Looking for Yourself

      Flashback — Клиентов сегодня больше, чем обычно, не правда ли? — приятный мужской голос, обладающий бархатным звучанием и притягательно сладким тембром. Он обращается к сидящему рядом с ним внешне неприятному, разодетому в качественно сшитую одежду человеку, которому уже явно за полтинник, а он пытается это скрыть: очки солнцезащитные нацепил, хоть в помещении и тускло, света вообще почти нет, и ухо проколол, а дома ведь семья, наверное. Ему всё, как видно, безразлично. Что не является редким случаем для данного места, на коленях у него располагается приятной внешности мальчик с полуобнажённым, красивым телом, явно отчётливо реагирующим на чужие ласки и чрезмерное внимание. На нем сетчатая узорчатая блуза, из-под которой всё видно: чёткие рельефы, на которые так и тянет заглядеться, затвердевшие бледно-розовые соски, горошины которых особенно чувствительны. Чёрные кружева и множество браслетов на тонких, но выразительных руках, так рьяно обнимающих чужую шею. Красивые, шелковистые, смольного цвета волосы и вплетённые в них ярко-жёлтые маленькие цветы — фирменный знак заведения, преподносящий истинную красоту молодых людей, приковывая взгляды гостей. Лёгкий макияж, подчёркивающий выразительность лица, и серьги, длинные до плеч, отражающие красный цвет дымного и душного помещения, дотрагиваются до некоторых мест, тем самым вызывая мурашки. Сетчатые чулки, под стать блузке, на стройных молочных ножках, темные джинсовые мини-шорты с различными маленькими цепочками, свисающими где-то от пояса до колен. Ткань врезается в кожу, оставляя небольшие красные отметины, что хорошо сочетаются с этим будоражащим кровь образом, а ещё ошейник, потёртый, из чёрной кожи, красиво отливающий опасно-красным в неоновых лучах аморальности.       Пассия попивает глинтвейн, что был куплен попечителем, из красивого бокала, иногда причмокивая. Слабо наслаждаясь вкусом, потягивает жидкость через небольшую трубочку явно не тёмного цвета, как могло показаться в этой тёмной, по некоторым меркам, эстетичной зале. Горячее вино со специями разливается во рту, медленно двигается дальше в глотку, постепенно обжигая. В венах уже бушует наркотик, так резво ласкающий разум. Зрачки медленно расширяются, проходя все этапы от незаметных в голубых радужках точек до огромных драгоценных камней, что, переливаясь небесным оттенком, создают приятную картину от переполняющего тело желания. По вентиляционным трубам пускают афродизиак, так сказать, для наслаждения. Он на сознание влияет — заставляет расслабиться, впасть в состояние некой эйфории и познать Нирвану и эйфорию. Даёт возможность отдохнуть физически и морально. Никто не против этого, скорее, это более, чем всем по душе. Кто откажется от податливых молоденьких мальчиков, нуждающихся в ласке и заботе в откровенно выгодной ситуации? Друзья Хосока постоянно наведываются в этот клуб, бронируют самые лучшие места, и к тому же своих друзей тащат. Кто на основные этажи захаживает, а кто — пониже. Вот только на самом нижнем этаже не так красиво и спокойно, а, скорее, ровно наоборот. Там один раз в месяц проходит необычный, так скажем, аукцион...       Здание заведения — шикарное место, если сравнивать со всеми остальными. Самый видный клуб в городе. Здесь в тайне собираются представители картелей, различных группировок и все те, кто управляет тем, чем обладают другие. Алчные и властные люди аморальной природы. Снаружи огни горят, как бы приветствуя посетителей, охрана выставлена, словно по часам, и дорожка ковровая выстлана, в таком же красном цвете, что и всё внутри находящееся. Напоминает мигающую массивную лампу SOS над дверью пожарного выхода. Одновременно опасно и красиво, дико и пугающе, а ещё откровенно эротично. Вдобавок все эти сучки, что ходят туда-сюда, виляя задницами перед постояльцами. Иногда может показаться, что это обычный стриптиз-бар или кальянная со своим танцполом посреди зала, но это будет ошибочное мнение. В этом месте не только стриптиз станцевать заставят, но и смесь никотина и крови с грязью слизывать с чужих ботинок, заставят мучиться от боли, если потребуется… Аморальное место для таких же людей, не знающих ничего, кроме самих себя и своих прихотей.       Ранее уже упоминался подсобный зал. Отлично. Именно там богатенькие мажоры восседают, переводя грязные денежки на счет Хосока, приобретая за не такие уж и маленькие суммы живых игрушек и наслаждаясь зрелищем. Ведь аукционы посещают для того, чтобы потратить всё ради какой-нибудь очередной пассии со своей изюминкой, той, которой ни у кого другого нет. Каждый, кто здесь был или будет продан — идеален, по-своему изящен и красив. Иногда по своей воле, а иногда и под гнётом пары ударов, совсем детей или мальчиков-подростков туда приводят старшие, запирая в клетки, словно зверей — так и продают. Однако, постойте. Сначала — презентация. Каждую модель продемонстрируют, вколов перед этим наркотик в них, чтобы было интереснее за ними дальше наблюдать. С разных ракурсов покажут и даже попробовать дадут, кому это понадобится, однако, лишь после совершения покупки ими возможно насладиться вдоволь, возврату никто не подлежит. Никто не знает, как с ними поступают, когда они надоедают покупателю, однако их почти никогда никуда не отпускают — слишком рискованно.       Сознание мутнеет, перед глазами появляется белая пелена, а в висках пульсирует кровь. Одного лишь хочется: близости, горячей кожи, чтобы от макушки до кончиков пальцев ног прошла волна наслаждения, только бы на седьмом небе себя почувствовать. Парень трётся своим пахом о чужое колено, принося удовольствие как себе, так и мужчине всем своим видом. А хищник наблюдает за выражением на невинном с виду личике и понимает, чего хочет сегодня, чтобы скрасить вечер. Его. Желает испытать приятное чувство, почувствовать тот пожар внутри всего нутра, чтобы до боли в висках, а то и хлеще. — Да-а, людей многовато. Даже не верится. Обычно твой клуб кишит такими же, как и я — змеями, — он посмеялся своему остроумию. — Что же сегодня не так? Пришёл даже член управления полиции, но он сюда не работать же явился, все знают, — взгляда от шлюшки не отводит, всматривается в юные глаза и ищет эту просьбу, мольбу: спасти от ноющей боли внизу живота. Ищет то, что использовать можно против слабого тела, чтобы взять силой. — Их конечно много, но главного нет. Намджуна нет. Без него и веселья не будет, просто обыденный вечер… — черноволосый лишь вглядывается в танцующую толпу, наблюдает за «порядком», словно охраны недостаточно. Убирает волосы назад, вдыхая глубже тяжёлую смесь газов, дабы освободить сознание от лишнего. В его венах давно уже разливается разливается, где только место свободное остаётся. На наркоту он давно подсел, лет в шестнадцать, поэтому незначительное количество ему, например, как сейчас, ему не навредит. К этому привыкнуть нужно, а не губить всё тело одним паком в человека. И он привык. Несколько лет практики ему помогли, а начало всему положил Мин Юнги. Именно там, в кафе, куда Хосок не просто так зашёл, а только из-за него. Его вёл интерес, а после — желание. Парень с рождения собственник — берет то, что захочет, а этот мальчик с чашечкой кофе в руках был очень грустным, оттого и захотелось завладеть им, этой сломанной игрушкой. Черноволосый лишь раз его увидел и обомлел от ангельской красоты, обладатель которой так напряжённо вглядывался в черноту напитка на дне. Он первый разлился по венам, как лучший сорт коньяка, что Чон только мог встретить в своей жизни. От него кровь начинает начинает, внутри всё горит. Он тот, кто не имеет и шанса выбраться из наркомира Хосока, амфетамин в живом его представлении. Тот, кому Чон ни за что не проиграет. Он его как будет держать в качестве трофея и не отпустит никогда и никому просто так не отдаст. Будет хранить и любыми способами держать возле себя. Он видит его, среди всех остальных узнаёт, не путает. Его личный трофей сейчас стоит у стены, на неё облокотившись, как маленький испуганный зверёк зажимается в угол и пытается отойти от недавнего клиента. Хотя, тут и отходить-то не от чего: он был хиленьким и несильно подвижным. Только поэтому Юнги ещё может двигаться сам. Черноволосый наблюдает за ним и, глядя на растрёпанный внешний вид паренька, внутренне ликует от того, что он принадлежит ему, и только Чон сможет отдавать ему команды, как дрессированной собачке.       «Сколько у него там ещё по записи?»       Мысли Чона забиты только этим парнем, только он перед глазами вьётся, из головы не выходит, даже когда совсем рядом. А он их прогнать даже не пытается, только больше погружается в эту затягивающую воронку. Наслаждается этой бледно-молочной кожей, этими алыми губами и чёрными, как смоль, волосами, так гармонично сливающимися с ночной мглой. Юнги его недооценил и пытался сбежать, чуть ли из машины не выпал. Осознанно. За это он, естественно, был наказан — неделя в запертой VIP-комнате. Стал шлюхой в этом районе, но это, впрочем, его личная заслуга: он теперь самый востребованный, даже если Хосок и пожалел о своём решении. Он и подумать не мог, что такой лисёнок, как этот, станет отменной игрушкой, но это только его мнение. — Я отлучусь, господин Чхве, чувствуйте себя как дома. Если что-то понадобится — проходите в VIP-комнату, специально для вас зарезервирована, — даже не смотря на собеседника, говорит, зная, что он на него тоже не глянет. Просто очередной озабоченный финансист, не знающий ничего, кроме своих пороков. И власти для полноты картины. Им лишь движут алчность и жадность, ничего более. Можно поспорить, что он даже о настоящих чувствах ничего не слышал. Лишь о себе думает, как и все в этом жестоком мире. — Спасибо. Обязательно воспользуюсь, — а руки его уже в чужих шортах, сжимают упругие мужские ягодицы и давят на пах. Парню неоспоримо хорошо, приятно от прикосновений этого офисного работника, ведь разум затуманен, а сейчас только это и нужно — расслабление и ублажение.       Когда парень встал с насиженного места,то и сам не ожидал, с кем столкнется. Пожаловала шавка Чон Гиля. А его точно в клуб не приглашали.       Именно того, что с самого начала мешал обоим картелям. Тот, кого Хосок с детства ненавидит, но от которого у него крышу сносит. Много лет назад, когда семья Чон ещё не являлась главой картеля, он оставил на черноволосом свой след. Хосок его не простит за то, что тот с ним сделал, но будет благодарен за то, кем сам стал.       Чон Хосок. Главный в доме Чон, как и в картеле под его инициалами. Казалось бы, всё просто: наркобарон, оружие, проституция, смерть, но нет… Он главный враг империи Ким, их собственного мира. Это тот человек, который нарушает правила и рушит все планы. Тот, кого Намджун боится и при ком настораживается, но никак не намеревается ему уступать место у власти. На данный момент у них заключён мирный договор: ни один из них не должен вставать на пути у другого. Таковы условия.

Не вечно.

      Черноволосый подходит к Юнги и хватает за руку его хватает так, что белеют костяшки. Будто боится, что тот вырвется. А у Юна руки бледные, холодные, словно у ледяной скульптуры, высеченной из специально подготовленных материалов высшего качества отличными инструментами. Хосок, ничего не объясняя, уводит его с собой, ведёт парня в другое помещение, далеко от того, где они только что были. Сжимает запястье так крепко, что юноша содрогается — это неприятно. Они идут по тёмным коридорам с неизменным красным отливом. Забавно, но Юну кажется, что его ведут к дьяволу. Точнее, он сам лично к себе тащит. Даже за руку берёт. Ему в голову давно ударил никотин. Вот откуда эти смешные, но пугающие мысли. Сегодня он не такой, как прежде: обмякший, уставший и спокойный. Не беснуется вовсе, как послушный котёнок.       Это черноволосому нравится, такое поведение забавляет его. Дурманящий аромат клубники, настолько приторный, что начинает мутить. Хосоку коридор кажется вечной дорогой, все комнаты заняты, а ему нельзя ждать. Он привык получать всё и сразу. А тут в своём же клубе нет свободной комнаты для того, кто это место из руин возвёл. Он чувствует, что внутри скоро начнет разгораться тот самый пожар, который Юнги будет лишь больше распалять.       Сколько можно ублажать других, а к Хосоку и на метр близко не подходить? Так нельзя, только не с ним. Парень уводит его подальше от чужих глаз, заводит в «камеру пыток» и хлопает тяжёлой дверью. Мин — с ним рядом. Он в красном свете, фирменном цвете заведения, по воле наркотика, витающего в воздухе, такой расслабленный. Он сейчас, как пластилин — можно всё, что угодно лепить, изображать, что душе угодно, и Хосок этим воспользуется. Покажет все звезды на небе и для себя на память что-нибудь заберёт, что-то, что пареньку важно и дорого. Юнги валится с ног, оседая на пол. Его тянет вниз, и это не только из-за растворённых веществ вместе с повышенной концентрацией кислорода, в котором он нуждается, он устал — его с утра раскладывали на шёлковых простынях. Те, кого пустили в клуб, те, кто не видел наслаждения в жизни. Всё самое нужное в Юнги скрыто и наружу вырывается крайне редко, почти никогда. Они могут просить, что угодно, только не игрушку Чона, только не его успокоительное, только не Мин Юнги.       Одетый в чёрный дорогой костюм, который сидит на нем так, что даже складок не видно, белоснежную рубашку, плотно сидящую на его красивом и упругом торсе, и чёрные лакированные туфли, что не раз заливало кровью. Чон Хосок смотрит на парня и сам себе усложняет жизнь своим «Раздевайся». Тогда в кафе он даже не думал, что паренёк положительно отреагирует на договор. Юнги спрашивал о том, откуда ему известно о положении мальчика, а он лишь сказал, что для этого есть свои люди в Доме Ким. Это ошарашило двенадцатилетку, но не до полнейшего шока. Хосоку просить не нужно. Он берёт, что хочет, без раздумий, и темноволосого возьмёт потому, что хочет, жаждет сильно. Он одно слово сказал, а дальше уже нужно действовать самому парню: снять с себя излюбленную шёлковую блузку, что с вырезом на спине смотрится чересчур эротично на Юне, и джинсы, обтягивающие его сочный зад и бёдра. На нем то самое бельё, которое без записки оставил ему на кровати Хосок, видимо, сегодняшнего ради. На нём длинные серьги с камнями, переливающимися при свете ламп, и небольшой кулончик с таким же камнем. Юнги не понимает, что ему говорят, просто не слышно. Только тянет сильно. К нему, черноволосому, что отобрал лучшие годы его жизни и отдавать, похоже, не собирается. Он его отсюда не выпустит, прямо здесь, на кровати, разложит и не оставит шанса отказать. Будет вдавливать в кровать и выбивать стоны. Стоны, которые он сам разрешит и потребует, потому что Мин Юнги — шлюха по расчёту, можно так выразиться. Он не добровольно сюда пришёл, а из-за потребностей. Он теперь шлюха равного Намджуну. Юнги не может сопротивляться, оседает на пол за тянущей его рукой, на которой красуются часы в серебряной отделке. Хосок подходит ближе и поднимает за подбородок личико с пухленькими щёчками и недовольным выражением, принуждая смотреть на себя снизу вверх. Он наслаждается видом сверху, всматривается в ничуть не изменившееся лицо, такое желанное и привычное его взору: уставшее, бледное и очень сексуальное. Эти глаза цвета созревшего бадьяна, припухлые от многочисленных поцелуев губы, красивый носик и немножко видные скулы, за которые хочется укусить. Он усаживается рядом на колени, тянется к алым губам, а рука сползает по затылку на шею — он его дразнит. А Юн реагирует, ведь сейчас тело чувствительнее, чем обычно. Сегодня он и выпить немного успел — клиент так пожелал, но алкоголя было немного, всего одна рюмка коньяка. Но этого хватило, чтобы ослабить его настолько, что уже и двигаться стало затруднительно.       Парень приоткрывает рот, словно его давно мучает жажда, проводит языком по пересохшим губкам. Они начинают неприятно покалывать, словно в них вставляют невидимые иголки, все глубже и глубже. Они еще больше наливаются красным после легкого укуса. Их так хочется попробовать, вцепиться поцелуем в этот сладкий ротик, такой манящий и такой порочный. Хосок выводит указательным пальцем что-то, похожее на алфавит, по коже сидящего, каждую букву кончиком, словно боясь коснуться. Эти игры, долгие, интригующие и будоражащие. Черноволосый смотрит на парня перед собой, оглядывает его украшения, стан, но главного не видит. Не видит того, чего ему так не хватает. Того, что может помочь ему успокоиться — ответного притяжения, желания. Того, что горы сворачивает, лишь бы к желанному привести. Того, ради чего люди сломаться не против, только бы приобрести смысл жить. Он этого не видит. Сколько раз Хосок дарил парню аксессуары, фирменную одежду, но до сих пор он не понимает, почему он к нему не просится, почему не ищет среди толпы. Он просит парня посмотреть на себя и вновь убедился — не то… Он не тот, кто ему нужен. Мин Юнги хоть и утоляет всяческие порывы и страсти, и кровь из-за него вскипает, но пока ответной реакции не будет — вряд ли Хосок успокоится, вряд ли сможет смириться. Он не остановится.       Чон поднимает парня с пола, как марионетку, и аккуратно усаживает на кровать. Юн лёгкий, совсем как пушинка. Хосок, может, и одержим им, но никогда бы не простил себе, если бы сам сотворил ним что-либо ужасное. Парень привязан только к себе любимому, по-другому — не сможет никогда, наверное. Он с самого детства был избалован, и то, что Хосок за ним всячески ухаживал, его не удивляло, да и особо не интересовало. Он не привык делать того, что требует сердце, повиновался лишь разуму. Его телом владеет Хосок, пока что это так. Грядут перемены, и уже совсем скоро всё перевернётся с ног на голову — этого никому не изменить. Всё вокруг Юнги рушится — он падает на лопатки в объятия шёлковых чёрных простыней. Они прохладные, от этого даже мурашки по телу. Хоть у него сейчас в голове паутина, все больше и больше закручивающаяся в клубок, чувствовать он пока в состоянии, но и в этом до конца не уверен. Хосок встает перед ним, располагая одно колено у его бёдра в качестве опоры. Ему очень хочется накинуться на этого ягнёнка, ведь это было бы впервые. Впервые можно было бы почувствовать нежное и любимое тело. Но его останавливает он сам своим видом, состоянием и этим безразличием к чужим эмоциям. Черноволосый зависим от этой молочной кожи и мягких красных губ, но себя он ценит больше, чем кого-либо в этом мире.       Поэтому он и оставил Юнги там, в Vip-комнате. Оставил там беспомощного, слабого и неспособного здраво мыслить. Может, поэтому его найти всю ночь не могли. Хосок отказался от него тогда, но не на совсем. Это урок. Урок для юного мальчика, который должен научиться манерам и поведению. Он отдохнул тогда, но был ещё больше измотан, чем обычно.       Flashback — Господин Чон, можно? — раздался приятный голос. Таким показался звук из-за двери в личный кабинет Хосока. Его личный помощник, ответственный и постоянный. Специалист, что всегда разберётся во всём и всё порученное выполнит беспрекословно. Тот, в чьих венах, кажется моторное масло вместо крови течёт, а вместо сердца — мотор. Тот, кто всегда рядом с боссом и всегда готов отдать за него свою жизнь. Он никогда его не оставит — не сможет. Он его личный ангел хранитель демон хранитель — Чон Чонгук.       Высокий, красивый и горячий парень среднего телосложения. Его лицо выразительно. Острый подбородок и довольно аккуратной формы нос. Он весь — будто незаконченное произведение Пикассо.       Только он Хосока понимал по-настоящему, только он направлял его в правильную колею. Парень младше Хосока на три года, но кажется, что наоборот — Хосок тут младше. Эта особа — ответственный человек. Именно он напел боссу про Юнги и положение семьи Намджуна.       Гук всегда был предан Чону. Только его слушал и был только на его стороне, по-другому нельзя. У каждого картеля свои правила, как говорится. Но именно у этого все правила аморальны. За исключением одного — дружеские связи между союзниками допускаются. Что сказать про остальные заповеди ада? Ах, да. Итог у всех нарушений — казнь. Публичная и жестокая. Манера казни всегда разная, в зависимости от нарушения. Кто-то может отделаться и обычным избиением до полусмерти, но в этом случае их тут же изгоняют из, так называемой, стаи, так как инвалидам нет там места. Кто бы вообще захотел предать таких людей, что могут порвать друг другу глотки без причины и какого-либо следствия? Людей, которые не щадят никого, проливают кровь и наслаждаются этим.       Парень пришёл к Хосоку с новостью, что очень его огорчила.