Meinland

Он погружается во тьму всё глубже и глубже, словно утопая, в пропитывающей тело нефти, а его сознание разрушается, оставляя лишь его имя и воспоминания в головах близких людей, у которых остаётся лишь горечь их мыслей. Он не чувствует. Он не помнит. И его почти не существует. Внезапно, что-то внутри тлеющего разума оживает и он начинает ощущать, как струйки теплого ветра лижут то, чем раньше было человеческое лицо. А так же, тишина рушится в мгновение и становятся слышны крики… Крики? Это кричит его любимая сестрёнка, ради которой он сделал то…сделал то, что сделал. И не пожалел. Её очертания медленно размываются. Может он и не умер вовсе? Он пытается разделить губы, которые прислали друг к другу. — Мейбл… Мейбл? — он не слышит своего голоса. А может его просто и нет — Прости меня… Но слышен только крик и…треск горящей древесины. Крики… Кричит не один человек, в какофонии сливаются женские, мужские и детские голоса. Они звучат так, словно все эти люди находятся в агонии… Или дичайшем экстазе. Ветер, принёсший ему тепло и жизнь, внезапно вобрал в себя сильный запах гари и жаренного человеческого мяса. Он понял, что хочет есть. Очень сильно. Его тянет блевать. Он не может. Но это очевидно хороший знак. Он раздирает глаза. Перед ним размытая картина, которую он с большим трудом может разобрать. Мелькающие красные вспышки и почти черный, словно чернила небесный свод. И чей-то силуэт, неподвижно наблюдающий за происходящим. Он лежит почти у самых ног этого существа, так сильно походящего на человека. Слишком худого человека. Вдруг, крики, невероятно раздражающие слух притихают. Нет. Их приглушает смех этого странного человека. Смех, который пробуждает заснувшего на своем посту санитар и словно разряд электрического тока пропускает по его телу волну страха. — Умри! Умрите все вы! Вы этого заслуживаете! — в голосе этого отчаявшегося слышны слёзы. Он падает на землю и прижимает ноги к груди. Смех, слишком подходящий на отчаянный плач, становится всё тише и тише — Вы сами создали себе монстра, — он скулит тихо, словно маленький щенок брошенный любимым хозяином посреди тёмного, неизведанного леса. Его слышит только Пайнс. Даже жалко этого неизвестного ему человека — За что?.. И тишина. Последний вскрик и чья-то жизнь оборвалась.

***

Ранняя осень, идёт сбор урожая. Именной поэтому все, кто может держать серп и поводья в руках, отправляются работать. — Мама, — маленький мальчик дёргается за рукав рубахи женщину, складывающую свежий хлеб и фрукты в корзину — Мамочка, а можно я побегу на ярмарку? — Зачем тебе это? Я не дам тебе денег, ты же знаешь, у нас сейчас нету лишних — она вздохнула — А ты отнёс дяде Генри его вилы? Ты же помнишь что мы их одолжили? — Но он же живёт очень близко, почему бы ему не забрать их самому? — Мальчишка! Нельзя так, это неправильно! — она дала ему подзатыльник — А ну быстро взял и отнёс! — Ну… — Пшол от сюда — она поправила своё грязноватое платье — Вздумал он тут! Мальчик бросил в её сторону обиженный взгляд, а затем бросился за открытую дверь, не желая дальше слышать упрёки. Он, выходя за пределы небольшого двора, схватил те самые грабли, оставленные им вчера около калитки и как можно быстрее побежал в сторону моста, соединяющий одну часть деревни с небольшим леском и другими домами.

***

Человек потерял сознание. Он устал и обезумел то ли от горя то ли от счастья. А Диппер, смог привстать, и без отрыва рассматривал этого странного сумасщедшего. Ему стало намного легче и теперь он хорошо видел золотые испачканные волосы, обрамлявшие лицо человека, награжденного тонкими, красивыми чертами и большим количеством маленьких синяков и порезов на нём. Порезы эти свежие, но если присмотреться получше, они дождался на старые, глубокие и уродливые шрамы. Диппер осторожно сел, опасаясь причинить себе боль. Но ничего не случилось, он чувствует себя как будто ничего и не произошло. Он легко встаёт и теперь в полной мере может видеть безсознательно тело. Ему даже нравится это делать, Ведь он ощущает своё превосходство над этим… Молодым человеком. Пайнсу кажется, что теперь он намного сильнее. Но это не очень лицеприятие зрелище вскоре надоедает юноше и он оборачивается. За его спиной видны скромная деревушка и небольшой лес, превратившиеся в горы пепла и догорающие ошмётки. Всё кончилось. Наступил рассвет.