Глядя в бесконечные небеса

      Не знаю, получилось ли у меня до конца описать происходящее между Дазаем и Чуей, но я, по крайней мере, старалась. Надеюсь, вас не разочарую. В любом случае, Soukoku, как смысл жизни, так что… Приятного прочтения)))

***

      После того, как Мори Огай умер, потому что Осаму Дазай убил его, должна была наступить обязательная церемония преклонения, во время которой все люди в организации должны были поклясться новому боссу в верности. Чуя не знал, что именно произошло на ней, потому что он просто не пришел, игнорируя шатена еще около двух недель. На его удивление, тот ему совершенно ничего не сказал и никак не наказал, хотя Накахара и видел, как у скумбрии потемнели глаза, а внутри вспыхнули сотни демонов, которых суицидник, впрочем, так и не выпустил.       На какую-то сотую процента парень даже испытал горячую благодарность. Рыжик был действительно ему за это благодарен, даже если твердо знал, что его благодарность владельцу аннулирующих способностей и даром не сдалась. Может, раньше и нужна была, но точно не сейчас, когда его ничего, кроме мести и своей ненависти, не интересует.       Впрочем, это все равно не помешало ему быть благодарным. Именно поэтому спустя месяц Чуя с чистой совестью преклонил перед Дазаем колено и склонил голову, сняв шляпу и принося этим самым ту самую треклятую клятву. Накахара не понимал, почему именно, но с этого момента отношение шатена стало к нему вроде бы… немного лучше? Он будто бы потеплел. По крайней мере, теперь он подпускал его к себе ближе, иногда даже крепко обнимая и прижимая к себе, оставляя после красные пятна, которые позже расцветали на его коже от темно-фиолетовых до багряно-бордовых синяков.       Это было очень странно и немного пугающе, но Чуя был готов на все, если это значит, что Осаму станет хоть немного лучше. Он крепко обнимал в ответ и даже трепал Дазая по голове, чувствуя нечто похожее на облегчение. Ему казалось, что от физического тепла шатен излечивается, хотя бы немного выбираясь из своей непроглядной темноты. Конечно, разгуливать с синяками ему не особенно нравилось, но… — Все будет хорошо, Осаму. — тихо обещает Чуя, целуя того в лоб, снова прижимаясь к суициднику всем телом и морщась от того, что тот в железной хватке сжал его ребра. Почему-то рядом с ним он чувствует себя бесконечно маленьким и хрупким, хотя это и странно, потому что именно рыжик в их паре отличается силой. Эти объятия означают, что с синяками ему ходить еще как минимум две недели, но… плевать.       Если это значит, что он нужен этой скумбрии, он не против.       Впрочем, несмотря на все попытки Чуи помочь Осаму, его сумасшествие продолжало прогрессировать. Тот больше не пытался покончить с собой или даже хоть как-то самому себе навредить. По идее это должно было радовать Накахару, но что делать, если радоваться у него совершенно не получалось? Конечно, он был рад тому, что Дазай не собирается умирать (потому что видеть его смерть у него нет никаких сил), но его очень волновало то, как сильно начал меняться прежде немного легкомысленный и насмешливый шатен.       Рыжик то и дело чувствовал ноющую боль в груди каждый раз, когда смотрел на суицидника. Тот будто бы перестал быть живым человеком, существуя на чистом автомате. Ел, спал, отдавал приказы, даже говорил — просто потому, что так нужно, а не потому что ему хочется. Это было… страшно. Невероятно страшно. Даже если рыжик раньше слышал о самоубийствах Осаму (даже сам около трех десятков раз предотвращал их), но все равно видеть то, во что превратился его напарник…       Было страшно. Больно и страшно. Именно поэтому владелец Смутной печали старался по максимуму проводить время рядом с напарником, сидя в его ногах, как верный пес. Он дневал и ночевал рядом, практически не отлучаясь от напарника и тщательно контролируя его безопасность и здоровье. Чуя клал голову на колени к Осаму и внимательно смотрел на него, мало внимания обращая на то, как это смотрится со стороны и как реагируют на подобную сцену окружающие. Главное, Дазай не против, а остальное его мало волновало.       Шатен периодически смотрел на него, ничего не говоря, изредка запускал руку в его волосы и приятно массажировал голову. Любимая шляпа валялась на ковре, но рыжий мало обращал на это внимания, потому что все его существо было сосредоточено только на суициднике. Наверное, Накахара должен был испугаться того, как сильно он стал зацикливаться на нем, но… Парень видел, что где-то в глубине души Дазаю становится легче от этого (где-то в глубине души он, наверное, остался прежним суицидником, хотя и скрылся за жестокой маской), именно поэтому рыжику было плевать на все остальное.       Чуя так радовался тому, что хоть как-то помогает Осаму пережить его горе и стать прежним, что даже не заметил того момента, когда Дазая в его жизни стало слишком много. Тот не отпускал его на задания, не разрешал отлучаться от себя дольше, чем на пять минут, не позволял разговаривать ни с кем, если это не происходило в его кабинете, и с упорством одержимого следил за каждым шагом парня, делая все возможное, чтобы Накахара интересовался им и только им.       Иногда рыжику казалось, что шатен с удовольствием посадил бы его на цепь, будь у него такая возможность, вот только он почему-то этого не делал, хотя владелец Смутной печали не стал бы ему возражать, ограничившись только ошейником-чокером, который Чуя не снимал.       Казалось, Осаму стал одержимым Накахарой, хотя сам парень упрямо считал, что это не так. Скорее, это сам Чуя одержим Дазаем. Однако, это не отменяло того факта, что шатен не отпускал от себя рыжика дольше, чем на пять минут. Поначалу, первые месяца два, рыжий искренне верил, что его присутствие хоть немного необходимо Дазаю настолько же, насколько владельцу Смутной печали — эта глупая скумбрия.       Накахара искренне верил, что его присутствие просто необходимо Осаму, ведь это многое могло объяснить, и искренне радовался данному факту. Однако, со временем Чуя стал замечать, что он раздражает Дазая своей навязчивостью. Более того, шатен держит рыжика поблизости не потому, что для успокоения ему он нужен, а потому, что ему не доверял. Да, не доверял и опасался предательства именно с его стороны, потому что таким напряженным он не был ни с кем.       Он не доверял ему. ЕМУ! Разве Чуя хоть раз дал повод, чтобы усомниться в его верности? Конечно, он поздновато дал клятву верности, но зато он сделал это, не имея никаких скрытых мотивов за душой. Он был счастлив от того, что может так много времени проводить с любимым человеком, но знал бы он, почему именно шатен так себя вел.       Суицидник постоянно держал заряженный пистолет со взведенным курком, когда Чуя был рядом. И мало того, что у него был пистолет, так он еще и таскал с собой кинжал. А еще смотрел постоянно так, будто готов был в любой момент вскрыть ему горло. Не для того ли обнимал постоянно, чтобы иметь возможность при малейшем сомнении убить его? Но если так, то почему не отослал его подальше и не закрыл в камере пыток. Странно. Очень странно.       Впрочем, чтобы ни происходило, факт оставался фактом: Осаму ему не доверял. Более того, он считал, что именно Чуя должен его предать. Не кто-нибудь, а именно он. Тот, кто никогда не предал бы, если бы был в здравом уме. Однако шатен все равно сомневался… Накахара помнил, как у него в душе будто что-то разбилось, когда он внезапно осознал все это с пугающей ясностью в самом трезвом свете.       Впрочем, Чуя старался держаться и не обижаться на Дазая. Все-таки, наверное он все еще не пришел в себя после смерти Одасаку. Наверное, тому нужно еще полгода, а потом все наладится. Наладится же, да? Именно поэтому Накахара все спускал с рук Осаму, позволяя творить с собой все, что тому угодно. Рыжий не знает, сколько бы это продолжалось, если бы однажды не произошло то, что парень напарнику, наверное, простить не сможет никогда.       В последний день, после которого Чуя твердо решил сбежать из мафии, произошло нечто, чему рыжик до сих пор не может найти объяснение: Осаму его чуть не изнасиловал. Возможно, тот перепил. А может, власть вскружила ему голову. А еще, возможно, вскипела та ненависть, которой Дазай так долго давился. Но факт оставался фактом: шатен чуть его не изнасиловал.       Накахара плохо помнит, что именно тогда произошло, потому что абсолютно все произошедшее пропало для него в густом тумане. Возможно, это из-за того, что шок был слишком силен и он не хотел это вспоминать. Чуя лишь помнит, как его трясло, и он буквально захлебывался слезами и подкатывающейся истерикой, чувствуя дикий, почти животный, ужас, забившись в угол. А Дазай… Дазай стоял и презрительно смотрел на него сверху вниз, ехидно и улыбался так, будто рыжик стал для него квинтэссенцией ненависти.       Чуя очнулся в своей квартире, лежа на полу и свернувшись в клубок, будто стараясь защититься. Когда он встал, все его тело жутко болело. Он скривил губы в горькой улыбке, рассматривая свое отражение в зеркале. Бледный, взлохмаченный парень с тусклыми рыжими волосами и серыми глазами, которые больше напоминали тусклые стекла, на шее которого багровыми разводами расцветали синяки, как будто его кто-то душил.       Это больше всего походило на кошмарный сон, от которого Накахара мечтал очнуться. Жаль только, что это не кошмарный сон. А значит, и очнуться ему не суждено. Рыжик уже не мог… не хотел встречаться с Осаму и смотреть ему в глаза. Он хотел его простить, но не мог. Не мог.       Он не готов его простить. Еще больнее осознавать, что Дазаю его прощение даже не нужно. Именно поэтому сразу, как проснулся в столь разбитом состоянии, Чуя решил, что ему пора уйти из мафии. Осаму Дазай… Тот Осаму Дазай, которого он знал, уже мертв. А значит, его уже больше ничто не держало здесь. Если шатену все равно, то рыжику не имеет смысла даже пытаться его снова простить.       В следующие пару часов Накахара равнодушно собирает свои вещи, уничтожая остальное, что он не может взять с собой. Именно поэтому он взрывает свою машину, предварительно положив туда свою шляпу. А потом убегает в сторону аэропорта. Он едет налегке, потому что у него практически нет никаких документов.       Уже запрыгнув на крылья взлетающего самолета, который держал путь во Францию, что бы не дать Дазаю даже возможность отследить, куда именно направился рыжий, Чуя оборачивается и долго смотрит на исчезающую Йокогаму, чувствуя, как слезы подбегают к глазам. Если честно, ему больно улетать, но он не может ничего поделать со сложившейся ситуацией.       Сейчас — не может.       Возможно, когда он станет гораздо сильнее, он сможет вернуться и помочь Осаму? Рыжий не знает, но ему стоит надеяться на подобное, чтобы иметь после произошедшего хоть какую-то цель.       Прощай, Йокогама.       Прощай, Осаму Дазай, демон Портовой мафии, прощай.