More pride than prejudice

«Прости меня» — Сонхва замолкает, а я больше не выдерживаю и вырываю из уха наушник. — Ну все? Вы довольны? Он доказал, что достоин вашего доверия? Что вам ещё от него нужно? — срываясь на крик, спрашиваю я у родителей, которые также отложили свои наушники. — Есан, успокойся. — мама встаёт со своего стула, подходит ко мне и начинает гладить меня по плечу, как в детстве, когда пыталась успокоить очередной град слез, но только в этот раз слез нет, есть только злость и гнев. Гнев за то, что они решили полезть в мою жизнь и разрушить то, что мы так долго строили ради потехи собственного самолюбия. — Не надо меня успокаивать, мама. Я сделал все, что вы хотели, теперь вы можете просто успокоиться, выкинуть эти тупые фотографии и дать нам жить спокойно? — превозмогая многое, как можно спокойнее спрашиваю я. — Сможем, когда поговорим с ним лично. То что он не прыгнул в койку с первым встречным не говорит нам о том, что он не сделает этого в будущем. — своим басистым голосом вставляет отец, и мама в подтверждение его слов качает головой. А меня это только сильней выводит из себя. — Ну и пусть, пап! Он человек, я человек, людям свойственно совершать ошибки. Сегодня он может любить меня до потери пульса, а завтра разлюбит, то же самое могу сделать и я, но, пожалуйста, перестаньте торопить наше будущее, перестаньте стараться его контролировать, дайте нам дышать, жить и встречаться спокойно! Вы и так заставили меня сделать ему больно, страдать и уничтожать себя, пока я только и мог наблюдать, как портит свою жизнь любимый человек! Я прошу, умоляю вас, вы знаете, что я не делаю этого часто, поэтому пожалуйста. — я опускаюсь перед ними на колени и кланяюсь им в ноги. — Есан, что ты делаешь? Встань. — почти хором говорят родители. Я поднимаю голову и вижу их шокированный взгляд. Конечно, они уже привыкли, что я много отступал перед ними, всегда делал то чего хотели, но теперь с меня хватит. Я устремлено смотрю на них и не опускаю глаз, даже когда отец одаривает меня своим знаменитым каменным взглядом. Мы смотрим друг на друга пару секунд, он не выдерживает первым вздыхает и отводит взгляд в сторону мамы, а потом одаривает меня уже мягким выражением лица. — Иди. — одно слово и я вскакиваю, вылетаю из VIP комнаты, которую они забронировали для этой глупой проверки и бегу в сторону туалета. Перед дверью я перевожу дыхание. Мне страшно, очень страшно. Я не видел его больше недели, но от Уена знаю, что он плох, очень плох, и в этом виноват я, лишь от одной мысли что я причинил ему столько боли, мне становится до тошноты плохо и я уже не уверен, что прибегать сюда было хорошей идеей. В голове миллион и одна мысль о том, как сейчас всё может закончится, но я велю мозгу заткнуться хотя бы на минуту и тихо открываю дверь, чтобы не выдать себя раньше времени и не спугнуть его.       Картина, которая открывается передо мной хуже, чем я представлял. Он стоит согнувшись перед раковиной и смотри в свое отражение, а я смотрю на него. Он устал, его прежде яркие карие глаза, в которых можно было утонуть и найти на дне вселенную, теперь тусклые и почти безжизненные, под глазами синие мешки, а цвет лица превратилась из медового в болезненный серый. Ох, прости меня, дорогой, я так оплошал. — Я скучаю, малыш. Может мне чаще стоит напиваться, чтобы ты приходил ко мне хотя бы в форме глюка? — его голос отрывает меня от вписывания его черт. Он думает что я глюк, от этого мне хочется рассмеяться в голос, но не решаюсь и вместо этого просто говорю: — Не стоит, потому что я не люблю запах алкоголя и я точно не глюк. — за секунду его лицо с уставшего превращается в удивленное, он резко поворачивается ко мне, и я уже хочу заключить его в объятия, но его глаза начинают закатываться, и он начинает падать в сторону раковины. Я быстро подлетаю и, буквально за секунду до удара, успеваю перехватить его голову. Пиздец!       Мозг, который отключился несколько минут назад, включается вновь и начинает орать в панике и мне тоже хочется к нему присоединится. Он только что выключился, а я не знаю что мне делать, куда звонить, кому писать, кого звать на помощь. Я как обезглавленная курица верчусь из стороны в сторону в поиске ответа на возникшие вопросы. Знал же что не надо было прогуливать ОБЖ, но кто же думал, что этот бесполезный для всех урок окажется таким нужным. Я несколько раз дергаю головой, пытаясь собрать мысли в кучу и начать думать. После пары минут размышлений я решаю, что лучшим в этой ситуации будет побрызгать на него холодной водой. Поэтому я аккуратно кладу его голову на свои колени и в крайне неудобной позе пытаюсь дотянуться до крана с холодной водой. Кое-как после кряхтений и кривляний, я его включаю и начинаю методично брызгать на его лицо, попутно рассматривая его и убирая растрепанную челку. Я всегда говорил что, он красив. Пак Сонхва красив всегда, даже лёжа на полу в общественном туалете. Он так красив, и я так сильно по нему скучал, что не сдерживаюсь легонько прикасаюсь к его губам, мокрые и холодные ладошки оглаживают контур прекрасного лица, и в груди зарождается то трепетное чувство, которое я могу испытывать только рядом с Сонхва. Я не жду ответа, но неожиданно его получаю, лёгкое, почти неощутимое, движение его губ, которое заставляет меня открыть глаза и встретиться взглядом с ним. — Я что умер и оказался в раю? — абсолютно серьезно спрашивает он и осматривается по сторонам. — Черт, почему мой рай выглядит как общественный туалет. Ну хоть с ангелом не ошиблись. — также серьезно говорит он, отчего я заливаюсь громким смехом. — Есан?! — с недоумением спрашивает он и пытается подняться, но я ему не даю и не отвечаю, а просто тянусь к его губам за ещё одним поцелуем, на который он, к моему сожалению, не отвечает, все ещё пребывая в состоянии шока. — Так, это либо сон и я сейчас проснусь, либо я умер. — бормочет он себе под нос, и я не выдерживаю. — Это не сон и ты не умер. — просто отвечаю я и слышу скрежет шестеренок в его голове, запустивший мыслительный процесс в его ещё не до конца отрезвевшем организме. — Это не сон? — переспрашивает он и я утвердительности киваю головой. — И я не умер? — для подтверждение я легонько щипаю его за нос, после чего он морщится. — Значит, ты реальный? — спрашивает он, и я опять наклоняюсь его поцеловать, только в этот раз не ограничиваюсь легким касанием губ и углубляю поцелуй, на который он жадно отвечает. — Это похоже на реальность? — шепчу я ему в губы, а он только кивает и тянется за ещё одним поцелуем, в котором я не могу ему отказать.       Его губы в очередной раз творят магию и теперь в раю я, а не он. Он целует долго, страстно, глубоко, как будто все ещё боится, что если перестанет и оторвётся, то я тотчас исчезну, но я никуда больше не исчезну. Наши поцелуи прерывает громко открывшаяся дверь. Я нехотя отрываюсь от его губ и смотрю на того, кто ворвался в наш пузырь счастья, им оказывается мой отец. — Я думаю что настал час нам поговорить. И встаньте с пола, Бога ради, это же общественная уборная. — последнюю часть он бормочет себе под нос и уходит. — Есан? — растерянно спрашивает Сонхва, а я в ответ оставляю на его проспиртованных алкоголем губах лёгкий чмок и поднимаюсь на ноги. — Сейчас все объясню. — говорю я и подаю ему руку, которую он сразу берет, встаёт с полу и крепко сжимает.       Наконец-то выйдя из туалета, мы идём в комнату к родителям в полнейшей тишине и только наши руки то и дело сжимаются и разжимаются, как будто каждый проверяет, что другой все ещё здесь, все ещё рядом. — Ну что же, мистер Пак, наконец-то мы с вами познакомимся, я — мистер Кан, а то миссис Кан, и мы родители стоящего рядом с вами недоразумения. — спокойным голос представляется отец, и я замечаю, что вся аппаратура убрана и лишние люди ушли, остались только родители и Докем-хен. — Эм, что здесь происходит? — неуверенно спрашивает Сонхва и как потерянный котенок переводит взгляд с родителей на друга, а потом и на меня. — Мистер Пак… — отец не успевает договорить, как его перебивают. — Можно просто Сонхва. — он поправляет отца, и мы садимся на ближайший диван. — Хорошо, Сонхва — и он замолкает, вся комната погружается в тишину, которую нарушает только слишком громкое дыхание Докема-хена. — Я даже не знаю с чего начать. — я никогда не видел отца таким растерянным, поэтому начать решаю я, чтобы мы быстрее с этим закончили. — Тогда начну я. — громко оповещаю я и все глаза в комнате устремляются в мою сторону, но они меня мало волнуют, меня волнуют только пара двух прекрасных глаз, которая сидят рядом со мной. Я беру обе его руки в свои и начинаю. — Все началось в день, когда мы приехали с конференции. Я пошёл на встречу с Уеном, потому что он решил меня официально познакомить с Саном и там мне пришло смс о том, что родители в Сеуле. Я разнервничался, потому что мои родители никогда не приезжают без предупреждения. Приехав в квартиру, я застал их уже там, и они мне сразу рассказали, что им позвонил декан и сказал, что у нас с тобой «неприемлемые» отношения. Я не стал даже отрицать факт наших отношений, а просто спросил, как они узнали, на мой вопрос, они показали мне фотки, где мы стоим обнявшись на балконе нашего номера в отеле. Как ты думаешь, кто сделал и отправил эти фотки? — я вовлекаю его в разговор, чтобы он сильно не уходил в себя. — Енсан… — одними губами шепчет он. — И это правильный ответ! — с улыбкой говорю я. — Я всегда говорил, что она сука и тварь! — раздается из другого угла громкий лепет Докема. Сонхва поворачивает на него голову и уже хочет задать вопрос. — До него мы скоро дойдём. — он кивает и я продолжаю. — Так вот, это была она. Родители сразу сказали, что давно знали о том, что у меня кто-то есть, но не думали, что ты мой преподаватель. И оказывается связь между преподавателем и студентом это ой как не хорошо и нам надо расстаться, но ты не думай, что я так просто сдался. Нет, дорогой, я сражался за нас последнего вздоха и… — И мы наконец сдались, потому что наш сын борется так сильно только за то что очень любит и в чем на сто процентов уверен, так он боролся только однажды и это был его переезд в Сеул. — отец подхватывает и я замолкаю. Сонхва не решительно переводят взгляд от меня на отца. — Но ты должен понимать, что мы не можем доверить нашего сына непонятно кому. Мы никогда не были идеальными родителям, много работали, из-за чего ему очень быстро пришлось стать самостоятельным, но несмотря ни на что, мы всегда следим за ним и всегда рядом, хоть и находимся в тысячах километров друг от друга. Поэтому мы решили устроить тебе небольшую проверку. — после этих слов Сонхва подергивается и резко смотрит на меня, а я могу лишь виновато кивнуть в ответ. — Сначала мы сделали вид, что увозим Есана, чтобы у него был повод расстаться с тобой. Это сработало на отлично. Потом мы подговорили твою бывшую «знакомую», которая отправила фотографии, чтобы она заигрывала с тобой. Нам было интересно как ты оправишься от расставания и как ты отреагируешь на неё. Это был первый тест и ты его с успехом прошёл. Ну, а потом… — тут уже я перебиваю отца. — А потом моим предкам показалось мало, что ты отшил девушку и они решили проверить тебя на парне. Так как ты никуда не выходил подсунуть тебе незнакомца не получилось, поэтому они попросили хена. — и тут Сонхва уже поворачивает голову на Докема. — Так ты не влюблён в меня с первого курса? — восклицает Сонхва. — Боже, конечно, нет! Ты чего? Как ты вообще мог купиться на этот бред. Сколько мне пришлось страдать, чтобы не заржать тебе прямо в лицо, Боже, это было так тяжело. Мне даже пришлось на улицу скорее выйти, чтобы как следует просмеяться, но ты не подкачал, дружище. Хотя я не понимаю, как ты смог устоять перед таким. — через смех говорит он и проводит рукой по своему телу, многозначительно улыбаясь. — Хен. — предупреждающе тяну я. — Все, все, я понял. Отсутствие юмора это у вас семейное. — грустно говорит он и опять опускает голову на стол. — Вы больные… — единственное, что говорит Сонхва, и тут мне становится страшно. Я прекрасно знаю, что это идиотский план и кто его услышит отреагирует также, однако все это время я был уверен, что он отреагирует нормально и у нас все будет как прежде, но сейчас мои надежды начинают угасать. — Мы может и больные, но моральная и физическая безопасность нашего сына важнее, что приводит нас к следующему пункту нашего разговора. — неожиданно говорит отец. А вот этого я не помню в плане. — Какой ещё пункт? Мы закончили на этом. Он любит меня, я люблю его, он ни на кого не повелся. Мы же договаривались, отец! — возмущаюсь я, но он только поднимает руку и ждёт пока я окончательно замолчу. — Все так и есть, Есан. Договорённость остаётся, мы не против, чтобы вы были вместе, но с одним условием. — я ничего не могу сказать, потому что просто теряю дар речи. Что ещё мог придумать отец, через что нам ещё надо пройти, чтобы что-то ему доказать. Создается впечатление, что я попал в сказку, где принцессу обещают выдать замуж только тогда, когда жених принесёт то, не знаю что. Все возмущение остаются при мне, потому что в диалог с отцом вступает Сонхва. — Какое условие? — твёрдо спрашивает он и легонько сжимает мою руку. Я вижу его решительный настрой, который говорит, что он согласен на все, если ему разрешат быть рядом со мной, и от этого в груди цветы расцветают. — Ты должен уволиться. — голос отца как гром среди ясного неба. — Что? — не сдерживаю я яростно возгласа. — Он должен уволиться, Есан. Мы не можем позволить тебе встречаться с преподавателем. Мы не против ваших отношений, но ваши социальные статусы вам этого не позволяют. — спокойно говорит отец, но в моей душе его слова вызывают ураган. — К черту статусы! — выкрикиваю я, но одновременно со мной Сонхва говорит одно слово, от которого я впадаю в шок. — Хорошо. — Сонхва… — я поворачиваюсь к нему и всматриваюсь в его лицо, чтобы увидеть что он имеет ввиду этим «хорошо», я думаю увидеть конфликт, разочарование, но ничего этого не нахожу. — Есан, я люблю тебя больше, чем эту работу и ты мне нужен больше, чем она. Тем более, я умный и уверен, что смогу найти что-то другое. — спокойно говорит он. Меня переполняют эмоции к этому человеку, и так хочется опять поцеловать его, но присутствие в помещении ещё несколько людей останавливает мой порыв. — Но ты же так хотел, так упорно учился ради неё. Я уверен, что мы сможем найти другой выход… — пытаюсь убедить его или себя. — Нет, Есан. Тем более, я согласен с твоими родителями. Я хочу открыто любить тебя, а не скрывать это, как грязный секрет, но если я останусь преподавателем это не получится. — своим серьёзным тоном говорит он, и я понимаю что место для пререканий больше нет. — Кстааати, по поводу работы. — опять подаёт голос Докем-хен. — В моей фирме место освободилось, если хочешь, то я могу тебя порекомендовать. Средний балл твоего диплома лучше моего, да и достижений у тебя больше, так что… — почесывая голову мямлит он, на что Сонхва радостно улыбается. — Это было бы прекрасно. — отвечает он и подходит к другу, чтобы его обнять. — Ну вот и отлично, а то они уже начали беспокоиться, кем они заменят такого ценного сотрудника. — Погоди, это твоё место? А как же ты? — удивленно спрашивает Сонхва. — А ты думаешь, я тебя просто так целовал из доброты душевной. Ты знал, что родители твоего принца, настолько хорошие люди, что у них несколько фирма в Корее, и за небольшую им помощь они мне предложили хорошее место. — Докем-хен явно не понимает что он несёт. — Ты продал меня?! — громко возмущается он. — Не продавал я тебя! Ты получил своего любимого назад и работу. Где я тебя продал? Я просто тебе помог за небольшое вознаграждение и перестань орать мне в ухо. — фыркает он и отворачивается от Сонхва. — Ну вот и решили. — впервые за все это время мама подаёт голос. — С вами очень приятно познакомится, Сонхва, но уже очень поздно и нам пора возвращаться в отель. Вы не волнуйтесь, мы будем в Сеуле ещё несколько дней и проведём один нормальный ужин, на котором реально с вами познакомимся. Простите за эту небольшую проверку, но в нашем мире по другому никак. Привыкайте. Люблю тебя, сынок. — Мама подходит, крепко обнимает и целует меня в щеку. — Я тоже тебя, мам. Я позвоню вам. — говорю я, после того как пожал руку отцу, и они ушли.       Я наконец могу спокойно выдохнуть и упасть в любимые объятия, так как до сих пор этого не сделал. Сонхва крепко прижимает меня к своей груди, так что чувствую его сердцебиение, и покрывает макушку короткими поцелуями. Я поднимаю голову, чтобы смотреть в эту глубокие глаза, и понимаю, как сильно я скучал, как мне критически не хватало его, и как ужасно мы с ним поступили. Чувство вины гложет мое сердце, но взгляд Сонхва переполненный любви уверяет меня, что теперь все будет хорошо. — Прости мою семейку, я правда не хотел всего этого. — тихо извиняюсь перед ним. Он лишь мягко целует меня в губы и берет за руку. — Извинения не приняты — просто отвечает он и в миг принимает свой серьёзный облик, от чего я даже двигаюсь. Хватка на руке усиливается, и он направляется в сторону выхода. — В смысле? — немного со страхом мямлю я. — Я столько страдал, столько не спал. Ты простым извинением не отделаешься. — все также серьёзно парирует он, и от такого Сонхва по коже мурашки бегут и в животе зарождается волнующее чувство. — Я сделаю все, что ты захочешь. — сглотнув скопившуюся слюну говорю я, и улавливаю на его лице знакомую дьявольскую улыбку. — В этом я не сомневаюсь, только я хочу тебя не здесь. — от его слов я чувствую, как начинают гореть мои уши и щеки, и опускаю глаза вниз, но не возражаю. Мы почти уже выходим за дверь как раздаётся вновь голос хена. — Эй, голубки, а как же я? Вы хоть такси мне вызовите. — умоляюще хныкает он и пытается встать, но его ноги не слушаются также как и язык. — Ты у нас такую историю придумал, я думаю как добраться до дома тоже сообразишь. — за нами хлопает дверь и последнее, что я успеваю увидеть это жалобные глазки Докем-хена. — Сонхваааа, может мы ему все-таки поможем? — проходняком интересуюсь я и тяну его обратно к двери. — Если мы ему поможем, то извиняться тебе придётся прямо здесь, а не дома. — его выражение лица подсказывает мне, что извиняться я буду точно на коленях, но не так как все думают. — Ты прав, он взрослый, сам справится. — быстро говорю я и уже сам за руку тяну к выходу. — Я всегда говорил, что ты умный мальчик. — хмыкает Сонхва, и мы окончательно уходим из этого дваждыпроклятого проклятого клуба.