нагам на пол все равно, они меняют его довольно часто по самым разным причинам. Потопить лодок — мой собственно придуманный аналог «наломать дров». Гансычоу — тессань Хуайсана, «шелковая сталь». Хушэньфу - учитель, имя означает амулет. Час лошади - полдень. самый солнцепек. Гремучка - так называют проституток, раньше среди них было много нагов с погремучкой на хвосте. Сейчас таких много меньше, но название осталось. Вроде из основного все) Теперь к новостям. В ходе написания возникла идея, что Цзян Чэн уполз таки, и братьям пришлось друг друга утешать, а так как эту триаду я давно задумала, то не дописать им хеппиэнд не могла. Короче, ждите фанфик к этой части о Нецесте и возможно о другом партнере Ваньиня. И к печальному, последняя обнова меня окончательно убила, объяснять почему не буду. Я не ухожу с фикбука по одной причине - тут слишком большая аудитория. Но! Давно я приглядываюсь к фанфикусу (у меня там и профиль, но только с одной работой) Короче, все работы я продублирую на Фикусе и новые работы/главы там будут выходить на неделю раньше. Там же будут публиковаться мои скромные попытки нарисовать арты к своим работам. На этом все)