Тринадцать ударов Черного Колокола/Thirteen strokes of Black Bell

Игнатиус Прюэтт аппарировал на старое магическое кладбище слишком поздно: траурная церемония уже закончилась, и похоронная процессия, тихо переговариваясь, мелкими ручейками растекалась с погоста. — … трое детей… — …говорят, родственники… -…слышала, что семья брата… -…все равно своих нет… Не вслушиваясь в сплетни досужих кумушек, Игнатиус решительно направился туда, где сквозь аккуратно постриженные кусты у свежей могилы виднелись три рыжих головки: две — темные, почти каштановые, и одна — настоящий одуванчик. Еще в детстве жена Игнатиуса — Лукреция, урожденная Блэк — попала под проклятие бесплодия. Семья не отказалась от девушки, но кому из перспективных юношей, наследников чистокровных аристократических родов, трепетно относящихся к способности женщин рожать детей, нужен пустоцвет, пусть и принадлежащий к благороднейшему и древнейшему роду Блэков? И синеглазую брюнетку сразу по окончании школы с плохо скрываемой радостью выдали за первого же посватавшегося. Им и оказался Игнатиус Прюэтт из обедневшего, но уважаемого рода Прюэттов. Прюэтты могли позволить себе взять в семью бесплодную невестку: у старшего брата Игнатиуса — Легиуса — было трое детей: старшая Молли и братья-близнецы Гидеон и Фабиан. Одного из мальчишек можно было смело со временем сделать наследником ветви младшего Прюэтта. Игнатиус и Лукреция жили ровно. Их союз основывался на нежной, несколько юношеской любви мужа и теплой благодарности и уважении жены. Игнатиус, как и положено мужчине, ходил на работу — он занимался установкой и укреплением защиты на домах и изготовлением артефактов, а Лукреция вела дом и частенько варила зелья для больницы Святого Мунго. Иногда супруги посещали балы, навещали многочисленную родню как со стороны Блэков, так и со стороны Прюэттов. Оба они были далеки от политики, взглядов придерживались умеренно либеральных и по-домашнему не одобряли ни откуда-то взявшегося малоизвестного Волдеморта, называющего себя Темным Лордом, ни линии Министерства. Сегодня Игнатиус стал главой рода. Легиус внезапно скончался, как оказалось, от обычного сердечного приступа, с которым справился бы и маг, не имеющий колдомедицинского образования, но вот справляться было некому. Жена его уже семь лет как умерла родами, оставив новорожденных близнецов и двухгодовалую Молли на руках неутешного мужа, который больше никогда не женился, а дети были слишком малы, чтобы сотворить простенькое лечебное заклинание. — Как ты смотришь, Лу, если мы возьмем всех троих? — спросил Игнатиус у жены сегодня утром. — Ты справишься? — Ну, не отправлять же бедняжек к тетушке Мюриэль, — улыбнулась Лукреция и прижалась щекой к плечу мужа, — а других ближайших родственников, кроме нас, у них нет. Зато, представь, в доме будут звенеть детские голоса, я буду учить детей зельям и этикету. Мы сможем возить их на детские балы к моим родственникам — у Кингуса три девочки; две старшенькие, тоже близняшки, почти ровесницы Молли. Да и у Ориона с Вальпургой скоро кто-то родится. — Милая моя наивная Лу, — Игнатиус нежно поцеловал жену. — К сожалению или к счастью, но дети вовсе не послушные ангелочки, как тебе кажется. Будут и болезни, и содранные коленки, и драки, и разбитые окна. Будет и непослушание, и ссоры, и переживание за их будущее, и слезы по ночам. — Но мы же вместе? — Лукреция подняла встревоженно-любящий взгляд на мужа. — Конечно, моя красавица. Мы всегда вместе — в богатстве и бедности, в болезни и здравии, в радости и печали, пока смерть не разлучит нас… И вот сейчас Игнатиус почти бежал к могиле старшего брата, около которой растерянно топталась его семья. * * * Прошло несколько дней. — Папочка! — две детские фигурки с визгом и хохотом бежали наперегонки по залу к Кигнусу Блэку — темноволосому худощавому, но видному мужчине, лет сорока — сорока пяти. Третья фигурка застыла в дверном проеме, с тоскливой ревностью наблюдая за развернувшейся сценой. А Кигнус уже подхватил и посадил на одну руку светловолосую худенькую четырехлетнюю Нарциссу, прижимая к себе другой рукой темноволосую крепенькую восьмилетнюю Андромеду. Он осторожно высвободил свои щеки из цепких худеньких ручонок целующей его младшенькой, ласково посмотрел на третью дочь и кивнул ей. Белла церемонно слегка наклонила голову. Третьей руки у отца все равно не было. Она старшая — старше Меды на целых 5 минут! И почему эти малявки не могут запомнить, что чистокровной леди не приличествует бросаться навстречу кому-либо, пусть даже и собственному отцу, и карабкаться на него, подобно обезьяне? — Цисси, Меда! — сдержанный оклик матери, вошедшей через боковую дверь.— Девочки, у нас гости. Смех сразу же смолк. Нарцисса, оправляя пышное платьишко, соскользнула с рук отца и крепко взяла за руку ставшую серьезной Андромеду. Белла тоже оторвала обожающий взгляд от отца. Три пары детских глаз, взвешивая и оценивая, воззрились на незамеченную ранее компанию, состоявшую из женщины, кого-то напоминающую, и жавшихся к ней двух темноволосых мальчишек-близняшек лет семи и плотненько сбитой рыжеволосой девочки постарше. Дети были почему-то одеты в черные траурные мантии. — Извини, Лукреция, — обернулся Кигнус. — Этот шаловливый эльф — моя младшая — Нарцисса, моя средняя — Андромеда, и старшая, — он протянул руку в сторону Беллы, делая знак приблизиться, — очень серьезная леди — Беллатрисса. Девочки, это тетя Лукреция, сестра дяди Ориона, ее племянники — Гидеон и Фабиан, их сестра — Молли. — Я полагаю, дети до обеда могут поиграть в саду, Лукреция, — несколько суховато предложила Друэлла, — пока мы обсудим сложившуюся ситуацию. Белла, забери девочек. И проводите гостей на детскую поляну. Цисси и Меди, как учила нянюшка-сквиб, серьезно, чопорно, а потому и забавно, если глядеть со стороны, подошли к гостям, присели, как положено, в реверансе, протянули руки мальчишкам и потащили их за собой к выходу на террасу. Белле досталось сопровождать Молли, которой никак не хотелось отпускать руку Лукреции. — Ну что, родственница, — в спокойном голосе матери просквозила легкая насмешка, — не было ни кната, и вдруг — три галлеона? Будешь теперь примерять на себя роль заботливой мамочки? — Друэлла, — укоризненно произнес Кигнус. — Ты же понимаешь… я… мы с Игнатиусом всегда… — тихий голос Лукреции отсекла закрывшаяся за детьми дверь. Белла шла, держа за руку Молли. По этикету она, как хозяйка, должна была о чем-либо спросить ее. Молчать — это же невежливо! — Значит, ты Молли Прюэтт, племянница тети Лукреции? — Я племянница дяди Игнатиуса, а тетя Лукреция — всего лишь его жена. — Странно, — Белла нахмурилась. — А почему вы пришли не с родителями? — Они умерли, — тихо ответила Молли и замолчала. Белла не знала, что сказать. Девочки тихо шли по саду. Выполненный в стиле пейзажного парка, он располагал к неспешной, мирной и доброй беседе. Ковер газона вскоре перешел в новые посадки, обрамленные высокими деревьями, которые вскоре скрыли собой дом. — И как вы теперь? — Белла понимала, что спрашивает что-то неправильное, но не знала, как надо говорить в таких случаях. А Молли, несмотря на то, что была старше ее, казалась такой маленькой, такой беззащитной. — Ну, раньше нас воспитывал только папа — мама умерла давно, а когда и папа умер, дядя решил, что мы будем жить с ним. У них же нет своих детей. — Вам у них хорошо? — снова спросила Белла, сомневаясь в собственных словах. Тетя Лукреция казалась ей всегда лживой и хитрой, но, может быть, это мнение было ошибкой. — Нормально, — пожала плечами Молли. — Они вообще-то хорошие, но совсем-совсем другие. Тетя Лукреция все запрещает — и без нее ходить в лабораторию, и уходить из сада в деревню, и летать на метле без дяди Игнатиуса. Нам больше нельзя лазить по деревьям. А когда мальчики кричат, у нее начинает болеть голова. Представляешь, она заставляет нас по утрам есть кашу! — А дядя Игнатиус? — Он только вздыхает и хмурится. — А твой папа? Каким он был? — Ему было тяжело, — по-взрослому вздохнула Молли. — Один. С тремя детьми. Без домовых эльфов, а еще и работа. Когда мальчишки были маленькими, было вообще трудно: то Гидеон заболеет, то Фабиан. Правда, помогала тетушка Мюриэль, но она тоже уже не молодая. Потом мальчики подросли, и стало немного легче. Папа занимался с нами зельями, разрешал иногда играть с ребятами из деревни… — С магглами? — ахнула Белла. — Ну, мы же им не говорили, что мы волшебники, — пожала плечами Молли. — С папой было здорово. Белла задумалась о своих родителях. Ну, в сущности, чопорно-холодную даму, которая называлась ее матерью, дети и так почти не видели. Друэлла Розир была достаточно строга со своими дочерьми и во всем придерживалась правил дома Блэков. А вот отец… Отец для Беллы был другом. Он никогда ее не баловал, не носил на руках, как Нарциссу, не шутил, как с Андромедой, но всегда поддерживал, когда Белла умудрялась попасть в неприятности, и даже пытался защищать от суровых наказаний матери. — Пойдем к остальным, — Молли потянула Беллу за собой туда, где раздавались громкий смех и повизгивания. — Боюсь, что мальчишки могут что-нибудь натворить. — Вряд ли, — усмехнулась Белла. — С ними же Андромеда. — Я все равно беспокоюсь. Не обижайся, — и Молли виновато улыбнулась. У Беллы появилось ощущение, что кто-то навел согревающие чары. «Какая теплая, настоящее солнышко. Так бы и не отпускала — мое». — Молли… — робко, с надеждой, — а можно я тайно, когда мы одни, буду называть тебя Солнышко? — Хорошо, — широкая улыбка в ответ. — Тогда я тебя — Колокольчик! — А почему Колокольчик? — Белла — Белл — Колокол — Колокольчик. — Да не просто Колокольчик, а Черный. Я же Блэк! Обе засмеялись, пробуя на вкус новые назвища. — Белла, Молли! А мальчишки дерево ломают, — раздался рядом писклявый голосок Нарциссы. — Какое? — вскинулась Белла, предчувствуя неладное. — Мамино любимое! Вот тебе влетит! — злорадно захихикала Нарцисса. — Теперь я буду самой любимой папиной дочкой. — Вот уж фигушки, — крикнула Белла на бегу. Мальчишки нашлись на нижней ветке. Они топтались на ней, обламывая сучки, стараясь дотянуться до лианообразных ветвей. — А ну, быстро вниз, — рявкнула Молли. — Что вы там забыли? — Ну, — свалившись вниз, замялся один из братьев, — мы решили играть в охоту, а для охоты нужен лук. — Ветку для дуги мы уже нашли, веревок нигде нет. И мы решили, что эти, — кивнул второй, — подойдут вместо тетивы. — Вы сумасшедшие, — Белла зажмурилась в ужасе. — Это мамино любимое дерево, а вы его ободрали. А где Нарцисса и Андромеда? — А они добыча. И прячутся. Белла оглянулась по сторонам, заметила мелькнувшую за кустами сирени фиолетовую мантию Андромеды и метнулась туда. — Меда, как тебе не стыдно! Неужели трудно было придумать другую игру! — крикнула Белла, пытаясь поймать сестру. — Размечталась, — скорчила рожицу Андромеда. — Ты будешь разгуливать с Молли, вести с ней беседы, а мы должны бегать за мальчишками? Не надейся. Ты всегда твердишь, что ты старшая, вот и развлекай их, а с Молли мы и сами поиграем. Правда, Молли? — Нет, — серьезно ответила Молли, быстро пряча обломки ветвей в кусты, скрывая «следы преступления». — Вот и все. Никто ничего не заметит. — А я маме скажу, — Андромеда высунулась из-за кустов, показала острый язычок старшей сестре и снова скрылась под хихиканье Нарциссы. — Не скажешь, потому что мы будем играть в битву богов и титанов, а ябеды не могут быть героями. Так что если хотите играть с нами, вы все никому ничего не сообщите, — твердо заявила Молли. — Понятно? Все четверо радостно закивали и загомонили, распределяя роли. Белла, посмотрев на поднявшуюся суету, развернулась и медленно пошла к дому. — Белл, ты куда? — растерянно окликнула ее Молли. — У меня голова заболела, — хмуро ответила та. — Она обиделась, — махнула рукой Нарцисса. — Она всегда обижается, когда что-то делается не по ее. — Пусть идет, хотя бы настроение не испортит, — поддакнула Андромеда, хватая Молли за рукав и утаскивая за собой. * * * Белла сидела с ногами в кресле, размышляя о своей неудавшейся жизни. Через открытое окно до ее комнаты с площадки доносились отзвуки веселых игр, которыми Нарцисса и Андромеда развлекали гостей. «Тоже мне — сестры», — фыркнула Белла. Она давно задумывалась о сестрах и пришла к неутешительным выводам. Одна — явно эльф-подменыш. Белобрысая, почти прозрачная, пискля. Чуть что, сразу же несется к нянюшке с жалобами. А вторая? Блеклая копия самой Беллы. Таким бывает отражение в старинных зеркалах или изображение на очень старых колдографиях — все слегка размытое и в коричнево-серых тонах. Белла даже иногда называла сестру «мое отражение», а когда злилась — «кривым зеркалом». И в самом деле, девочки были бы похожи как две капли воды, но! У Беллы волосы и глаза были черные до синевы, а у Меды — черные, но с коричневым отливом. Кожа у Беллы была белоснежная, как у фарфоровой куклы, а у Меды — слегка золотилась. Все черты лица, все линии фигуры у Беллы были четко очерченными, у Меды же перетекали одна в другую более плавно. Да и характеры: Белла всегда была более решительной, твердой в решениях и сдержанно переносила как похвалы, так и наказания. Никто и никогда не видел ее слез. Меда же плакала чаще, ужасно боялась поступить неправильно и все время искала того, кто бы принял за нее какое-нибудь решение. Белла горько вздохнула. Все в ее жизни было не так. Неправильно. Родители внимания уделяли Циссе — как-никак младшенькая — и Меде, которая, как почему-то считала мать, слишком серьезна для своего возраста и поэтому нуждается в развлечениях. Сестры? Сколько ж можно о них думать? И теперь — Молли. Она бросила ее, променяла на игры с этими двумя. В дверь раздался тихий стук. — Я войду, Колокольчик? — Зачем? — насупилась Белла. — Продолжала бы играть с этими, — она мотнула головой в сторону окна. — Глупышка, — Молли подошла и села на подлокотник. — Зато тебе теперь не попадет. — Так ты это из-за меня? — недоверчиво взглянула на нее Белла. — Разумеется. Неужели ты думаешь, что мне было интересно играть с ними в эти детские игры? — А разве нет? — Нет, конечно. — Солнышко! — Белла обхватила Молли за талию и свалила с подлокотника к себе. — Я так рада! Я так тебя люблю! — Я тоже тебя люблю, Колокольчик, — и Молли чмокнула ее в кончик носа. Поздним вечером Белла лежала в постели и думала. Целый вечер она просидела в комнате одна, потому что одна ее родная сестра наговорила на нее гадостей матери, а вторая — не призналась, что это именно она не усмотрела за мальчишками. А вот Молли встала на защиту Беллы. И пусть ее даже не стали слушать, но она все равно поддержала ее. И добровольно просидела весь вечер в своей комнате. «Жаль, что нельзя обменять этих двух вместе на одну Молли, — пришло вдруг в голову Белле. — А впрочем, почему нельзя? Наверное, можно, только надо будет очень внимательно покопаться в ритуальных книгах. Правда, если кто поймает с таким «легким чтением», то простым сидением в комнате отделаться не удастся. Но кто сказал, что Блэки не могут устанавливать свои правила и предпринимать действия в своих интересах?» Решено, завтра же она залезет в отцовскую библиотеку и обязательно что-то там нароет. И тогда — гуд бай, сестрички, у нее будет новая сестра. Да! Будет именно так! — Белла свернулась клубочком под одеялом. А завтра… Завтра она обязательно что-нибудь придумает, чтобы обменять «эльфа-подменыша» и «кривое зеркало» на «Солнышко»…