POV Felicia
Я прикасаюсь пальцами к своим глазам, усердно их потирая. Проспав лишь три с половиной часа за сутки выспаться практически нереально: во рту словно газету расстелили, а голова, кажется, перевешивает мое тело в несколько раз, не давая мне оторваться от подушки… Ну уж нет, даже при таком плотном и забитом до отказа графике я не согласна снова принимать мыло: кому-кому, а мне в голову оно бьет с тройной силой, после чего я чуть ли не собственное имя готова забыть по щелчку пальца. Отвратительное ощущение. А почему, спрашивается, я соизволила проснуться так рано? Помимо трезвонящего под подушкой будильника меня волновал не менее назойливый сосед, что наведывался в мою комнату каждое гребанное утро, и, если меня не поднимал трезвонящий кусок железки, то за это дело брался мой дорогой Беннетт, уже с самого рассвета (я полагаю, что в это время начинает светать) изрядно накидавшись мылом. — Доброе утро, Фелиция. Как спалось? Утро сегодня прекрасное, как раз для того чтобы отведать вкуснейшего мыла, не правда ли? — на его лице как и всегда была улыбка до самых ушей, что могла бы буквально… Ослепить неподготовленного к ее лицезрению человека…? Господи, Фелиция, перестань забивать таким бредом голову. — Как много раз мне стоит тебе повторять о том, что мое утро может быть добрым только вне твоего присутствия, мистер Беннетт? Опять тебя послал сюда дядя, чтобы поднять меня пораньше? — несколько пренебрежительно бросила я, тем временем рыская рукой по полу в поисках тряпок, иначе называемых «одеждой», и «личными вещами». Как бы то ни было, в людях мне нравится то, что большинство из них за собой, как минимум, ухаживают. — Я тоже рад встречи, а особенно — видеть твоё радостное личико. Твои глазки прямо кричат о том, как рады меня видеть, — удивительно, однако даже после столько грубых слов в его адрес, Беннетт ни на секунду не поник. Наверняка это всё из-за мыла. Конечно, из-за него он эмоционально непробиваем, безразличен абсолютно ко всему, — и нет, сегодня я пришёл по собственной воле, захотелось посмотреть как ты сидя на полу не можешь нащупать одежду, что находится прямо под носом… Вероятно, у тебя со зрением проблемы? Может, очки стоит прикупить? — под конец все же съязвил он, видимо, взяв с меня пример. — Да заткнись ты уже, — помрачнела я на пару с собственным тоном и выражением лица. Голос стал холоднее льда, а взгляд и вовсе мог бы вселить ужас в кого угодно. В кого угодно, кроме Беннетта, под мылом этот придурок не в силах испытывать страх… Отвращение, моральную боль, тревогу… Да ничего, кроме этой тупой эйфории. Я понимаю, что ему трудно переваривать все происходящее без положенной мыльной дозы, но и с этим он умудрился напортачить, перебирая с «порциями» в разы сильнее любого из других работников. Не считая тех, что являются андроидами, что очевидно. Поднимаясь с места и забрасывая обратно на матрац теплое одеяло, я потянулась, осматривая скомканный лабораторный халат и свитер, что мне предстояло на себя надеть для того, чтобы вновь приступить к работе: в последние дни в Доме стало невыносимо холодно, пусть я и уверена в том, что кроме меня и Шарлотты этого не ощущает никто. — И я тебя люблю, мисс Хонниккер, — он и впрямь неисправим, с ним нет смысла разговаривать, он как обычно не в адеквате и… Наверное, поэтому я с ним и разговариваю. Уже видела как он в порыве эмоций распилил Шарлотту, когда та неожиданно подошла к мыльному наркоману со спины. Её тело, что было идеально распилено бензопилой на две части куда-то унесли, а сам Беннетт попросил других рабочих убрать кровь с пола, куда-то торопясь. Тогда я была в немом шоке: впервые на моих глазах умерла Шарлотта, да и в тот же день воскресла. Будто ничего не произошло! Бродила по комнатам, вежливо со всеми здоровалась, словно совсем недавно её тело не было двумя кусками плоти лежащих по разные стороны друг от друга. Я так и не осмелилась спросить о том, что за чертовщина произошла в тот день, пусть потом и все же свыклась с подобными явлениями. Хаксли стал использовать и изучать ее трупы, по началу выкидывая каждый после исследования. Впрочем. Кому какая разница? В моей голове крутились воспоминания, картинки окровавленной девочки, под секундный, но оттого не менее ужасающий вопль от невыносимой боли. Кровь хлестала во все стороны, внутренние органы становились кашей и вываливались наружу, кишки наматывались на цепь пилы, прокручиваясь на ней десятки раз без остановки, и оставляя на теле Шарли ещё более небрежные раны. Благо, в тот момент она уже была мертва. Я надеюсь. Открывая глаза я понимаю, что по спине как раз пробежался неприятный холодок, а Беннетт тем временем находился чертовски близко ко мне, сидя на корточках, чтобы быть примерно одного роста со мной, и вдумчиво смотрел на моё лицо. Позади меня стол, отойти было некуда, а этот придурок переступал уже все границы личного пространства. — Ты чего? У тебя ноги дрожат, а руки трясутся сильнее чем у меня после трёх упаковок просроченного мыла, — для него это казалось таким же привычным, как и выпитый перед сном стакан молока: моральные принципы покинули его голову вместе с осознанием того, что он сейчас делал и делает. — Ничего, все в норме. С каких это пор тебе не наплевать на мое самочувствие? Лучше бы пекся так о девочке, человеческие дети, видимо, рождены для того чтобы создавать проблемы, — это не звучало бы так глупо, если бы Беннетт и сам не был таким рассеянным. Доверить ему Шарлотту — тоже самое, что добровольно подписать контракт на ее сжигание в серной кислоте, или, чего похуже, печи для кремации заживо. — С каких это пор тя вообще стало волновать то, что с ней происходит или может произойти? Небось тебя такими темпами до сих пор может довести до рвоты лицезрение ее отрубленных конечностей или вспоротого живота… — я уже даже не хотела его слушать. Натягивая на себя теплую кофту, я как следует потерла рукой об руку, чтобы хоть немного согреться, после чего нашла свои рабочие брюки и второй халат.POV Bennett
Интересно, а какое сейчас утро? Быть может оно хорошее? Быть может плохое? Понятия не имею утро ли сейчас вообще, и спал ли я вовсе. Это точно сегодня, а не вчера? А может сегодня на самом деле завтра? Мой сеанс просмотра одной и той же Мыльной Оперы на нескольких экранах сразу прервал громкий визг будильника из соседней комнаты: как раз к этому времени обычно и поднимается Фелиция Хонниккер, моя коллега и по совместительству личность, что помогает мне справиться с глазной чумой после того, как на нее переложил эту ответственность «дядя». На самом деле, я отношусь к ней не очень тепло. Недостаточно холодно, недостаточно дружелюбно или с «любовью» — мне нет до нее особого дела, как и до других обитателей этого жутковатого места. После смерти предыдущего Феликса я всерьез задумался о том, а стоит ли мне вообще изначально заводить элементарный диалог с его женской версией, но ответ всплыл куда быстрее, чем я того ожидал — конечно же ДА, мы ведь в конечном итоге должны вместе работать. Правда вот никаких преимуществ обоим это не дает, я наверняка буду просто чем-то вроде «посыльного» доставляющего реактивы и различные химикаты в ее лабораторию от лица Генри Хаксли, так что в общем и целом — плевать. Ну раз мне на это собственно и плевать, почему я об этом вообще думаю? Энергично подскочив с дивана, и прихватив с собой пульт, я мог бы позаботиться о том, чтобы экраны были выключены, однако, поскольку эт просто не представляется возможным, я сделал звук потише, и вышел из TV-комнаты. В руке была практически опустошенная бутылочка мыла, а сам я тем временем допил остатки. Что-то разум проясняется, а мне уж точно стоило бы это исправить. Как минимум на пару-тройку часов двух глотков мне хватит уж точно, если там, конечно, осталось чуть больше, чем ничего. Без особого стука или прелюдий я распахнул дверь в лабораторию Хонниккер, и вошел в комнату, махнув рукой ей с довольной улыбкой, — Доброе утро, Фелиция. Как спалось? Утро сегодня прекрасное, как раз для того чтобы отведать вкуснейшего мыла, не правда ли? — не правда ли. Именно потому это я и сделал заранее. Как я и ожидал, наш диалог мало чем отличался от всех предыдущих, я её достаю, а она меня посылает куда подальше в «мягкой» форме, щеголяя в одном нижнем белье… Шарлотта бы не позволила мне за таким наблюдать, хоть мне и абсолютно наплевать на их мясные оболочки, так же как и на тараканов что едят их мозг изнутри, словно вши пытаясь залезть и в чужие головы. — А если честно, то меня и правда послал Хаксли, — солгал я ей, замечая, что Фелиция вовсе собирается абстрагироваться от диалога. На самом-то деле сегодня я должен идти на седьмой этаж за какой-то книжкой, вот только… Где-то затерял свой пропуск. Попытки найти его обвенчались провалом… провалом в несколько часовой просмотр мыльных опер. Признаваться в том, что я потерял пропуск особого желания не было, и в голове созрел гениальнейший план. Может, утащить её с собой? Хоть не сам с собой буду разговаривать там, — Твой дядя поручил нам подняться в библиотеку на седьмой этаж и забрать какую-то книгу. Пошли, — потянув Фелицию за рукав, я до сих пор улыбался, даже не от того, что мне весело, не от того, что я счастлив или что-то подобное… Я просто привык скрывать свою серую гримасу за ослепительной улыбкой. Человеческая личинка как-то сказала мне, что улыбка мне к лицу, именно потому она с моего лица почти никогда больше не пропадала, хоть мыло и раньше активировало чувство непередаваемой словами эйфории.POV Felicia
— Что? Почему он тогда сам мне об этом не сказал? — задала я вопрос скорее сама себе, нежели Бену, и с уставшим вздохом приложила руку ко лбу, убирая с него пушистые волосы, — плевать. Потом у него спрошу, чем быстрее сделаем — тем быстрее вернемся и я вновь займусь своими любимыми, рутинными делами, — мне нравилось заниматься наукой. Мне нравится моя лаборатория, мои книги, мое занятие в целом, да и общение я в приоритете не держу, так что мне вполне-себе комфортно тут и без всяких Беннеттов. Карточка лежала в одном из моих ящиков в небольшом чехле, в полной безопасности от взрывов, кислот, и мыла, так что и сейчас я без лишних заморочек просто выудила ее оттуда, и прошлась вдоль всей комнаты, обведя парня взглядом, — А свою-то где оставил? Или она при тебе? — не спеша узнавать ответ на этот вопрос, я отвернулась к дверному проему, и перешагнула через невысокий порог, надевая ботинки, и как следует их зашнуровывая. Готова ударить Беннетта каждый раз, когда он смеется над размером моей обуви, или над моим ростом в общем. — Да я будто в детский сад попал! — Как там погодка снизу? — Как низко с твоей стороны. — Я не опущусь до твоего уровня~ Ну и тупица же ты, Беннетт. — Карточка? Да, конечно же, она при мне, — даже не глядя не глядя на его физиономию, я понимала, что на лице вновь эта величавая улыбка, — рад, что ты с энтузиазмом взялась за работу. Делать что-то вне зоны комфорта, — поступок заслуживающий высокой похвалы. — Клянусь, однажды, пока ты будешь спать, я задушу тебя в собственной постели, — ну уж нет, просто так этого я не оставлю. Я подошла к нему чуть ли не вплотную, стараясь выглядеть хоть капельку угрожающе, и грубовато ткнула пальцем в его грудь, сильно при этом надавив, — я… Вылью твое мыло сегодня же вечером, при чем абсолютно все, которое мне только удастся найти даже в пределах твоей несуществующей комнаты, — я услышала по началу тихий и сдавленный смех. — Боюсь, тебе до него не дотянуться, — смешок превратился в хохот, что звонким звуком стал отбиваться от стен комнаты, Беннетт уже не мог сдержаться. Ему… Кажется, или это приносило ему удовольствие? Я стукнула по его плечу кулаком, хотя от моего «удара» он кажется даже наигранно пошатнуться не думал. — Мы просто теряем тут время, токсикоман, мне не до твоих подбадривающих шуточек, — оскалив небольшие клыки, я отвернулась, и наконец дала волю эмоциям, ощущая что мои щеки в миг залились алой краской явно говоря о том, как стыдно мне за мою буквальную беспомощность, и его физическое превосходство надо мной. — Ой, точно. Твой дядя ведь ждёт что мы ему поможем, а ты всё отвлекаешь меня своим существованием. Зачем только он сказал идти вместе? — вновь он со своими шутками, хотя может быть и серьёзен, сложно понять бывает ли он хоть когда-нибудь серьёзным, на лице вечно эта дурацкая улыбка после очередной дозы мыла. Не успела я и возразить, а этот великан направился судя по всему к лифту, да ещё и кричал мне издалека что-то вроде: — «Поторапливайся, или ножки слишком короткие? Только признай это, и я тебя может быть и подожду.» — Да пошел ты, Беннетт, — разъяренно, чуть ли не пар из ушей выпуская выдавила из себя я, стараясь успевать за ним. — Три, два… — он уже тянул палец к кнопке, хотя я-то и без него понимала, что тут оставить меня он не может. Раз дядя поставил определенные условия, то его рабочие должны придерживаться их даже вне зависимости от собственного желания. — Один, — отрезала я, нажимая кнопку нужного нам этажа, и двери лифта тут же аккуратно съехались друг к другу, в то время как кабинка стала тихо звенеть, с явным упорством устремившись ввысь. На голову словно что-то неприятно давило, я ненавидела подниматься на верхние этажи из-за этого тошнотворного ощущение действующего на уши и мозг. Беннету, казалось, это не особо и мешало. Послышался звук прибытия к нужному этажу. Я выглянула из лифта, и прошла вперед, по полностью погруженному во тьму коридору, и обернулась, с шепотом подзывая к себе Беннетта. Насколько мне известно, тут лучше не шуметь, и особо не светиться: черт знает, что могло бы случиться, не следуй мы правилам, что я только что прочла на соседней по отношению к Бену (по совместительству левой) стене. К тому же, это не английский… Стоило догадаться, что они используют тут что-то по типу древней латыни, которую мыльник пусть и знал, но сейчас мог удосужиться не прочесть, попросту пропустив ее мимо глаз. Следовало ему только открыть рот, как он тут же получил локтем по животу, и поспешно заткнулся, издав хриплый вдох. Хоть что-то я могла сделать чтобы отвлечь его от изначальной задумки, — тише.