Я люблю его

      1 сентября. День, когда все нарядные, будь то парни в хорошо выглаженных костюмах или же девушки, одетые в яркие (и не очень) платья. Это тот самый день, когда каждый взрослый спешит поздравить тебя с Днём знаний, а тебе уже тошно от услышанного и говорить слова благодарности или же поздравлять в ответ приходится сквозь зубы и наигранную улыбку. Антону же было совершенно всё равно. «День как день», — думал он, стоя на линейке среди толпы таких же не очень-то жизнерадостных студентов.       Погода, на удивление, была весьма располагающая к тому, чтобы выдержать весь этот недопраздник, а не стоять несколько часов на жаре (как это было в прошлом году), выслушивая пламенные речи директора и делая вид, будто тебе действительно интересно смотреть выступление старших курсов. Но в этом году, в плане концертной программы, всё сложилось немного иначе, ведь теперь группа, в которой обучался Шастун, стала на год взрослее, а это значит, что из общего числа бывших первокурсников были отобраны с десяток талантливых ребят и теперь следить за тем, как танцуют и поют «свои», стало гораздо интереснее.       Ещё в прошлом году, когда юноша хорошо проявил себя на празднике посвящения в студенты, хореограф техникума сразу же выделила его среди других ребят и даже пригласила в, как она выразилась, дружный коллектив танцоров и певцов. А тот и впрямь загорелся такой идеей, не став поспешно отвергать предложение; но вскоре понял, что деятельность подобного рода будет отнимать у него много времени и сил, тем самым вытесняя футбол из, как ему самому казалось, жизни, полной спортивных стремлений. Поэтому оказаться сегодня среди тех счастливчиков, что вовсю отплясывали посреди площадки, ему не удалось.       — Здарова! — послышался знакомый голос за спиной.       Парню даже не пришлось гадать, кто бы это мог быть, а потому без капли удивления, с лучезарной улыбкой на лице, которая явно выражала радость, тот повернулся, здороваясь в ответ, попутно пожимая руку и приобнимая товарища за плечо:       — Привет, Серёг.       — Матвиенко, я почему-то даже не удивлена, что ты опоздал, — пролепетала светловолосая девчушка, вылезая из толпы, вмиг оказываясь рядом.       — Прости, Оксан, ну проспал, что тут поделаешь…       «Вот теперь все в сборе», — думал Шастун, осматривая друзей, которые ещё какое-то время шутливо спорили между собой, но он их уже, естественно, не слушал, погружаясь в свои мысли и задаваясь одним единственным вопросом — за что ему достались такие, может и не идеальные, но лично для него прекрасные друзья? Ведь что девушка, что парень постоянно находились подле него, выручая то с домашним заданием, то давая совет в сложных жизненных ситуациях. Все трое проживали не в общежитии, а потому они, как и некоторые студенты их группы, не имели возможности пойти и нормально поесть когда им заблагорассудится (то бишь на любой перемене). Благо, спасала столовая, но когда та была закрыта, трио выживало как только могли, делясь между собой (и только) «сухпайками» из ближайшей «Пятёрочки». Бывали и такие моменты, когда Фролова приносила что-то из дома в виде бутербродов, не скупясь, отдавая друзьям, так сказать, последний кусок. Когда же наступали холода поздней осени и кабинеты ещё не отапливались, ребята возвращали свой долг озябшей девушке в виде накинутой на её хрупкие плечи толстовки. В общем, как говорится, они… Нет, не в огонь и в воду (хотя и туда тоже), но и в голод, и в холод — вместе.       — Ребят, не забудьте, что после линейки нам нужно подняться в кабинет на кураторский час, — протараторила староста, мотая головой из стороны в сторону, осматривая слушающих её одногруппников.       Матвиенко тут же свел брови и хоть и знал, что смыться не удастся, но всё же решил попытать удачу, постаравшись спросить как можно жалобней:       — А это обязательно?       На что высокая темноволосая девушка, показушно закатив глаза, дала ответ:       — Ты же знаешь, что это риторический вопрос.       И армянину после таких слов ничего не оставалось, кроме как попытаться выветрить из своей полной заманчивых идей головы,' мысль о побеге после торжества.       — Да не грусти ты так, — похлопывая по плечу, попытался приободрить друга Антон, — лучше глянь на преподавательский состав, там столько новеньких.       И впрямь: среди высоких и не очень, полных и худых, ярко «разукрашенных» и в меру пользующихся косметикой барышень, стоящих в линеечку, наконец-то появились трое мужчин.       — О, хоть кто-то разбавит этот бабский коллектив, — усмехнулся Серёжа, скептически осматривая новоприбывших преподавателей.       Он был уверен, что ничего хорошего это не предвещает. Никто с третьего курса не подсобит и не скажет — нормальные эти люди вообще и вытянут ли они твою слабую оценку? А что уж говорить о том, как они преподносят предмет… Ответов нет, одни вопросы.       — Торжественная линейка объявляется закрытой! Право покинуть её первыми предоставляется первому курсу, — наконец-то прозвучало из больших колонок, звук к которым выводился через микрофон, что был в руках у директора.       В один миг толпа, что была до этого неподвижна, организованно двинулась ко входу в техникум. Ведущий то и дело объявлял одну за другой названия групп, что проходили мимо него; а не знающие в данный момент большего счастья родители то и дело фотографировали своё чадо. Как только площадка стала более-менее свободной, второкурсники немедленно последовали примеру младших, но, уже проходя рядом со взрослыми, даже не подняли на них взгляда, зная, что своих предков они там не найдут — уже сами стали взрослыми и поддержка как таковая не требовалась.

***

      — Мы ещё не начали учиться, а мне уже плохо… — пыхтела себе под нос с трудом идущая на третий этаж Оксана.       На такое заявление, не менее уставшие парни лишь активно закивали головой, в очередной раз мысленно задавая себе вопрос — как общажники каждый день поднимаются на седьмой и девятый этажи (на седьмом парни, на девятом девушки)?       В коридорах то и дело сновали студенты в поисках нужного им кабинета. И если старшие курсы уже более-менее знали, куда необходимо идти, то в это же время первачки бесхозно слонялись из стороны в сторону, пытаясь слиться с общим потоком.       — Ты посмотри на их очумевшие глаза, — подметил Серёжа.       — Да ладно, скоро привыкнут. Мы тоже были такими, — попыталась поддержать беседу Фролова, но Шастун как нельзя кстати подтолкнул друзей со спины, говоря этим жестом, что пора заходить в аудиторию.       За преподавательским столом сидела женщина средних лет, которая уж слишком увлеченно вглядывалась в экран монитора и изредка что-то печатала, тем самым разнося по помещению клацающие звуки клавиатуры. Естественно, в связи с этим, на группу она не сразу обратила своё внимание, но позже, когда все расселись по местам, ей пришлось поднять голову, осматривая вошедших.        — Здравствуйте! — наконец-то её лицо явило ребятам добродушную улыбку. — Посидите, пожалуйста, буквально одну минуту, мне нужно проверить ваше расписание.       Естественно, никто против не был. Кроме, конечно же, Матвиенко, что так сильно желал поскорее отделаться и в таком же темпе свалить домой; поэтому только услышав эту фразу, он незамедлительно и при этом показательно цокнул языком.       — Поверь — это ещё не самое худшее… — начал было говорить Антон, но армянин его тут же перебил, махнув рукой:       — Да знаю я…       И парень понял, что продолжать разговор с разобидевшимся товарищем не стоит, поэтому дал себе волю понаблюдать за окружающими и подумать о предстоящих учебных хлопотах. В кабинете, на удивление, не царил гул, как это обычно бывает, но были явно слышны перешептывания одногруппников с рассказами о том, как и кто провёл лето. Если бы Шастуну кто-то задал похожий вопрос —а вопрос обязательно поступит от кого-то из знакомых, — то он бы не задумываясь дал ответ: «Сидел дома, изредка гулял». Да, вот так просто. Без красочных описаний или упоминаний о поездке на море. Парень, как и значительная часть современных подростков, большинство своего времени пребывал за просмотром различных сериалов, которые ему рекомендовала Оксана; за игрой в Mortal Kombat и Fifa, в которые он рубился на пару с Серёгой, и за прогулкой по набережной Воронежского водохранилища, с которой частенько открывался красивый вид на закат.       — Ну что ж, все в сборе? — поинтересовалась женщина, уже изучившая расписание своей группы от и до.       Получив в ответ лишь положительные кивки, она продолжила:       — Отлично, тогда начнём… Как вы уже знаете, этот год у нас с вами завершающий в плане кураторства и на следующем курсе вы уже будете самостоятельными…       Далее следовали слова поддержки, ведь ребятам необходимо приложить множество усилий, так как эти два семестра будут необычайно сложными в моральном плане (что не очень обрадовало); произошёл подсчет учебных часов по всем дисциплинам и разговор о том, как изменился преподавательский состав.       — Светлана Сергеевна, — послышалось откуда-то с первых парт, а после можно было заметить поднятую руку старосты, — говорят, у нас новый преподаватель английского?       Как только фраза донеслась до конца аудитории, а смысл до сознания нашей уже известной троицы, все они, хором, произнесли одно ёмкое «что?».       — Да, к сожалению, Виктории Александровне пришлось покинуть наше учебное заведение, в связи с тем, что ей предложили более выгодную работу.       — Не расстраивайтесь, — обратился ко всем «англичанам» Стас. — Может, он окажется нормальным.       — Конечно, тебе-то что переживать? Ты же из немецкой группы, один и тот же препод три года подряд! — возмущенно затараторил Матвиенко.       — Так, тихо! — не выдержала женщина. — Ваше дело учиться. Если вы знаете предмет, то какая разница, кто его ведёт?       А преобладающей части группы как раз-таки было всё равно. Но только не Антону, Оксане и уж явно не Серёже.       Фролова, будучи прилежной студенткой, но иногда (по чистой случайности, да) забивающая на учебу, не без помощи доброй Виктории Александровны могла вытянуть свои оценки на достаточно высокий уровень. Ведь педагог всячески давала ей понять, что ещё чуть-чуть и успеваемость снизится. А это давало девушке неплохой толчок к тому, чтобы ещё сильнее взяться за ум. Потому она и шла на твердые четыре и пять.       У Матвиенко почти та же история. Держался он на бюджете лишь благодаря великодушности преподавателя, которая, закрывая глаза на достаточно грубые недочеты студента, ставила в зачетку тройку.       «Ну не понимаю я английский!» — частенько подрывался негодующий армянин. «Почему здесь именно Past Continuous? А отчего здесь Present Perfect?».        Но если у друзей присутствовали какие-то проблемы, то у Шастуна всё было идеально. От того его и пугала неизвестность. Ведь если придёт кто-то новый, то он наверняка начнёт придираться к излишней начитанности юноши, заставит делать различные рефераты и доклады, писать никому не нужные тесты, а чего ещё хуже — станет занижать оценки просто из-за каких-либо принципов.       — Точно! Совсем забыла, — воскликнула вновь ожившая женщина, — один из новоприбывших мужчин будет вести у вас теорию государства и права, а впоследствии, то есть во втором семестре, ещё и гражданское право. Скажу одно — он достаточно строг.       «Да, зашибись!» — подумал Антон. «Пришёл конец здоровому сну, у нас невъебически огромная моральная нагрузка, мы настрадаемся с этим англичанином, а вишенка на торте — это не дающий спуску правовед. Занавес».