Начало нового семестра. Новый предмет. Только вот группа, к сожалению, собралась из уже знакомых людей. Энтони Кроули — студент инженерного факультета — стоял, подпирая стенку, отдельно от остальных, довольно пренебрежительно на них поглядывая. Все эти технари, зацикленные исключительно на своих физиках и математиках, игнорирующие целый мир развлечений и прекрасной жизни, вызывали у него если и не отвращение, то точно недоумение. В выглаженном чёрном костюме идеального покроя, кожаных туфлях и с длинными рыжими волосами, собранными в аккуратный хвостик на затылке, он сильно выделялся из толпы серых кофт разной степени засаленности. Одногруппники это замечали и недолюбливали Кроули в ответ. Чёрные очки, которые придавали ему надменности, ситуацию не улучшали.
Студенты стояли в маленьком тёмном коридорчике, где впору было швабры хранить, в ожидании преподавателя электива по философии. Про мистера Фелла в университете ходили разные слухи, но все они сходились к тому, что он голубее самого ясного неба и умнее всех преподавателей кафедры вместе взятых.
И вот предмет обсуждения появился в коридоре, лучезарно улыбаясь и приветствуя чуть ли не каждого лично. То ли из-за улыбки, то ли из-за кремового плаща и светлого костюма под ним появилось ощущение, что в этом закутке перед дверью в аудиторию он единственный источник света. В одной руке он держал портфель с книгами, в другой — ключи от кабинета, которые он выронил при попытке вставить их в замок. Энтони, стоявший рядом, поднял их и протянул преподавателю, касаясь полноватых ухоженных пальцев.
— Ой, какой я неуклюжий, спасибо большое, — обезоруживающе улыбнулся мистер Фелл, что запустило в организме Кроули цепочку непроизвольных реакций, которая привела к единственно возможному результату — он не смог не улыбнуться в ответ.
Мужчина первым зашёл в аудиторию, включая свет и приглашая студентов.
— Доброе утро. Присаживайтесь, пожалуйста, — сказал он, подождав, пока все подготовятся. Жилет на мелких пуговицах с цепочкой для часов, скрывающейся в маленьком кармашке, клетчатая бабочка, кожаный портфель, манера держаться — всё придавало этому человеку ауру абсолютной старомодности, но как только он встал за университетскую кафедру, всё стало правильно и органично. Кроули приятно удивила эта перемена.
— Меня зовут мистер Фелл. Я прекрасно понимаю, что философия для всех вас — предмет не профильный, поэтому постараюсь дать вам общее понимание этой науки и просто провести интересную беседу длиной в семестр. От вас же я попрошу исправного посещения занятий и тогда в конце курса у нас не возникнет никаких проблем.
От последнего предложения все с облегчением выдохнули. Энтони подумал, что философия с этим преподавателем может стать отдушиной в этой совершенно технарской стене его образования. Нельзя сказать, что молодой человек страдал от однообразия: сейчас он получал уже третье высшее. У него был диплом историка и биолога, много лет учёбы за спиной и много разных групп, но с такими ограниченными и неприятными людьми ему ещё не приходилось учиться. Так что он регулярно вопрошал бога, неужели таково его наказание за тягу к знаниям.
Лекция проходила приятно: мистер Фелл сказал, что сначала прочитает сжатый и довольно поверхностный курс истории, чтобы стало понятно, как развивалась философская мысль с самого момента формирования общества — Кроули было приятно вспомнить различные эпохи и встретить наконец человека, с которым можно обсудить события давно минувших дней, лет и веков. Подкупало и стремление взаимодействовать с аудиторией не только в виде чтения лекции в форме диалога, но и в каком-то подсознательном желании быть ближе к студентам — философ постоянно выходил из-за кафедры и стоял максимально близко к первым рядам длинных парт лекционной аудитории. В данный момент он остановился рядом с широким окном, через которое утреннее солнце затапливало преподавательский стол и кафедру. Свет, проходя через короткие светлые кудри Фелла, создавал как будто нимб у него над головой. «Ангел, — проскочило у Кроули в голове. — И ему понадобится поистине ангельское терпение с этими демонюгами».
— Кстати о религии, — обсуждение началось не с Сократа, как все предполагали, а с самого пещерного человека, пещернее уж некуда. — На вопрос «Почему люди начали верить в богов?» очень часто приходится выслушивать ответы, затрагивающие невозможность объяснения природных явлений человеком. Мы совершенно забываем про ритуалы. Вам не кажется, что если бы дело было только в незнании, то с развитием науки религия с основным оружием, если позволите, в виде веры утратила бы своё влияние? Но этого не происходит. Возьмём для примера ситуацию, — преподаватель на мгновение задумался. — Вы поехали в путешествие на катере, зная, что вас укачивает. Перед путешествием вы выпьете таблетку дименгидрината и положите в карман кроличью лапку. Укачивать вас не будет, что является положительным эффектом. В следующий раз вам едва ли захочется экспериментировать и узнавать, что именно из набора вам помогло, поэтому кроличья лапка станет неизменным спутником при любом плавании. Это работает сейчас и работало тридцать тысяч лет назад.
Энтони был одним из немногих в аудитории, кто слушал лекцию, всё больше убеждаясь в том, что мужчина мог долго и складно говорить, что опять же выделяло его среди коллег, которые верхом профессионализма считали дословное повторение параграфов учебника. Блондин постоянно отвлекался от темы беседы, вспоминая цитаты из многотомных трудов, которые, несомненно, все прочитал; рассуждая о развитии культуры, прослеживая изменения в музыке и живописи; говоря об особенностях восприятия. Молодой человек позволял себе немного отвлечься только в те моменты, когда мистер Фелл пояснял сугубо исторические моменты, которые Кроули и без того прекрасно знал. Смотрел ли он в этот момент в окно, сожалея о тёплой осенней погоде, которой в данный момент не мог насладиться? Едва ли. Он наблюдал за плавными жестами преподавателя и живой мимикой, часто встречаясь с ним взглядом. Энтони нравилось, что этот человек на него смотрел. Не знал, почему, да и не собирался особенно разбираться в этом вопросе. Но он точно ни о чём не сожалел.
— На этом, пожалуй, стоит закончить, иначе потом будет сложнее остановиться, — Кроули не заметил, как прошли эти полтора часа, и разочарованно вздохнул. — Если есть вопросы, подходите, если нет, то до следующего занятия. Всего доброго.
Студенты довольно активно зашуршали вещами и начали покидать аудиторию. Энтони не торопился. Спокойно сложив тетрадь, он повесил сумку на плечо и направился к преподавателю, который, перекинув аккуратно сложенный плащ через предплечье, ждал, пока все выйдут.
— Спасибо за лекцию, вы прекрасно её прочитали.
— Ох, благодарю, мистер… — философ вопросительно посмотрел на студента.
— Энтони Кроули, — представился он.
— Благодарю, мистер Кроули, — порозовел мужчина.
«А его будет легко смутить», — подумалось молодому человеку.
— В свою очередь не мог не заметить Вашу осведомлённость в истории — Вы отвечали почти на все вопросы, которые я задавал. Интересуетесь?
Аудитория почти опустела, поэтому они направились к выходу.
— Да. Одно из прошлых высших — истфак.
— Что ж, в таком случае боюсь, что вам будет скучно на ближайших занятиях, — с сожалением сказал блондин, закрывая дверь.
— Едва ли, уверяю вас, — с улыбкой ответил Кроули. Теперь они вышли из этого подвала, как про себя окрестил его Энтони, и по светлому пустому коридору направлялись к кабинету мистера Фелла.
— Ну хорошо. «Одно из» вы сказали. Чем же занимались ещё, если не секрет?
— Не секрет. Биологией — люблю растения. Сейчас вот на инженерном…
— Поразительное разнообразие, — заметил мужчина, и от восхищения, прозвучавшего в голосе, приятное тепло разлилось в груди молодого человека.
Они уже подошли к двери с табличкой «A. Z. Fell», но продолжали стоять друг напротив друга и молча смотреть в глаза напротив. Даже сквозь тёмные стёкла очков философ чувствовал внимательный взгляд.
— Эм… — немного неловко начал преподаватель. — Вы, наверное, хотели что-то спросить?
— Наверное, хотел, — Кроули задумчиво отвёл взгляд, и мужчина смог наконец спокойнее выдохнуть. — Хотел, но забыл.
— Досадно, надеюсь, вспомните к следующему занятию.
— Приложу все усилия.
— Что ж… Приятно было познакомиться, — и блондин снова широко улыбнулся.
— Взаимно, — Кроули развернулся, уходя. — Хорошего дня! — бросил он через плечо Феллу, который продолжал смотреть ему вслед.
Кроули вышел из корпуса, глубоко вдыхая свежесть улицы, где его уже ждал Ньют, сокурсник с информатики. Наверное, единственный нормальный человек в его ближайшем окружении. Парень не был очень умным или талантливым, скорее даже наоборот: никто не знает, почему преподаватели всегда были к нему благосклонны (вероятно, из жалости), но даже у тостера начинается паника, когда Пульцифер входит в комнату, не говоря уже о компьютерах.
Молодые люди давно собирались пойти в кино на какие-нибудь мультики и плевать, что все уже взрослые и билетёры смотрят косо.
— Ну как, всё в силе? — спросил айтишник.
— Да, вполне. Анафема с нами?
— Вчера согласилась.
— Ты сказал, что я буду? Или ей, как и в прошлый раз, терпеть все неловкости, пока ты пытаешься объяснить моё присутствие? — хихикнул инженер.
— Отстань, — впрочем, не очень зло отмахнулся собеседник.
Ньют недавно начал встречаться со студенткой с филологического. Сколько раз Кроули ни пытался убедить его, что на свидания надо ходить вдвоём, компьютерщик всё страшно волновался и тащил Энтони с собой. Тот не очень сопротивлялся, так как общество Анафемы его устраивало. Поговаривают, что однажды какой-то наглый юрист перевернул в столовой её поднос с едой. В тот же день бедняга крайне неудачно упал с лестницы, сломав ногу и подпортив идеальное личико, после чего все уверились в том, что она ведьма.
Не успели они на пару метров отойти от здания, как сзади с лестницы раздалось шепелявое:
— Эй, змеюка! Решил совратить того философа? Мы видели, как ты с ним чуть не обжимался в коридоре!
Кроули развернулся, продолжая идти спиной вперёд:
— Завали, Цокотуха! — никто не знал, как зовут старосту параллельной группы, поэтому все просто называли её мухой за кофту с принтами этих насекомых и за небольшой рост. — А то твоему историку пожалуюсь. И забери свою подружку — от неё тухлой рыбой разит за версту.
И пошёл дальше, не обращая внимания на эпитеты в свой адрес.
— За что она на тебя так взъелась? — спросил Ньют.
— Её просто бесит, что она всирает уйму времени на учёбу, а успеваемость у неё нормальная только на истории и только из-за того, что это идиот-завкафедрой шары к ней подкатывает, а я бухаю чуть ли не каждый день, а учусь нормально.
— Понятно, — Ньют помолчал. — А что за философ? — хитро взглянул он на Кроули.
— Новый препод, просто поговорили в коридоре, — сухо ответил тот.
Пульцифер не стал настаивать. И Энтони продолжал идти молча, погружённый в мысли о об этом «новом преподе».
Следующие пары по философии проходили по схожему сценарию: блондин заходит в аудиторию, снимает плащ, кладёт портфель на стол; приветствует всех, широко улыбаясь; рассказывает про разные эпохи, а Кроули думает, что в каждой из них они могли бы встретиться и разговаривать часами напролёт. В конце шестнадцатого века, наверное, пришлось бы слишком много слушать Шекспира, но Энтони был согласен это терпеть. Их беседы после лекций незаметно для обоих стали традицией: если Кроули не просил посоветовать книгу или оперу, то диалог мог начаться с обычного «Как дела?». И это было как-то… правильно.
***
Сейчас у Энтони был перерыв. Геодезия длилась непозволительно много, так что молодому человеку жизненно необходимо было проветриться.
Инженер вышел во двор корпуса покурить. Мысли неизменно возвращались к философии. А точнее к Феллу.
— Так о чём это я?.. — попытался вернуться к мысли преподаватель.
«Как забавно он морщит лоб, вспоминая…»
Кроули затушил бычок и медленно зашагал по аллее.
— В целом, я понял Вашу мысль, юная леди, но тут правильнее употребить «трансцендентный», а не «трансцендентальный». Мы с вами чуть позже разберём разницу.
«Наконец нашёлся человек, способный осадить эту зазнайку. Волшебно…»
Энтони присел на лавку и отпил кофе из термоса и даже не заметил, как обжёг язык.
— Да, мне нравится ваше определение, Энтони. В нём можно уточнить одно понятие, и будет превосходно, — улыбнулся ему Фелл.
«Ох, эта улыбка…»
К молодому человеку подошёл Ньют. Парню достаточно долго пришлось ждать, пока инженер обратит на него внимание.
— Вот, например, вы, молодой человек, — Фелл указал на Кроули, положив руку перед ним на парту.
«У него очень ухоженные пальцы, хотел бы я оказаться на месте его книг, страницы которых он так нежно перелистывает…»
— Так нет, стоп! — Энтони резко вскинул голову.
— Что случилось? — ошарашенно спросил Ньют.
— А, ты тут. Привет. Да так, ничего, задумался просто.
— Ты какой-то сам не свой последнее время, даже Анафема заметила.
— Да всё со мной нормально. Ты чего-то хотел?
— Особо ничего, — пожал плечами компьютерщик. — Просто подумал, может быть, ты не против в кино сходить?
— Ой, да пригласи ты уже её на нормальное полноценное свидание! — Кроули быстро начала раздражать эта беседа. Ему было о чём сейчас подумать. — В паре кварталов отсюда есть уютное тематическое кафе со всякими оккультными штуками. Анафеме понравится.
— Ладно-ладно, — Ньют поднял руки в успокаивающем жесте. — Ты не в настроении, понял. До встречи тогда.
— Ага, — отсутствующе буркнул Энтони.
Парень встал, ещё раз взглянул на Кроули и, глубоко вздохнув, пошёл к корпусу.
***
Сегодня философ задерживался.
— Ещё шесть минут, и мы имеем полное право свалить, — староста не горела желанием появляться в этом корпусе вообще. И её можно было понять — несколько минут назад, проходя по коридору мимо кучки студентов, Гэбриэл опять выцепил взглядом Цокотуху и подмигнул, пошловато улыбаясь. На что девушка закатила глаза и поспешила создать видимость активной беседы с одногруппниками.
Вообще заведующего кафедрой гуманитарных наук никто не любил: все были уверены, что он получил должность не за достижения в сфере истории, которую преподаёт, а за победу в студенческом конкурсе «Модник месяца» и за отданный по единогласному решению всего преподавательского состава трофей «Мудак года». Так что даже Энтони немного сочувствовал девушке.
— Я никуда не пойду, пока ты не напишешь список присутствующих, Муха.
— Во-во, — слабо поддержали одинокий голос из толпы.
— Не надо писать никакие списки, я уже пришёл, — мистер Фелл, раскрасневшийся и запыхавшийся, уже гремел ключами, подходя к студентам. Кроули очень живо представил блондина таким же пунцовым, со сбившимся дыханием, но при других обстоятельствах. Шумно выдохнул и отвёл взгляд.
— Прошу прощения, что задержался. Проходите, пожалуйста, — преподаватель придерживал дверь, ожидая, когда все зайдут. Кроули был последним и похоже, что философ просто хотел поздороваться с ним ближе. — Доброго утра, Энтони.
Фелл опять смущённо улыбнулся и молодой человек был готов поклясться, что светлые глаза посмотрели на него с теплотой.
— Здравствуйте, — чуть сипло ответил он. Предстояло тяжёлое занятие.
Кроули правда изо всех сил пытался слушать про теорию эйдосов, а не следить за бледной рукой, приглаживающей больше обычного растрёпанные волосы. Пытался вникнуть в аргумент третьего человека, а не оценивать степень неаккуратности, с которой были застёгнуты мелкие пуговицы на жилете. Но жгучая и совершенно, как он и сам понимал, непозволительная ревность брала верх: Фелл сегодня явно торопился, собираясь. И Кроули находил этому только два объяснения: мужчина не выспался (инженеру не хотелось думать, что именно тому мешало) или что-то задержало его непосредственно утром…
Ну и как, спрашивается, он докатился до такого? Почему его так волновала жизнь (личная!) этого полноватого мужчины лет сорока, с которым можно было поговорить на любую тему и взгляд которого из-под светлых ресниц дарил ощущение того, что ты хоть кому-то в этом мире нужен?..
— К следующему занятию почитайте про апории Зенона. До встречи, — и Фелл не вышел из-за кафедры, в ожидании Кроули, как он делал это на протяжении уже полутора месяцев, а взял портфель и направился к выходу, всё же подходя к молодому человеку. — Ах, Энтони, я буду крайне признателен, если вы согласитесь продолжить нашу беседу в столовой — совершенно не успел позавтракать, — философ посмотрел на него извиняющимся взглядом.
— Да, конечно.
«Всё-таки не показалось».
Какое-то время, пока преподаватель закрывал дверь и отдавал ключи охраннику, они шли молча: студент был мрачнее тучи и не горел желанием заводить диалог о высоких материях, а Фелл перевозбуждённо не мог подобрать слов. Он выглядел слишком довольным, что делало недовольные морщины на лбу инженера глубже. Но, как только они спустились по лестнице на улицу, блондин заговорил:
— Представляете, вчера вечером допоздна засиделся с книгой. Даже не заметил, как время пролетело!
Кроули облегчённо выдохнул копившееся всё утро напряжение.
— Диккенс так затягивает, мне всегда сложно оторваться. Многие считают его нудным, но я совершенно не могу этого понять, — тараторил Фелл, пока они прошли по короткой аллее к пустой в это время дня студенческой столовой. — Вы читали Диккенса, Энтони?
— Только «Оливера Твиста», — с сожалением ответил тот.
— Ох, прекрасное произведение, но печально, что на нём обычно и останавливаются. Вчера я начал «Холодный дом». Вы не представляете, насколько объёмный этот роман: он буквально обо всём.
Они подошли к буфету, и преподаватель, не глядя на прилавок, сразу обратился к женщине в цветастом платье, раскладывающей пирожки по тарелкам:
— Мадам Трейси, доброго утра! Можно попросить порцию ваших замечательных блинчиков и какао?
— Здравствуйте, мистер Фелл, утро и правда выдалось добрым. Всего одну порцию? Обычно Вы берёте две… — Кроули удивлённо вскинул брови, но отвернулся, чтобы это не смутило мужчину. — Что-то случилось? Желудок шалит? — обеспокоенно поинтересовалась она.
Блондин покраснел до кончиков ушей и бросил короткий взгляд на студента.
— Нет-нет, всё в порядке, — уверил он. — Вы правы, давайте не нарушать традиций.
— Другой разговор, — просияла дама и повернулась к Кроули. — Что вы желаете, юноша?
— Чашку кофе, пожалуйста.
— Сейчас всё будет, — женщина скрылась за дверью, ведущей на кухню.
— Так вот о романе, — продолжил Фелл. — Он весьма гротескный, соглашусь, но персонажи взаимодействуют очень органично.
Вскоре мадам Трейси снова появилась уже с подносом, передавая его Энтони, потому что философ слишком активно жестикулировал, чтобы ему можно было доверить хоть что-то нести, и они пошли к уютному столику в углу зала, где их точно никто не мог побеспокоить.
И ближайшие полчаса Фелл рассказывал о бедном Ричарде — прекрасном молодом человеке, которого слишком затянула тяжба, о сэре Лестере Дедлоке с его подагрой, о заботливом Джоне Джарндисе и, конечно же, о том, как смешно и тяжело одновременно следить за гротескной тяжбой, начало которой, кажется, уходит глубоко в историю времён. Прерывался он только чтобы прожевать очередной кусочек блина. Кроули быстро выпил свой кофе и теперь слушал философа, подперев кулаком подбородок, и наблюдал за каждым движением поистине ангельской руки, державшей вилку или поправлявшей клетчатую бабочку на шее. Он думал о том, что ему ещё не приходилось встречать людей, которые могут говорить о чём-то с таким восторгом, что слушатель начинает беспокоиться, не захлебнётся ли оратор словами. Вероятно, беспокойство отразилось на лице студента, потому что Фелл прервался:
— Простите, Энтони, что я сегодня не умолкаю, просто надо поделиться с кем-то переполняющими меня эмоциями.
— Что вы, мне интересно слушать! После такого рассказа у кого угодно появится желание прочитать даже состав шампуня, не говоря уже о Диккенсе.
Мужчина нахмурился и недовольно посмотрел на Кроули за сравнение романа с этикеткой шампуня, но продолжил. Энтони понял, что их обычные беседы переместятся из пустой лекционной аудитории в столовую. И ему это нравилось.
