POV Bennett
— Ты… Ты что вообще делаешь? — услышал я несколько напуганный голос девушки. Я и сам не ожидал, что сделаю подобное, а потому сейчас это было несколько… Шокирующе, и для меня в том числе, а потому сейчас заместь ответа я лишь отпихнул ее от себя, пусть и позаботился о том, чтобы она все же не ударилась. Ничем и ни обо что. — Что тебе опять не нравится? — спросил я ее, не показывая лишних эмоций. Я не ожидал, что даже на это она отреагирует подобным образом, ведь и сама совсем недавно буквально лезла с этим ко мне. Конечно, я был раздражен, и несколько расстроен тем, что все сложилось именно так, но кто я такой, что бы говорить о тех эмоциях, что она должна испытать и кто в таком случае для меня она, раз и ей я так же не позволил бы управлять своими действиями и решениями? Вопрос интересный, но обдумывать его сейчас желания не было.POV Felicia
Я была в ярости. Только недавно он проигнорировал мою попытку сделать тоже самое, проигнорировал мою боязнь и неуверенность в том, что я делаю. Он просто… Проигнорировал меня. А теперь, когда я спустя целых два гребанных месяца наконец смогла отпустить все переживания по этому поводу, он просто взял… Просто взял и сделал то, что сделал только что. Я замахнулась. Послышался шумный хлопок. От обжигающей боли парень тут же отвернул лицо и стал тихо шипеть, потирая свою покрасневшую от удара щеку. Я старалась не обращать особого внимания на это мычание и шепот под нос, вместо этого лишь молча указав рукой на дверь. Всем своим видом показывая то, что он «понял и принял», не спеша поднявшись и кинув на меня еще один неодобрительный взгляд, покинул лабораторию. Я ощущала себя как-то не комфортно, и… Неправильно. Не будь во мне столько гордости и будь я посмелее, я бы элементарно извинилась, но, увы. Не в этот раз.POV Bennett
Впервые я не смог ей что-либо ответить, в моих силах было лишь молча покориться её строгому (как мне показалось впервые) взгляду. Фелиция уж точно не хотела меня видеть сейчас, не сегодня, может не на этой неделе. Подуется немного на счёт этой оплошности и забудет, ведь время лечит — так говорил мне Хаксли, и изредка повторяет Флоуренс. Тихо прикрыв за собой дверь и использовав её как опору для своего тела, я глубоко выдохнул, дышать вне её присутствия стало куда легче, словно на сердце перестало что-то давить. Боком указательного пальца я провел по собственным губам, на которых ещё осталось приятное послевкусие малявки. Я не знал, что слаще — её губы, или же мыло, но в голове прозвучала очередная шутка: «Впервые Фелиция оказалась надо мной». В мою мыльную голову пришло осознание того, что мне это всё же понравилось. Понравилось соприкосновение наших губ, то, как под моими ладонями проминалось мягкое тельце девушки и её тёплое дыхание на своей коже. Резкое желание повторить это нахлынуло на меня буйным цунами, хотелось вцепиться уже в её голую плоть руками, да так чтоб синяки остались, но… Я смог себя сдержать, чтобы все же не ворваться внутрь и не сделать задуманное.***
Вот и прошла неделя. Следом за ней ещё две. Пролетело более двух месяцев, а Фелиция напрочь игнорирует моё существование. Не разговаривала со мной, не била меня, не обзывала и даже не смотрела в мои глаза. Сколько я уже пытался привлечь её внимание, у меня уже месяц как дичайшая ломка не по мылу, а по ней. Тело буквально ломает пополам... Я стараюсь этого не показывать ей. Да и никому в общем! Только человеческая личинка один раз спалила, благо ей было плевать и она поверила в то, что у меня ломка по мылу. Только сейчас я понял, осознал свою новую зависимость. Мне не хватает голоса этой малявки, не хватает её грубых пинков и неодобряющих взглядов, благо мыло самую малость и в этой ситуации спасало. При сильной передозировке мозг уже почти не работал и не был в состоянии думать о чём-то конкретном, планировать свои действия и строить осознанный монолог у себя в голове на счёт Фелиции. В один из таких заходов по употреблению мыла, я забыл запереть дверь в коридор. Это была мера предосторожности, чтоб никому не навредить, я и сам не особо помнил что происходило во время передоза, но эта ночь мне запомнилась надолго. Передвигаясь как мертвец, что только-только восстал из могилы, с несколькими упаковками мыла в руках, я брёл вдоль коридора. Не помню с какой целью, но точно направлялся я к Фелиции. Бесшумно открывая дверь, ступая на носочках мне удалось прокрасться к спящей без задних ног от продуктивной работы малышке. Мило посапывая, девочка лежала на спинке, что с её стороны было весьма опрометчиво. Я сел ей примерно на таз, скорее всего ей было тяжело. Но меня в этот момент не волновали такие мелочи. Я с грубой силой сжал её обе ручки вместе. В этот момент для меня было весьма удивительным то, что она проснулась, но не потеряв уверенности в действиях, я связал её ручки. Преимущество было на моей стороне, я не давал ей встать, руки были связаны, а любое сопротивление было просто бесполезно из-за слабой физической подготовки. Тогда я и достал и мыло, для того чтоб осуществить план, который я сам на тот момент не понимал, но все равно был в нем уверен, это - единственный выход. Приоткрыв ее ротик и не давая и слова вымолвить, я залил мыло чуть ли не прямо в горло девчушки. Я слышал, как она его проглатывает. Я слышал, как она чуть ли не захлебывается, но… Сказать по правде, мне как-то все равно. Я так хочу — значит так оно и будет. Да к тому же это пойдёт ей на пользу, ей надо расслабиться, кайфануть, отвлечься от всего на свете. Стать прежней Фелицией… С ней мне было весело. — Молодец, пей! пей! пей! Пей всё! ПЕЙ ДО ДНА!!! — давно мне так не срывало крышу, я поил её мылом, насильно заставлял пить бутылку за бутылкой, её уже наверное тошнило и чуть ли не выворачивало наизнанку, но малышка послушно делала большие глотки, хватаясь в любом удобном случае губами за свежий воздух. Мыло я не щадил, оно уже стекало по её устам на матрас, и тут я увидел как её маленькие ручки вцепились в простыню. — Какая же умница! Давай! Давай! Верни мне мою малышку, я скучаю, Фелиция!!! — она окончательно была сломлена, не сопротивлялась, а наоборот устами тянулась к горлышку от бутылки, приподнимая немного рот от чего немного спало одеяло, показав наружу обнажённые ключицы.POV Felicia
— Как же. Вштырило, — наконец отодвигая от себя Беннетта с очередной пустой бутылкой в руках, я тут же близко наклонилась к его лицу, и положила руку на его волосы, отчего одеяло упало, оголяя мою майку с нарисованными на ней котятами. Я со всей силой сжала его волосы: благодаря мылу я стала чуточку сильнее прежнего, — давненько все не сияло настолько яркими и привлекательными цветами. — Стало легче, чем прежде? А? Чувствуешь этот гребанный прилив сил и эмоций? — заулыбался Беннетт, позволяя мне и дальше грубовато держаться за его патлы. Он не был против. Он был, черт меня подери, только за! — Намного. Намного. В голове мешается абсолютно все, кроме этих формул и вычислений, я хоть сейчас могу рассказать тебе о том, почему если к спине кошки приклеить бутерброд с маслом вверх ногами, она никогда не упадет, и будет вечно летать в невесомости! — довольно завопила я, от нахлынувшего начиная чуть ли не прыгать. — А я прямо сейчас готов тебя выслушать, — мы взялись за руки, и стали смотреть друг на друга с слишком ярко выраженным чувством эйфории. Хотелось говорить о вечном точно так же, как и о лимонаде в примесь с карамелью и чехлами для телефонов. — Всё очень и очень просто. Всего-то навсего квантовая физика частичек масла, и аэростроение кошачьего тела! Когда нейроны, протоны и электроны атомов масла в состоянии невесомости, на него не действуют внешние силы… — я и правда собралась говорить всё что с этим связано, широко раскрыв глаза и не отрывая взгляда от Беннетта. Мои ручки сами по себе сжимались, ногтями впиваясь сквозь перчатки Бена в его "кожу". Мне уже воздуха не хватало чтобы всё высказать, я начинала задыхаться и выжила лишь благодаря нежному прикосновению наших губ всего-то на несчастную долю секунды. — Тогда давай! Давай проверим это! У нас есть кот, у нас есть хлеб, у нас есть масло! А ещё… У меня есть скотч!!! — в его глазах читалось безумие, в принципе, как и у меня. Это безумие давало мне возможность расслабиться, отдаться всему тому, что раньше мне было чуждо. Все эти эмоции, дурные мысли, отречение от всех моральных норм только из-за того, что мозг не хочет воспринимать что-то всерьёз. Я даже не почувствовала как парень взял меня за плечи, так больно сжимая их, что аж кости хрустят, а кожа приобретает пурпурный оттенок. Но мне это все равно нравилось. Видимо… Я сошла с ума. А может, оно и к лучшему?POV Bennett
Я был несказанно рад. Да здравствует легкомысленность и безбашенность мисс Хонниккер! Я вывел ее из лаборатории, и потянул прямиком на кухню: по началу мы думали первым найти кота, и забрать мой скотч из подвала Хаксли, но в итоге сошлись на мнении о том, что для начала стоит все-таки достать масло и… Хлеб? Как его вообще, мать мою, тут можно найти? И… Говоря по правде, я совсем не ожидал того, что в одной комнате смогут уместиться моток скотча, сливочное масло, и кот, поедающий конфеты вываливающиеся из тела маленькой девочки. Последнее смутило меня совсем немного, но я решил не акцентировать на этом внимания. Доставая небольшой контейнер из холодильника, я задумался о том, что было бы если бы масло делали не сливочным, а сливовым? Оно было бы фиолетовым, или ярко-желтым? Сладким, или кислым? Было бы это маслом в общем? А если бы оно засорилось? В любом случае, сейчас контейнер спокойненько отдыхал на деревянном столе, пока Фелиция пыталась дотянуться до пустой хлебницы, в которой у нас обычно стояли непонятно откуда взявшиеся крупы и каши. Она без лишних прелюдий просто вымела все изнутри, наткнувшись и на те самые хлопья, от которых ее недавно вырвало. Кот сидел неподалеку еще совсем не подозревая о том, что его ждет в ближайшем будущем. Если бутерброд падает всегда вниз маслом, а кошка всегда становится на четыре лапы, то из этого можно сделать довольно логичные выводы и сойтись на том, что твой плюшевый медведь может съесть тебя ночью, пока ты будешь спать. — Хлеба нет, но есть зерно. Мы можем приготовить его из зерна, я читала о том, что хлеб делается из него! ~ — её весёлый голос всё будоражил моё тело, а её широкая улыбка заставлял меня приходить в восторг. — Да! Давай приготовим эту хрень! — ловким (как мне казалось) движением бедра, я захлопнул дверь, чтоб Ртуть не убежала, и с не менее довольной улыбкой выхватил зерно из рук малявки, — и как там его готовить? Что мне делать? Сначала… Надо как следует его перемолоть, да? — я уже собирался руками крошить эти зёрна в порошок… Вернее в муку, но меня остановили: — У нас тут мука есть, всё можно сделать куда проще. — Чёрт… Ладно, тогда давай смешаем его с мылом, добавим воды и дрожжи, а после запихнём в печь для кремации! Чур, я мешаю! — заранее предупредил девушку я, и заулыбался, прикусив собственную губу. Доставая большую неоново-зеленую миску, я не церемонясь швыранул ее на стол, а следом полетели и остальные продукты, включая кота, ели удержавшегося на плоской поверхности. И то, за счет скатерти, за которую он смог зацепиться когтями. Его это не спасло, ведь буквально тут же он получил замороженным куском масла. Ингредиенты были готовы, я уже не слушал остатки здравых просветлений Фелиции, подчистую игнорируя почти все ее слова, и сейчас уже с силой раскрывал остальные нужные нам продукты, но кота в этот раз, к счастью, не трогал. Мне в руку попал венчик, что просунула Фелиция, ведь я собирался всё мешать руками. Хотя мало что изменилось, с бешеной силой и скоростью я превращал эту жижу во что-то цельное, хоть и большая часть этой жижи оказалась на стенах, шкафчиках, трупе Шарлотты и коте. — Ааах, как пахнет, — закатывая глаза от удовольствия, я принюхивался к куску теста что пах мылом, даже от запаха этого чуда я словно пьянел, — прям так и хочется съесть, но… Можешь понюхать и идти печь хлеб. Я только и видел, как сомыльник слегка пошатываясь от пустоты мыслей в голове подошла ко мне, упёрлась о меня всем телом, и чуть ли не упала носом в миску. Пришлось её придержать. — Эй, не кисни! Давай засунем это в печь, ведь… — я стал отбивать барабанную дробь о стол руками, — ВРЕМЯ ЭКСПЕРИМЕНТОВ! Наверное, побочка от мыла. Она скоро отойдет. Вот если бы она спала, и очнулась после подобного… Хотя, до завтрашнего утра ждать долго не придется. Я натянуто улыбнулся сам себе, представляя как неподготовленный к подобному человек перенесет сразу четыре бутылки залпом выпитого мыла. Ну и пусть. Зато я повеселюсь как следует. — Да, ты прав, — услышал я постепенно набирающий прежние обороты (пусть все еще и не такой громкий) голос Фелиции, и внезапно ухватился руками за ее талию, подняв ту повыше с улыбкой на лице. Как пушинка легкая. — Если будешь грустить сегодня, станешь еще одним ингредиентом для нашего хлеба, — я хохотнул, и прокрутился с ней один раз, усадив мисс Хонниккер на стол, — было бы приятно перемолоть твои пальцы миксером, — мои шутки постепенно набирали совершенно другие обороты. Что же… Что же со мной не так, когда она находится рядом? Как же меня, сука, трясет сейчас. Тоже самое ощущение, что и утром, только словно приумноженное раз так в пять. — Как мило с твоей стороны, — видимо она поняла мою шутку, кладя руки мне на плечи с ясной улыбкой. Кажется, это первый день когда я вижу на ней такую улыбку. Как же я надеюсь на то, что запомню ее надолго, — А теперь, вези меня к печи! Бездумно я взял её на руки, придерживая за бёдра. В ручках девушки, что обхватили мою шею, была миска с тестом, которое даже в сыром виде заставляло облизываться. Я уже не мог дождаться когда попробую хотя бы маленький кусочек хлеба что получится, от того и помчался к комнате, в которой Хаксли избавлялся от ненужных (непригодных) тел. Там должно быть достаточно горячо для того, чтобы хлеб отлично прожарился.POV Felicia
Я улыбалась сама себе. На душе еще никогда не было так легко и спокойно, правда вот не учитывая того, что порой голова может болеть настолько сильно, что прямо тошнить начинает. Это, конечно, все временно, но от того не менее неприятно: такое ощущение словно реальность настолько серая и скучная, что наряду с тем, что пропадет и эффект от мыла, ты чуть ли не петлю на шее начнешь себе завязывать. Как только Беннетту удается уживаться с этими мыслями? Эмоциями и чувствами? В таком состоянии я впервые могу понять его обыденные мысли, на удивление даже ничего о них у него не спрашивая. От такого количества мыла даже картинка в глазах поменялась: всё стало более живым и красочным, а в голове, на заднем плане, играла приятная слуху музычка что не давала скучать. Вот бы была таковой и реальность, а не тем серым куском скукоты и несчастья. С каждым днём я всё больше думала о том, что этот мир создан лишь для страданий, тут не может произойти чего-то от чего я буду в восторге, от чего вознесусь на одиннадцатый этаж от счастья, только монотонная работа и сон, среди одних и тех же серых стен. Но в данный момент всё по-другому. Меня крепко держал Беннетт, а мои тактильные ощущения бушевали во всю, я чувствовала то жар, то холод, то боль, то онемение именно в той части тела, где находились его руки. Бен не отпускал меня, даже когда я ставила тесто в печь где ещё после нашей стряпни побывает тело Шарлотты. Раньше я очень боялась огня, да и сейчас боюсь. Это связанно с одними из старых воспоминаний, это было где-то в прошлом году, когда я сильно обожглась и Хаксли пересадил мне кожу на ногу. Теперь на ней до сих пор можно разглядеть шрам при желании. Вернее этот не особо плавный переход оттенка кожи в тот, что был слегка темнее моего. А теперь, с помощью мыла, я разглядела в языках пламени танцующих мухоловок, что тепло согревали меня своими улыбками. — Готово! А сколько оно будет готовиться? — голос Беннетта словно зазвучал в голове, но я понимала что он просто стоит за спиной и дышит мне в плечо, глядя в печь для кремации. — Учитывая то, что мы туда положили — не меньше пары часов. Я, по-крайней мере, на это надеюсь, — мы отошли подальше. Около печи стояла невыносимая жара, было такое ощущение словно расплавиться заживо можно не лежа в ней, а просто стоя неподалеку. Интересно, а будучи по сути солено-сладким сиропом можно все так же сохранять здравый рассудок до тех пор, пока в тебя не добавят мыла? Я осмотрела его с ног до головы. То, что он выше меня я знала и поняла еще очень давно, однако то, что его рост по сути являлся среднестатистическим для его возраста меня ничуть не смущало. А ведь буквально недавно он наверняка мог быть даже ростом с меня. Таким маленьким, кричащим и радостным мальчиком. Я никогда не думала об этом, но… Было ли у него, как у любого нормального человека, детство? Я ощутила его дыхание. Бен внезапно наклонился, а я тут же отодвинулась поближе к стене, якобы делая это от неожиданности. Хотя на самом деле, я и не волновалась сейчас так сильно, как могла бы без мыла. Бежать было уже некуда, особо то и не хотелось. Его руки вжали мои плечи в ту же стену, я успела услышать: — Сопротивление — смерть, — и полностью ослабила мышцы, словно у меня и правда не было выбора, кроме как повиноваться ему, покорно отвечать на поцелуй и наслаждаться каждым касанием что даровал мне этот парень. Мы даже не обращали внимание на пурпурный дым что стал валить из печи уже совсем скоро. Осознание происходящего ко мне пришло лишь когда запах стал настолько невыносимым, что казалось, та печь вот-вот взлетит на воздух, но, вопреки моим ожиданиям, от такого перенапряжения она просто отключилась. Я постаралась немного отстраниться, что бы набрать побольше воздуха и хотя бы отдышаться, однако взамен на это я ощутила то, как грубо и с каким холодом в глазах меня к стене прижал Беннетт. Я заметила улыбку. Довольную, хитрую, и несколько… Странную. Пользуясь тем, что он хоть не на долго от меня отстранился я как следует ударила его по груди ладонью, взамен на что тот даже не шелохнулся. Стоял, словно каменный, и держал мои плечи, не позволяя даже ими двигать, а затем внезапно произнес: — Кажется, ты забыла, что я сказал, — затем проследовал удар. Я приоткрыла рот, и стала громко кашлять: губы были в крови, а в животе Бен словно пробил мне целую дыру. Как же я… Ненавижу… Этого подонка… Я постаралась убрать его руку от своего живота, но она лишь неспешно пролезала под мой свитер, ни от моих ударов, ни от моего громкого нытья ни на секунду не останавливаясь.POV Bennett
Я не совсем понимал, что со мной происходило. Меня с головой накрыло странными желаниями. Хотелось касаться её горячей кожи, рвать её ногтями, слышать её крики, вопли, плачь и при этом пить её сладкие слёзы вперемешку с кровью из её пухленьких губок. При этом осознавая, что она физически не сможет помешать, то, что Фелиция вся моя, убивать её я очень сильно не хотел. Сдерживая свои желания как голодного льва в деревянной клетке, дрожащей ладонью я прижался к её оголённому животику, пытался прочувствовать боль что она испытала, пока вкусовые рецепторы пробовали горячую кровь прямо из её уст.