Sharp corners

Юнги остановился, и когда обратил внимание на происходящее вокруг, выронил телефон из руки. Тот упал на пол, пока Хосок кричал его имя. Дженни сидела на стуле, лицо её было расслаблено, глаза закрыты, голова свешенная на бок, пол-лица скрывали нависшие на него тёмные волосы. Но самое главное было то, что к её виску был прижат чёрный глок. Юнги впал в ступор. Секунду он не понимал, что происходило, пока в его голове не щёлкнуло. Троянский конь — вот, кем был Коул. Милый с виду парень, поселившийся полгода назад в соседней квартире. Тот, кто был всегда близок. Тот, кто никогда не вызвал бы подозрений с такой чарующей доброй улыбкой и ямочками на щеках. — Достань своё оружие и кинь на пол, — прорычал Коул, хватая Дженни за волосы и откидывая её голову назад. Та не подавала никаких признаков жизни, и Юнги был готов запаниковать. — Живо, иначе я всажу свинец в её милую головку. «У Коула не было родителей», — пронеслось в голове, пока Юнги медленно доставал пистолет из кобуры, бросая его на пол. «Коул был сиротой». — Что ты с ней сделал? — осторожно спросил Юнги, боясь, что любое его слово может спровоцировать парня на неадекватные действия. — О, не переживай, она просто спит. Я не обижу её, если ты будешь вести себя хорошо. — Коул погладил девушку по щеке, и он правда не выглядел так, будто был готов причинить ей вред. Он смотрел на неё… с любовью. Но сейчас Юнги заметил, что она была больной, будто отравленной. — Сядь на стул и держи руки за спиной. Юнги выполнил его требования, напряженно смотря, как дуло пистолета прижималось к виску его сестры и как дрожал палец Коула на курке. — Это ты убил Мэтта? — Мэтта? — Коул скривил губы. Его глаза метали в Юнги стрелы, пропитанные болью и гневом.— Он не заслужил имени. Не заслужил могилы. Его должны были общественно повесить за то, что он сделал, а не сажать в тюрьму! — Ты убил его? — Я ждал десять лет, чтобы сделать это. Конечно, я убил его. Месть — понятный мотив. Юнги не мог оспорить его, не мог возразить. Он хотел бы убить Терри, потому что боится её. Потому что она была в тюрьме, но смогла сбежать, вновь продолжая сеять раздор. Юнги не чувствовал себя виноватым за то, что хотел оградить себя и других от опасности. Но Коул… Коул хотел убить не только ради мести, не только для того, чтобы заглушить свою боль. — Зачем тебе я? Коул улыбнулся, его уголки губ дрожали, будто он нервничал. Юнги видел, что парень боялся. Он не думал, что Коул был способен убить невиновного. Даже если парень сам так думал. — Она умирает, — прошептал Коул. — Она будет рада, если тебя не станет. Это позволит ей уйти без огорчений. Он хотел также заглушить и чужую боль. — Ты говоришь про Терри Уилсон? — Коул ответил кивком головы. — Ты был с ней всё это время? Ты приехал жить сюда, потому что здесь я? — Она сказала наблюдать за тобой, всегда быть начеку. — Это ты устроил погром в моей квартире? — догадался Юнги. — Ты позвонил Чимину тем вечером? — Мне нужно было заманить вас обоих сюда. Всё бы закончилось в тот день, она была бы со мной сейчас! Ты чуть не убил её! — прикрикивал Коул, его рука с пистолетом давила на висок Дженни всё сильнее. Юнги нужно было оставаться спокойным и собранным. — Почему она так дорога тебе? — Тебе бы была дорога твоя мать? — Она не твоя мама. — Заткнись! Ты ничего не знаешь о ней! — Коул, она убийца. Ты не такой как она. Пожалуйста, отпусти пистолет. — Ты говоришь слишком много, — Коул отпустил Дженни, голова той вновь безвольно повисла. Теперь парень наставил пистолет на Юнги и достал из кармана верёвку. — Я знаю, что ты делаешь. Пытаешься надавить на меня и внушить, что я добрый, что я не смогу убить, однако, — тут он немного запрокинул голову и издал смешок. — Я уже убивал. И смогу сделать это снова. Он держал Юнги на прицеле всё то время, пока завязывал его руки. Юнги сидел молча, надеясь, что Хосок не прерывал связь и мог хоть обрывками услышать их. Он напряг руки специально, чтобы потом у него было хотя бы пару миллиметров. — Это для того, чтобы ты держал свой рот на замке, когда к нам на трапезу придёт Чимин, — сказал Коул и налепил на губы Юнги скотч. — Не смотри на меня этим взглядом, Юнги. Я был для тебя хорошим, только потому что хотел. А теперь я хочу быть злым и порадовать самого дорогого моему сердцу человека. Единственного, кому не было плевать на меня. Никто обо мне никогда не заботился, кроме неё. Я тоже хочу порадовать её. Как только он сказал это, в дверь начали звонить. Юнги забрыкался, а Коул с привычной милой улыбкой пошёл открывать, напевая какую-то песенку себе под нос. — Хэй, привет Чимин! Мы все заждались тебя, — расслышал Юнги через стену. Его руки при этом не прекращали дёргаться в надежде ослабить путы. Он уповал на то, что сможет выбраться до того, как станет слишком поздно. Чимин вошёл в чужую, незнакомую ему квартиру, протягивая молодому человеку на пороге, встретившему его с гостеприимной улыбкой, пакет с фруктами. До этого он видел Коула всего несколько раз, те были мимолётными и быстрыми. Однако сейчас, стоя рядом с ним так близко, Чимину казалось, что он однажды уже встречался с ним. Чужой одеколон пробивался в его чуткий на определение ароматов нос и казался ужасно знакомым. Однако запах Коула ему не нравился, и он не мог понять, отчего. — Где все остальные? — спросил он, пытаясь игнорировать обострившиеся чувства. — О, они в столовой. Проходи, — Коул указал рукой на дверь, и Чимин улыбнулся ему, начав идти в ту сторону. Ему казалось странным, что Юнги не встречал его. Ему также казалось странным, что Дженни не вышла к нему, хотя обычно она стискивала его руками, как плюшевого медведя, и говорила о том, что очень рада его видеть. Когда он задумался об этом, телефон завибрировал в кармане. Он мог услышать, как пакет с фруктами упал на пол и как апельсины покатились по полу, как раз в тот момент, когда открыл дверь в комнату. На дисплее его телефона было имя Хосока, и он нахмурился, потому что обычно они редко звонили друг другу. Но он не успел принять вызов, потому что палец его замер на зелёной кнопке, так и не нажав на неё, а до ушей донеслось то, как кто-то мычит. Он тут же вскинул голову, и творившееся в квартире соседа Юнги заставило его перестать дышать. Чимин хотел закричать, увидев, что происходило в комнате, но сзади его резко схватили, передавив шею сгибом локтя. Он забрыкался, с паникой смотря на безвольную сестру Юнги и на самого Юнги, мычавшего и нервно дёргавшегося на стуле. Воздуха от внезапного удушья не хватало. Чимин вспомнил, почему ему не нравился запах. Так пах человек, что однажды усыпил его на лестничной клетке, после чего он проснулся связанным и беспомощным в фургоне, в котором его должны были зверски убить. — Перестань, блять, дёргаться! — крикнул Коул, сильнее перехватывая за горло. Чимин думал, что вскоре давление, оказываемое на его сонную артерию, будет слишком сильным, и он потеряет сознание. Этому нельзя было позволить случиться. Нельзя было позволить себе быть беспомощным. Он открыл рот и вцепился зубами в чужую руку, изо всех сил сжимая. Коул прикрикнул и расцепил хватку, после чего Чимин недолго думая отступил от него. — Дрянь, — выплюнул парень, бросившись вперёд с диким рёвом. Юнги на стуле не переставал дёргаться и что-то мычать, когда его парня толкнули прямо в стену. Он хотел вырваться и помочь, сделать хоть что-нибудь, но руки его были привязаны к стулу, и он мог лишь нервно подпрыгивать на нём. Возможно, если бы у него было больше времени, чтобы ослабить верёвки, возможно тогда бы он был полезен. Сначала у Чимина получалось хоть как-то уворачиваться или блокировать удары, но в скором времени он всё равно оказался на полу, его били в лицо, а он прикрывался. Он думал об ответном ударе в солнечное сплетение или в грудь, но не мог ничего сделать, пока на нём сидели и били, а кровь лилась из рассеченной губы. Коул бил его так, будто демон, что спал в нём, проснулся. Милая улыбка превратилась в оскал. — Я убью тебя! Всех вас прикончу! — кричал Коул, его удары становились сильнее. Чимин чувствовал, что ещё немного, и он отключится. Всё уходило во мрак, гасло. Он мог отчетливо почувствовать запах собственной крови. Металл и соль. Он закрывал глаза, ресницы его трепетали, ноги прекратили протестующе биться об пол. Весь он, кажется, разом ослаб. А потом внезапно раздался громкий звук, удары прекратились. Коул громко крикнул. Сквозь пелену и ресницы, слипшиеся меж друг другом от слёз боли, Чимин видел, как Юнги, привязанный к стулу, встал. Он был сгорблен, колени его выпирали вперед. Он так вывернулся, что стул, с которым он был единым целым, ударил Коула по голове, и тот упал. Он приземлился прямо на журнальный столик, и тот разбился. Осколки, окроплённые алой кровью, были везде. Красная лужа растекалась под головой Коула в том месте, где он лежал. Густая, вязкая и тёмная, она глотала в себя маленькие осколки и становилась всё больше и больше. Чимин знал — после такого не выживают. Юнги что-то громко мычал, прыгая таким образом, чтобы быть ближе к избитому Чимину. Он делал это так забавно, что изо рта Чимина начали вырываться хихиканья, а с ними и кровь. Он не должен был терять сознание, не должен был. Однако веки были такими тяжёлыми…

***

Голова раскалывалась. Когда Чимин открыл глаза, всё двоилось. Белый цвет больничной палаты ослеплял. Челюсть у него ныла и всё лицо казалось одной огромной гематомой. Он пошевелил рукой, и только тогда заметил, что кто-то держался за неё, не позволяя поднять. Юнги, что спал возле него, сцепляя их пальцы, резко вскинул голову. «Он плакал», — сразу понял Чимин, смотря на будто подведённые красным карандашом глаза и полопавшиеся в них капилляры. — Ты как? — тут же спросил Юнги, вскакивая с места. Чимин поморщился. Реальность рябила, как картинка старого телевизора в грозу, а в голове пульсировало. — У меня сотрясение? — поинтересовался он, хватаясь за висок. Юнги моргнул, словно за то время, что Чимин был без сознания, забыл, что тот мог поставить себе диагноз без помощи посторонних. — Да, — кивнул, поправляя Чимину чёлку. — Несильное. Доктор сказал, чтобы ты отдыхал. Чимин закрыл глаза, и под веками у него зарябили картинки: Дженни с тяжело повисшей вниз головой; Юнги, беспомощно брыкавшийся на стуле; Коул, сидевший и избивавший его, а после утопающий в собственной крови. — Что с твоей сестрой? — спросил он с беспокойством, резко распахивая глаза. Юнги помрачнел, губы его поджались. Он был таким бледным, что практически сливался со стенами больничной палаты. — Коул вколол ей сильное снотворное — она всё ещё спит, — ответил он тихо. Его тон голоса стал совсем блеклым и безжизненным, когда он добавил: — Не представляю, как ей всё рассказать. Лицо Чимина, разрисованное синяками, вмиг погрустнело. Он мог почувствовать чужой спектр эмоций на себе, и от этого хотелось выть. — Коул умер, верно? — задал он вопрос таким же безжизненным голосом, что и Юнги. — Было слишком много крови. — Да, — Юнги кивнул и опустил взгляд на свои крепко сжатые пальцы. — Мне жаль его, — прошептал он. — Ему причинили большую боль, подорвавшую его и не давшую вырасти в здорового человека. А рядом в тот момент не оказалось никого, кроме женщины, что только толкала его к пропасти. — О, Юнги, — Чимин потянул к нему руку, — иди сюда. Юнги послушно упал в чужие объятия. Его нос закопался в выемку шеи. Чимин мог почувствовать, насколько маленьким и холодным он был. Теперь проблемы были не только у Юнги, но и у всей его семьи: сестры, Чимина, матери. Кстати о ней — Чимин! Помяни чёрта. Миссис Мин с чуть ли не криком влетела в палату. Двое влюблённых были вынуждены разорвать успокаивающие тёплые объятия. — Я думала у меня есть хоть один ребенок, за которого я могу не переживать так сильно, — причитала она, приближаясь к больному. — А теперь поглядите, — она перевела взгляд на Юнги, дав ему лёгкий подзатыльник, — втягиваешь других в неприятности. Как ты, солнышко? — её лицо украсила улыбка, когда она вновь посмотрела на Чимина. Тот нервно улыбнулся в ответ. — Хорошо, — сказал он, переводя на Юнги вопросительный взгляд. «Она знает?» — спрашивал он глазами, и Юнги отрицательно вертел головой с лёгкой паникой. Чимин посмотрел неодобрительно, и тогда миссис Мин заозиралась то на одного, то на другого, начиная подозревать — от неё что-то скрывали. — Я чего-то не знаю? — спросила она, упирая руки в бока. Чимин стушевался, вжимая голову в плечи. Атмосфера в палате была тяжёлая и давящая. — Я звонил родителям Чимина, — откашлялся Юнги, опуская взгляд в пол. — Они сказали, что приедут, как только освободятся. Подозрительно сощуренные глаза миссис Мин расслабились. Лицо её сгладилось, поджатые в полоску губы приняли форму дуги. — Это хорошо. Но в любом случае я буду здесь до тех пор, пока они не придут, — она вздёрнула вверх подбородок и села на стул рядом с койкой больного, взяв руку Чимина в свою. — Ты никогда не ввязывался в драки. Как же это произошло? — Я… эм… — Чимин заикался, глаза его нервно бегали из стороны в сторону. Он не мог соврать, но также не мог сказать и правду. Юнги украдкой взглянул на свою маму. Он не представлял, как должен был рассказать ей всё. «Твоя дочь под снотворным, Коул мёртв, он хотел нас всех убить, но мы в которой раз чудесным образом выжили. Не переживай, Хосок приехал практически в тот момент, как Чимин потерял сознание, и всех нас спас». — Мам, — произнёс он строго, — Чимину нужно отдыхать. Пусть он поспит, не донимай его, — тут Юнги начал давать своему парню намёки, и тот тут же принялся зевать. — Давай выйдем, мне нужно сказать тебе кое-что серьёзное. Заморгав и нахмурившись, миссис Мин встала. Она погладила Чимина по волосам и сказала «отдыхай, солнышко». Юнги подарил своему парню тоскливый взгляд и лёгкий поцелуй в израненную щёку, последовав за своей мамой к выходу. Чимин смотрел, как они уходили, и думал, всегда ли так будет. Одна проблема решается — появляется новая. Жизнь как зебра, скачет с чёрной полосы на белую. Неизменная цикличность. Не существовало счастливого конца, как не существовало и несчастливого. Каждый день вносил изменения и корректировки. Хорошее могло стать плохим, а казалось бы нечто ужасное — прекрасным. Чимин не знал, что будет завтра, но сейчас был уверен в том, что он и Юнги живы; что его чувства всё ещё искрились и не думали угасать. Внутри он был цел, а израненный фасад — это пустяки. Его не так уж и трудно исправить. Он знал, что этот день подошёл к концу, и он мог сказать, что к счастливому. В конце концов, уходя из палаты, Юнги повернул к нему голову и прошептал одними губами «я люблю тебя», а он улыбнулся и ответил «я знаю». А что будет завтра — это уже совсем другая история.