Сильнейшая

Чистая белоснежная палата. В воздухе стоит привычный запах лекарств, от которого уже давно перестало тошнить. Шум медицинских приборов. Звук, повторяющий работу сердца, — он уже не такой частый, как месяц назад. Бесконечные трубки и провода, мешающие двигаться. Время от времени приходящие родственники и друзья, бросающие на меня жалостливые взгляды красных от слез глаз. Усталость. Тяжело даже повернуть голову, чтобы посмотреть на погоду за окном. Я ощущаю этот теплый освежающий ветерок, проникающий внутрь и развевающий бледно-персиковые шторы; слышу пение птиц, и даже пчелу, залетевшую и теперь почему-то неспособную вылететь. Там, за окном — жизнь. Чувствую ее обессиленным от болезни телом. Здесь же только смерть. Она медленно забирает меня в свои холодные объятия, уже скоро она должна меня посетить, избавив от уколов, таблеток, утешающей лжи. Я не имею каких-либо надежд, и уже давно не плачу от безысходности, не кричу, что проживу столько, сколько захочу, а не столько, сколько этого захотели сверху. Смирилась. А теперь жду. Я понимаю своих родных — я тоже теряла. Правда, то было внезапно, а не медленно, как в ситуации со мной. Но всё-таки, я не могу винить их в том, что они не хотят принимать неизбежное. В них теплится вера. Поэтому меня не выпускают отсюда. Не дают умереть там, где я этого хочу. А я хотела увидеть море… Голубое море, отражающее небо и облака. Соленое, щиплющее глаза. Я желаю отвлечься и вспомнить былые времена, когда мы каждое лето ездили туда, чтобы поплескаться в его теплых волнах; вспомнить вкус искренней улыбки, от которой появлялись морщинки у глаз, и насладиться звонким смехом — своим и близких мне людей. — Медуза! Гвен, смотри! Меду-уза! Ха-ха!  — Не-ет, убери! А-а-а! Мама, скажи Вивиан, чтобы она убрала ее от меня!  — Ха-ха, она не ужалит тебя, милая! Она уже мертвая. Было бы весело еще как-нибудь подразнить сестренку медузой. Вряд ли она закричала бы так, как делала это в детстве, но уверена, реакция ее была бы такой же забавной. Гвеннет оставалась той же брюзгой, что и тогда. Хриплый смешок, превратившийся в кашель. Дверь едва слышно скрипнула и приоткрылась. В проеме показалась темноволосая головка сестренки. Она никогда не заходила сразу, будто боялась застукать меня здесь уже холодеющей. Забавно. Нельзя показывать, что я это заметила, иначе совсем расстроится. Заметив мой взгляд, тут же улыбнулась, уже более уверенно заходя в помещение. Чмокнув меня в лоб, она села рядом, обхватив ладошкой мою кисть.  — Как ты тут? — поинтересовалась та. — Скучаешь?  — Да нет, аниме смотрю. Времени — вагон. Маленький, правда, но вагон. Ну или может тележечка.  — Позвала бы меня, — надула губки она. — Мы могли вместе посмотреть. А что за аниме?  — Атака титанов. Тебе оно не понравилось, я помню. Поэтому решила одна посмотреть. Гвен закатила глаза, покачав головой.  — Посмотрела бы что-то более оптимистичное или, может, романтичное, а то там в каждой серии только смерть-смерть-смерть…  — А что предложишь? «Я хочу съесть твою поджелудочную железу»*? — усмехнулась я.  — Ух-х, я тебя точно раньше времени подушкой придушу, вот так и знай! Мы еще около часа разговаривали о всякой рандомной ерунде, вроде обсуждения симпатичного врача, который ненадолго зашел ко мне — посмотреть, умираю я там или нет. Она рассказывала, как дела в школе, про прогулки с друзьями, про мальчиков, про сериалы, которые начала смотреть. Слушая ее, я почти забыла, что лежу в больнице. Сестра вела себя так, будто ничего особенного не происходило, и я была ей чертовски благодарна. Мы уже прошли стадию, где она извинялась за каждую испорченную в детстве игрушку. Спустя некоторое время меня стало клонить в сон. Я поблагодарила Гвеннет за визит и, поинтересовавшись, когда придут родители, попрощалась. Она, нежно улыбнувшись, поцеловала меня на прощание в щеку и, пообещав прийти с ними вечером, поднялась на ноги, всё еще держа мою руку.  — Обещай не умереть к тому времени, ладно? — всё-таки немного грустно попросила она. Мне не нравилось это обещание, ведь это совершенно от меня не зависело, а на меня будто каждый раз падал груз ответственности за счастье сестренки. В последние дни обещать стало труднее, и у меня уже из-за осложнений начались сомнения, что я снова исполню ее просьбу. Даже если мы и встретимся вечером, то не факт, что завтра сможем.  — Обещаю, — тем не менее произнесла я, проводя взглядом уходящую девушку. Когда это я ее «девушкой» начала называть? «Девочка» же, ну! Снова тишина, разрываемая только работой кардиографа. Глаза вдруг защипало. Я не хотела плакать, но горячие слезы предательски полились по щекам, обжигая кожу. Я готова к смерти, но я не желаю умирать. Даже если бы пришлось жить в Аду и делать невозможное. Пускай там были бы титаны, против которых мне нужно сражаться. Давайте, я справлюсь! Меня съедят — я сама прогрызу путь к свободе, чтобы просто жить. Почему мне просто не дать этот жалкий шанс?..

***

В тот день я не сдержала обещание сестренки. Сердце издало последнее «пип» и остановилось.

***

Но я не умерла. Хотя ощущение было примерно похожее. Хотя, откуда бы мне знать, какого это — умереть? Сначала была темнота, отсутствие мыслей, словно на экзамене, тело совершенно не чувствовалось, а после произошла вспышка света. Такая яркая, что я думала, что ослепну. И снова всё черное. Только в этот раз голову пронзила такая сильная боль, что мне показалось, будто она вот-вот лопнет. Словно в черепной коробке, помимо мозга, появился еще и бильярдный шар, не иначе. Было так больно, что я не замечала ничего вокруг и не могла что-либо сделать, кроме как почти задыхаться, свернувшись в клубок. Агония… Каждая клеточка тела вдруг тоже начала разрываться, восстанавливаться и разрываться вновь и вновь. Эти несколько минут длились часы, и я наконец-то отключилась. В сознание я приходила медленно, одолеваемая головной болью. Она была уже не такой невыносимой, как до этого, поэтому я была почти рада. Я лежала на чем-то твердом и холодном. С койки что ли упала? Удивительно, что медсестры еще не прибежали, чтобы меня поднять. Стала постепенно открывать глаза, фокусируя зрение. Обстановка комнаты была вообще не такой, какой была прежде.  — Какого… — прошептала я каким-то странным голосом. Прокашлялась и снова попробовала. — Какого… хрена?! Не мой! Совсем не мой! Я даже на секунду отвлеклась от того, что очнулась не в своей палате, а в каком-то… что это вообще? Я испуганно огляделась по сторонам, примечая, что все стены и пол были каменными, на потолке виднелись деревянные балки. А люстры или хотя бы лампочки не было, вместо них — свечи. Мебель тоже вся была из темного дерева. Никакой техники. Что за средневековье?.. Я опустила взгляд на себя. Мало того, что вместо больничной сорочки были штаны, рубашка с торчащим из нее платком, какие-то ремни, сапоги до колен, так еще и тело… мужское. По коже пробежался холодок. Я ощупала лицо, не узнавая собственные черты. А бритая голова вдруг обросла волосами, хоть и не слишком длинными. Однако, за пару минут они бы не успели вырасти! Что за бред? Я сплю?! Подскочив на ноги, я вдруг закачалась и вновь осела на пол, ожидая, пока закончится головокружение. Помогая себе руками, всё-таки встала. Словно ходить разучилась… Довольно странные ощущения. Голова опять разболелась, и я обхватила ее холодными ладонями, чтобы немного успокоить взбунтовавшийся мозг. Я бы на его месте тоже болела. Такая дичь вообще в голове не укладывалась… На столе лежали какие-то папки с документами. Я открыла одну из них, а в глазах вновь поплыло. Текст был абсолютно не читаем. И дело даже не в том, что язык был другой, ранее мне неизвестный, символы как будто дрожали. Смотреть невозможно! Сон. Это всё сон. Нужно просто ущипнуть себя или типа того. Хоть я и впервые видела осознанные сновидения, мне совершенно не хотелось здесь находиться. Всё происходящее навевало панику, а не интерес. Умирающий организм не мог вырабатывать ничего нормального! Чужими пальцами сжала кожу через ткань. Больно. Еще раз. Больно! Но я не просыпалась… Как можно так глубоко уснуть?! Рядом с бумагами стояла чашечка с чаем на аккуратном блюдце. Не раздумывая, я вылила жидкость прямо себе на макушку. Мокро. Хорошо жидкость успела остыть… А то было бы и мокро, и горячо. Ужасно! Просто ужасно! Рядом со столом располагалось окно, откуда доносились голоса людей, топот копыт, прочие шумы бурной деятельности. Кто-то даже невнятно кричал вдалеке, а в ответ слышался синхронный ответ сразу нескольких людей. Обойдя чье-то рабочее место и отодвинув кресло, чтобы не мешалось, я чуть высунулась, смотря вниз. Всюду сновали девушки и парни, мужчины и женщины. Все в примерно одинаковой одежде: бежевые курточки, белые брюки, сапоги, ремни. На ком-то были еще и плащи с символом крыльев свободы. Вот уж долбануться… Гребаный разведкорпус собственной персоной! Видимо, я уже стара стала для аниме-марафонов, раз такое начало мерещиться. Да уж… Почувствовать себя старухой в двадцать лет, такое себе удовольствие, хочу сказать.  — О-хо-хо… — снова опробовала голос на «вкус». Знакомый. Где-то я его слышала, может с другой интонацией, но точно слышала. Чтобы проверить, я начала по-разному произносить слово «бубенчики», и когда я дошла до устало-равнодушного варианта, меня осенило: — Бубенчики, — повторила я. Нет, точно он! Жабо. Чай. Голос. Это не мог быть не он! Я завертела головой, взглядом ища что-нибудь отражающее. Ничего, кроме шкафа со стеклянными дверцами, не нашлось. Быстро подойдя к нему, стала вглядываться в «себя». Если это был не Леви, то я точно не умирала еще сегодня утром. На меня испуганным взглядом смотрел сильнейший воин, мать его, человечества в залитой чаем рубашке и штанах. Господи, что может быть абсурднее? Это точно мой мозг! Видать, произошло кислородное голодание, поэтому он в панике придумывал всякую чушь. Боже… Я прямо сейчас умираю и вижу это. Это. Как-то немного истерически смеясь, я скатилась на пол, обхватив руками колени. Стало безумно страшно. Даже не от мысли, что я вот-вот должна умереть, нет. Страшно от того, что происходило с моей головой. Безумие какое-то. И ладно бы, мне семья вспоминалась. Гвен… Или мои друзья. Робби, Ада, Крис, Николь… Но я вижу его. Леви Аккермана. Нет, я не спорю, это крутой персонаж. Мне он даже понравился в каком-то роде. Но всё-таки не настолько, чтобы перед забвением смотреть на него! Я ведь обещала сестре увидеться с ней еще раз… Разве не логичнее было бы встретиться с ней? Или, ну, быть в ее теле. Я бы не сразу заметила перемены, больно уж мы похожи, разве что ростом отличались, но это всё равно было бы лучше. Может нужно просто хорошенько представить? Это ведь сон! Я читала, что им можно управлять. Ну же… Мозг, работай, пожалуйста! Гвеннет… Оглядевшись, я всё еще сидела в полном одиночестве. Никакого намека на нее. Посмотрев на руки, опять обнаружила мужское тело. Катастрофа. Сколько можно «жить» после остановки сердца? Семь минут? Наверное, даже меньше. И ведь уже явно прошло больше времени, так в чем проблема? Или это просто для меня всё замедлилось? Ну и ладно. Я подожду. Мне спешить, увы, некуда. Если я снова «засну», то ничего страшного. А если я вдруг и правда стала гребанным Леви Аккерманом, во что я просто отказывалась верить, — нет, ну серьезно? Мозг, я не настолько тупая и наивная! — то теперь человечеству уже вряд ли удастся положиться на своего главного воина, и этому миру пришел конец.