Она никогда не смывала косметику полностью. Показаться передо мной без макияжа будто один из главных страхов. Но она очень красивая.
— А лицо? — Потом. Красные волосы были завязаны хвост, а кроме футболки и белья на бледном худощавом теле ничего и не было. Это их первая осознанная ночевка. Руслан сразу же подвинулся, переставляя и ноутбук, чтобы девушка могла лечь рядом. От них исходил одинаковый запах настиного геля для душа. Нет, казалось, что это гель пахнет Настей, не иначе. Клубника, но не приторная, как бывает со всеми прочими запахами. Этот аромат остался в голове еще с самого начала сентября, когда темноволосый прижимал ее к себе. Тогда ягода буквально впечаталась в ладони, которые касались оголенных участков кожи. Пара щелчков кнопкой мыши, и следующая серия уже была включена, обдавая лица синеватым светом. Аловолосая макушка легла на плечо, как она это делала всегда, а ладошка — на грудь парня. Пальцы, словно это делал маленький спящий котенок, медленно и осторожно сжимали ткань футболки Руслана, после опять отпуская, чтобы потом повторить эти неосознанные действия. Хотелось сжать его и вовсе никогда не отпускать, лежать так в обнимку всю жизнь, а не только до приезда родителей, которые должны были вернуться через пару дней. Реплики персонажей проносились мимо ушей, теперь и девушке ее любимый сериал казался нечтом скучным. На тонких ручках она приподнялась, смотря в глаза парню. Еще месяц назад она бы и не решилась приблизиться к его губам, ждала бы действий с его стороны, лишь потом отвечая. Стеснение. Сейчас же, пусть все так же осторожно, как и в первый раз, и во второй, и в третий, она с легкой и совершенно незаметной улыбкой приблизилась к губам Руслана, накрывая верхнюю. Ручки уже тряслись от неудобного положения. Юноша разорвал такой детский поцелуй, какой бывает только с ней. От этой чистоты и наивности, от этой легкости и робости, с которыми она прикасалась к нему, сносило крышу, а дыхание прерывалось. Отодвинув ноутбук с бесполезным сериалом, пользой от которого был только исходящий от монитора свет, на самый край кровати, темноволосый привстал на колени, чуть возвышаясь над девушкой, положив одну ладонь на щеку Анастасии, а другую на плечо, слегка надавливая, чтобы та легла на спину.Ее не хотелось кинуть, как ненужную вещь. Наоборот, хотелось взять на руки и положить самостоятельно, контролируя все так, чтобы ей не было больно.
Руслан нависает над ней, несколько секунд рассматривая милое личико, а после прижимается к губам, всасывая нижнюю. Несмело отвечая, аловолосая отстранялась лишь на секунду, чтобы облизать собственные губы.Она все еще открывает глаза, когда целуется. Это так забавно...
От нахлынувших самой бешеной волной чувств голова уже начала кружиться, а отдышаться казалось чем-то невозможным. В приоткрытый рот сразу же попытался проникнуть язык.Я ведь слышу и чувствую, как она начинает дышать, когда я начинаю целоваться с языком. Ей нравится это. Но она никогда не отвечает...
— Что такое? — темноволосый шепнул прямо в губы и отпрянул, слегка улыбаясь так, что было видно ряд ровных зубов.Бывает, что я спрашиваю что-то, а она молчит, словно стесняется...
— Эй? — два пальца идеально легли на подбородок, словно были созданы для того, чтобы находиться на нем. — Я так не умею... — Настя отвела взгляд, опуская лицо, на котором появились ямочки от беззвучной улыбки. — И что? — улыбаясь в ответ, юноша попытался притянуть ее лицо снова к своему. Немой вопрос повис в воздухе и там же растворился. Руслан облизывает губы девушки, немного пошло для него и чрезмерно для нее, смеясь с ее неопытности и вечному смущению.Знаешь, с ней я чувствую себя восьмиклассником, который впервые взял девочку за ручку... Я давно не испытывал таких... трепетных?.. каких-то нежных чувств... С ней все, как в первый раз. Именно в такой первый раз, который показывают в тупых сериалах про подростков.
В нижнюю губу, в верхнюю, после снова в нижнюю. Приподнявшись на руках, она снова села. Поцелуи покрывали каждый миллиметр губ, после спустились ниже. Проводя губами по линии скулы, Настя спустилась на подбородок, отпуская пальцы темноволосого, которые теперь уже поглаживали плечи и руки, забираясь под ворот и рукава футболки. Дыхание дрожало, а щеки краснели все сильнее. Тело покрылось мурашками, когда татуированные пальцы коснулись внутренней стороны руки.У нее такие ручки маленькие. И все изрезанные...
Большой палец аккуратно поглаживал свежие и успевшие затянуться порезы, в каких-то местах — уже шрамы, глубокие и не сильно, выступающие бугорками на коже.Порой хотелось взять за запястья, сжать так сильно, чтобы просто посмотреть на ее реакцию. Мне нравится такое... Да и ей тоже... нравилось...
Спускаясь ниже, аловолосая целует его шею пересохшими губами, облизывая их, и вновь касается каждой выступающей пульсирующей вены, шумно и медленно выдыхая.Мы когда переписывались, она говорила... говорила, что ей нравится. Правда. Но стоило мне положить ей руку на шею или что-то типа того, у нее случалась истерика...
Уткнувшись носом в алую макушку, Руслан вдыхает запах волос и оказывается полностью обезоруженным перед касаниями: поцелуй в ключицу заставляет поднять голову выше, повернув ее набок; когда пальцы коснулись плечей, глаза закатились.Это было дважды. В первый раз я так испугался за нее... Она начала плакать, а ее пальцы сжались. Потом она говорила, что все хорошо. В следующий раз все повторилось, и только через несколько дней мы сели поговорить...
Спускаться ниже лица было слишком ново для нее; касания губ в тех местах, где раньше их не было, сводили с ума. Настя остановилась, вновь поднимая глаза на парня: его веки чуть прикрылись, а зубы прикусывали нижнюю губы.У нее ебанутый брат. Класса до девятого, пока он не уехал, они часто виделись. И все эти разы заканчивались тем, что он душил ее, обещал убить и сделать все, чтобы она не смогла нормально жить...
Юноша шумно выдохнул, рассматривая Анастасию, и устало откинул голову назад, по-прежнему смотря на нее, но уже под другим углом. Молчание на пару секунд наполнило комнату. — Ты красивая, — привычный тон, лишенный эмоциональности, скорее, больше усталый и констатирующий факт, нежели тот, что должен был показать холод и равнодушие. Руслан, вероятно, и не подозревал, как на аловолосую влияет его шепот, особенно фраза, сказанная им, но поджатые в смущенной улыбке губы и опущенные глаза выдавали ее. Пытаясь поймать ее взгляд, темноволосый опустил голову и придвинулся, целуя девушку в щеку, с каждым миллиметром приближаясь к губам все ближе. Запустив татуированную кисть в алые волосы, парень зацепил зубами ее нижнюю губу, что была чуть пухлее верхней, и оттянул их чуть назад, стараясь сделать это совершенно безболезненно, покрывая открывшуюся тонкую бледную шею поцелуями. Ноги сжимались сами собой, а аккуратные пальчики перебирали темные пряди волос. Еще несколько секунд, и Руслан вновь откидывает девушку на спину, обжигая горячим дыханием худые плечи, оттягивая ворот футболки, целуя каждую выступающую косточку. Рука с талии скользящим движением перебралась выше, на ребра, потом еще выше, оказываясь на груди, накрывая ее и чуть сжимая. Этого было достаточно, чтобы мурашки пробежали по телу Насти, а сама она дернулась назад, отстраняясь от его губ и смотря в расширенные сегодня лишь от чувств черные зрачки, темнота которых начала пугать именно сейчас, испуганными глазами с густо накрашенными ресничками. — Так нельзя?.. — ладонь снова оказалась на старте — на талии. Опять молчание.Знаешь, иногда кажется, что она и не знает, чего хочет. Я пытался говорить с ней на эту тему, типа, сказал, что она может говорить, приятно ей или нет... А она не знает, блять. На самом деле это страшно... Вот ты живешь, и тебе похуй на все, но похуй в таком смысле, что... ты не понимаешь. Может, она привыкла так жить, может, просто боится чего-то нового... Я все о ней узнавал сам... Все вот эти желания, темные, светлые, похуй, я узнавал сам лишь тогда, когда делал. Может, не будь мы вместе, она бы так и не поняла, что ей нравится... Ну, сам понимаешь...
— Можно... — тихий голос стал призывом к действиям для Руслана. Рука вновь легла на небольшую, скорее, даже маленькую грудь, спрятавшуюся под ткань лифчика, и сжала ее уже сильнее и более грубо, на что послышалось негромкое "ай". — Извини, — темноволосый усмехнулся и начал спускаться ниже, целуя ее тело через тонкую ткань футболки. Дойдя до живота, холодными пальцами он касается уже задравшегося края одежды, приподнимая его до линии талии. Анастасия моментально тянется к его руке, чтобы прекратить эти действия. — Расслабься, — и снова этот сводящий с ума шепот, — я просто поцелую. Настя откидывает голову назад, вздрагивая, когда теплые губы юноши касаются ребер. Поднимаясь выше, Руслан задрал футболку так, что была видна спрятанная за тканью лифчика грудь.У нее шрамы даже на ребрах... на животе... груди...
Выпирающие ребра, казалось, так и норовили порезать губы парня, а кружева поднимались, когда девушка делала вдох, и опускались, когда следовал тревожный выдох. Настя повернула голову набок, лишь бы не видеть взгляд Руслана, — неловко — и прикусила большой палец. Пара темных глаз, словно они принадлежали какому-то хищнику, рассматривали узор белья, после перевели свой взгляд на личико девушки, вернее, ту половину лица, что осталась видна. Длинные красные волосы, заплетенные в хвост, старательно пытались покинуть резинку, чтобы высвободиться из ее объятий. Количество мурашек под пальцами стремительно увеличилось, когда указательный и средний попытались пролезть под белье. Казалось, еще чуть-чуть, и случится что-то ужасное, ведь никогда прежде они не заходили так далеко.Она слишком сложная, знаешь... как будто чего-то хочет, знает же, что хочет, но... не позволяет самой себе...
Стояк уже отчетливо давал о себе знать, и не самыми приятными ощущениями. Хотелось как можно скорее взять ее, овладеть ею, сделать все, чтобы удовлетворить свои желания. Незажившие порезы и длинные полосы шрамов зацепляли на себе взгляд.Иногда казалось, что этого не может быть. Ну не может человеку быть настолько больно. Ей, похоже, было...
Еще одна попытка отодвинуть край лифчика не увенчалась успехом: аловолосая вновь дернулась, положив свою руку на руку юноши. Послышался тяжелый выдох. Темноволосый поднялся так, что теперь он сидел на согнутых под собою ногах. Ладони поглаживали выпирающие колени, которые, казалось, вот-вот сломаются под касаниями чужих рук, что иногда спускались ниже, на ляшки, слегка сжимая их. Анастасия смущенно подняла взгляд и закусила уже припухшую губу. Едва заметная улыбка вновь посетила худое личико, когда девушка приподнялась. — Ты не хочешь? Этот вопрос совершенно не хотелось задавать, ведь услышать возможное "нет"... Нет, он не позволит ей это сказать. Настя вновь целует его, но юноша отстраняется. — Отвечай. Девушка кротко улыбнулась, чуть опуская голову, точно собака, чувствующая вину за какую-нибудь шалость. Темноволосый поднял ее голову за подбородок, вглядываясь в покрасневшее личико. Она вновь пытается дотронуться до его губ, делая это и осторожно целуя парня уже в линию скул, а после приближается к уху, одновременно с этим вдыхая такой уже родной запах. — Хочу... То самое "хочу", одно из тех, которое Руслан хотел услышать, наверно, с того самого дня, когда, смотря на эту маленькую хрупкую девочку, внутри него стало появляться желание защитить ее и прижать к себе так крепко, насколько это возможно. И без того путающееся сознание уже окончательно спуталось в громадный узел, не позволяющий здраво мыслить. Эмоции превышали и, если бы они находились в какой-нибудь чаше, то вылились бы из нее уже после второго поцелуя: уж слишком сильные чувства накрывали их. Темноволосый лег на спину, увлекая Настю за собой. Она замерла на секунду, а уже на вторую снова поцеловала Руслана мягкими, пухлыми губами, которые сразу же по началу осени стали понемногу обветриваться, с каждым днем все сильнее, точно как у ребенка. Юноша видел и страх, и сомнение, и неуверенность в ее светлых глазах, но помимо этих трех составляющий, которые, вероятно, должно объединять какое-то общее не известное Руслану слово, он заметил тот самый озорной огонек, который прежде наблюдал только через пелену безразличия, поглотившую его темные глаза на очень длительный промежуток времени.ментальная коррозия, любовь и микродозинг я люблю твои глаза, ведь они синие, как озеро
Сразу же, как она коснулась так по-детски неумело и невинно его губ, темноволосый проник языком. Умеет или нет, уже было глубоко похуй. Хочется поддаться чувствам, чтобы они охватили с ног до головы, затуманивая разум. Руслан чувствует, как девочка слегка прикусывает его нижнюю губу, которую он сам закусывал, когда наблюдал за ней, словно пробует, используя прием юноши против него самого. Татуированная ладонь со звонким звуком шлепнула по тощим ягодицам, словно наказывая аловолосую за такую непредвиденную самодеятельность. Длинные ресницы захлопали с наигранным страхом, пока уголки губ предательски поднимались, согнутые ноги, коленями касавшиеся боков парня, задрожали, а таз качнулся, словно нарочно стараясь коснуться и без того выпирающего через ткань трусов члена.Ей нравилось дразнить меня. Какой-то непонятный фетиш, ведь после каких-то моих действий она сразу же замыкалась. Отрицала все, что было. Снова становилась эдакой пай-девочкой...
Еще один шлепок, за которым Руслан грубо сжимает кожу, и с губ Насти срываются первые тихие стоны. — Мне нравится, как ты стонешь, — темноволосый провел носом по бледной коже на тонкой шее, впиваясь в нее губами, засасывая кожу и играясь с ней языком. Сладкий запах дурманит. Зубы резко, неконтролируемо сжимаются, отчего девушка тихо вскрикивает.Блять, ты не представляешь, как сильно я сдерживался, лишь бы не сделать что-то, чего не хочу: укусить ее, сжать сильнее, нежели хотелось... Но это уже непроизвольно, блять... Я думал, перестану юзать, и все пройдет... Но нет, блять теперь я не просто наркоман, но еще и страдаю от ебучих тиков. Кто бы мог подумать, что я так быстро угроблю свою жизнь? уже неделю бессильный, с тела выходят токсины ты не была такой милой даже на фотках в бикини
— Прости, — парень отстранился, разглядывая укушенное местечко на шее, пока красное, с видными следами от зубов, которое после раскрасится в более темные цвета по типу синего и фиолетового.Она ведь очень долго не давала ставить себе засосы. Ну... пусть это и херня для малолеток, но так хотелось... Ты даже не представляешь.
Тонкие пальцы с заостренным ноготками впиваются в плечи после еще одного шлепка, и оба, со слышимой усмешкой, шумно выдыхают. Едва слышимый стон вырывается откуда-то изнутри Руслана, сквозь стиснутые зубы, когда девушка вновь качнулась на его бедрах. — Нравится? — медленные движения бедрами в такт поцелуям не прекращались, скорее, наоборот, лишь участились, когда темноволосый положил свою руку на ягодицы, сжав их, и начал с небольшим напором двигать девушку на себе. Подняв Анастасию в вертикальное положение, юноша продолжил лежать, тяжело дыша от каждого соприкосновения, пусть и через пару слоев ткани. Девушка поджимает губы, слегка улыбаясь от новых чувств, закусывая костяшку указательного пальца. Вся ладонь, скользящая снизу вверх, накрыла грудь, подмечая силуэт лифчика под ней, после опять спустилась к началу. Присоединившаяся вторая рука помогала первой в снятии футболки, но аловолосая одернулась. — Я не буду без футболки... — высокий голосок, кажется, стал еще выше и тише, а взгляд, по-искреннему детский, наивный, сопровождался нахмуренными бровками, точно пятилетнюю девочку кто-то обидел, и вместо слез у нее осталось лишь негодование.слово как виселица, и хочется выпилиться не буду тебя раздевать, хочу, чтоб раскрылась сама
— Сними хотя бы лифчик. Костяшки изящных пальцев скрылись под футболкой на несколько секунд, расстегивая двойной замочек; лямки же вылезли через рукава, и вот такой ненужный и никчемный в данной обстановке предмет одежды оказался на расстоянии вытянутой руки. — Красивый, — Руслан улыбнулся. Пары секунд хватило, чтобы рассмотреть кружевное белье и вновь засмущать девушку. Чуть ли не рыкнув, юноша перевернул девушку, нависая над ней, опираясь одной рукой, которую он положил возле ее алой макушки.Такие мягкие волосы... Держать их в руках было одно удовольствие.
— Не устала целоваться? — отрицательный кивок и последующий за ним смешок со стороны Руслана, а затем еще один поцелуй, взрослый, но такой детский за счет той, которая сейчас лежит под парнем. Взгляд как у ребенка и покрасневшие щечки — в этом вся Настя. Все тот же маршрут от губ, тонких плечей до острых костей таза, скрытых за тканью трусов, в котором темноволосый задержался на выпирающих сквозь ткань сосках, обдавая их горячим дыханием. Все это буквально сносит крышу, словно это дышал не Руслан, а волк из сказки про поросят, и все сознание девушки состояло из соломы, так легко уносящейся прочь при его малейшем выдохе. Ждать уже не хотелось, да и не было сил: пробравшись горячими пальцами под футболку, юноша, сначала ведя ими по центру живота и между ребер, сместился влево, сжимая в руке маленькую округлую грудь, под которой в бешенном ритме колотилось сердце. Сжав между двумя пальцами сосок, он заставил девушку прогнуться и шумно выдохнуть, и другой рукой устремился вниз, к ткани трусов. — Черт, какая ты мокрая. Голос, казалось, исчез, и вместо него остался полушепот-полухрип, а девушку словно прошибает током, и она, стараясь свести колени вместе, все равно двигается навстречу, прямо к татуированным пальцам, гладящим ее сквозь влажную ткань трусов. Анастасия отворачивается от него, мучительно закусывая все ту же излюбленную зубами костяшку: выносить всех тех чувств, сводящих с ума, казалось невозможным.Хах, в прошлый раз мы сидели в моем падике... ну, как в моем... Где Даня живет... Во-от... А там на последнем этаже квартиры нежилые. В общем, сидели мы на моей ветровке, а это как раз после школы было. Я зачем-то рубашку одел, прикинь... Я и рубашка... Пиздец. Мы вроде на альбом фотографироваться должны были. галопом по тусовкам и дворам теряем свой рассудок средь бетонных стен Не суть. Ну и она стала пуговицы расстегивать, я так понимаю, по приколу, а ее ж хуй поймешь... Короче там я пытался засунуть ей руку в трусы, а у нее паничка началась. Она потом около месяца даже целоваться не лезла...
— Хочу видеть твое лицо, — большой палец проходит по линии скул, надавливая на пухлую, пухлее, нежели обычно, нижнюю губу. — Смотри на меня, — большой палец чуть погрузился в горячий рот, надавливая на ровный ряд нижних зубов, цепляясь за них фалангой и оттягивая их чуть вниз.Не, ну не смотри так. Типа, ей через одежду весь этот петтинг очень даже нравился, но когда дело переходило во что-то более взрослое, она моментально менялась. Ну ты прикинь, ситуация: сидит она на мне, елозит, ручкой член ищет, целует, а потом в том же положении сверху начинает плакать, когда я себе позволяю что-то, на что думал, что она готова. Дрожит вся... Я ее потом вообще трогать боялся.
Сил, чтобы как-либо отвечать на эти действия, уже не было: прикрытые светлые глаза и сбившееся дыхание, откинутая голова, — это было похоже на то, будто ее пытали, и единственным спасением было полностью погрузиться в эти ощущения, и без того накрывающие маленькое тело. Пальцы скользили вверх-вниз, то надавливая, то еле касаясь, пока не послышался полустон-полувсхлип, такой жалобный, словно она вот-вот расплачется. Горячие пальцы осторожно отодвинули черную ткань, безымянный и средний скользнули ниже, надавливая на клитор. Девушка пискнула и моментально дернулась назад, после чего непроизвольно качнула бедрами, когда пальцы вновь коснулись чувствительной точки.А еще я о-очень, ха-ха, удивился, когда она сама мою руку стала брать. Ну я ж не понимаю что и куда давить, где трогать... И вот потом она сама... Малышка такая...
Серия уже давно закончилась, оставляя от себя только свет и тишину, которую острыми ножницами разрезали тихие постанывания и тяжелое дыхание обоих. Воздух в комнате, казалось, стал вдвое тяжелее, а температура стремительно выросла. То ли по этой причине, то ли от переизбытка опьяняющих чувств и Руслан, и Настя буквально задыхались. Игнорировать стояк было уже болезненно, а сдерживаться — труднее, особенно когда смотришь, как девушка не может найти себе места от охвативших ее чувств, тихо постанывая, что, скорее, было похоже на скулеж, и двигая головой влево-вправо, лишь бы не видеть пожирающего взгляда парня, закусывая пальцы. Живот втягивался сам по себе, обнажая и без того выпирающие кости, которые вот-вот должны были проткнуть собой тонкую белую кожу.Прикол, короче: у нее еще ж проблемы с питанием, она не ест ничего — худеет. Я ее вот так держу, а у меня пальцы вот-вот и соприкоснутся. Я тебе говорю, вот так, и пары сантиметров не хватает. Пиздец прям.
Татуированные пальцы вылезли из трусов, раздвигаясь так, что между ними повисла тоненькая ниточка смазки. Они же отодвинули припухлую нижнюю губу девушки, устремляясь в рот, на что аловолосая хмурит, как обиженный ребенок, бровки, словно не понимает, чего Руслан хочет от нее, но все же осторожно принимает оба пальца на слегка высунутый язык, аккуратно облизывая их, трепетно выдыхая. — Я сниму? На секунду показалось, что этот голос прозвучал даже не в голове, а в другой Вселенной, ведь не может такое происходить с ней здесь, в реальности. Наверно, прошло не меньше получаса, в которые она металась от "да" до "нет". Сделать этот шаг, серьезный для нее шаг в сторону человека, которого она любит, в конце концов отдаться ему и поставить галочку в пункте собственных желаний или сдаться и отступить, вновь испугавшись чего-то взрослого, нового? Слезы уже подступали к уголкам глаз, а страх вот-вот, и победил бы безграничное желание. В конце концов, это же он — идеальный момент, которого она так ждала: ее комната, эта дурацкая светодиодная лента, цветом между красным и розовым, ночевка и отсутствие родителей, минимальный вес, чистые алые волосы, музыка на фоне, которую она будет переслушивать и вспоминать этот самый момент, задыхаясь от вновь нахлынувших чувств... Она прокручивала этот момент в своей аловолосой голове очень много раз. Выдумала себе идеальный сценарий. Она готовилась. Глупо будет отрицать это. Так неужели все старания напрасны? Аловолосая голова кивнула и стыдливо отвернулась, губы на ней поджались, а глаза спрятались за завитыми ресничками, не желая никуда смотреть. Руслан поднимается с кровати, поднимая в одной руке свой пыльный черный рюкзак. Замочек маленького кармашка расстегнулся, и татуированные пальцы кинули на кровать презерватив, живущий в этом самом кармашке уже пару месяцев, и смазку.Мне Вова до этого жаловался, что он со своей вообще не может адекватно... ну... ты понял, короче. Типа она пищит, что ей больно, а он же высокий пиздец, выше Дани, а телка его как моя Настя, наверно... До этого они раз пять, мне кажется, пытались нормально поебаться... А я, ну, умный, за неделю до ночевки смазку забрал. Все-таки, Настя маленькая очень... И историю она эту слышала. Ничего у них, кстати, не вышло.
Губы едва касались губ. Скорее, была игра языков, а именно языка Руслана с вечно убегающим языком Насти. Отрываясь от девушки, темноволосый снимает свою футболку, подмечая, как шумно она выдыхает и как поджимаются ее ноги. Уж очень ей нравится его тело, худое, лишенное каких-то кубиков, квадратиков и прочих геометрических фигур, но такое, как она говорит, твердое и теплое, с чуть выпирающими ребрами и пульсирующими венами на руках, что были раза в полтора толще настиных. Хочется дотронуться до него, хочется просто трогать, гладить, обнимать... Холодные пальчики сразу же пробегают по вздымающейся груди, отчего Руслан тихонько шикает, кусая ее за плечо, и пальцами сжимает ее бедра, уже наизусть выучив положение всех шрамов и надеясь не набрести на новые. Пытаясь шире раздвинуть ее ноги, юноша грубо поднимает ее футболку до линии груди, мимолетно целует каждую горошину сосков и держит запястья девушки так, чтобы она не смогла одернуть ткань назад. Влажная дорожка от груди до низа живота холодит кожу, отчего не только по ней, но и по всему телу пробегают мурашки, играя в догонялки. Теплые темные волосы касаются дрожащих ног, щекочут их, и головой Руслан расставляет ноги девушки, целуя ее бедра, прикусывая кожу зубами. Темные глаза чаруют, завораживают своим затуманенным страстью взглядом, и, если бы Настя сейчас стояла, то точно бы упала на подкосившихся и дрожащих коленях. Указательным пальцем парень отодвигает ткань трусов и не выдерживает, приподнимая девушку и снимая ненужную вещь самостоятельно.Зря... Блять, зря... Она ведь сейчас опять разрыдается из-за того, что я сделал что-то резко... Русь, не спеши... Но она по-прежнему со мной в ебаной постели. Не убегает, не кричит, а гладит руку своими тонкими пальцами, доверяет... Дает надежду, что у такого гнилого человека еще есть возможность быть любимым.
Татуированные пальцы спешно развязывают шнурочек на шортах, который именно сейчас решил поиздеваться над юношей: удивительным образом легко развязываемый бантик превратился в узел, подобно тому, что жгучей веревкой завязался внутри тела девушки, да и его, что уж скрывать, тоже. Но с первым Руслан все же справился, стискивая зубы от желания, снимая с себя шорты и трусы, поднимая с кровати блестящий квадратик презерватива. Сил терпеть просто не оставалось, и, снова раздвинув ноги Насти, темноволосый подтянулся к ее лицу, целуя в искусанные до ссадин губы, с которых срываются жгущие дрожащие вздохи, и проводит членом, отчего вздох сменяется на едва слышимый стон.Порой так хотелось сорваться, забить на все, и просто трахать до синяков, красных следов, закрыть рот или же придушить, но... я не могу так. Понимаешь? Я, блять, просто... ну... не я...
Тем не менее, ты сорвался, друг мой.Да... Это было один раз... Первый и последний раз...
От первого пробного толчка, вернее, всего лишь попытки, Настя вся сжалась, словно ее вот-вот убьют, вновь сводя колени вместе, не давая парню войти даже на пару сантиметров. С головы до ног прошлась волна страха и чувства, подобного чувству, когда, поднимаясь на вершину, ты резко съезжаешь вниз. Что-то такое, захватывающее дух, что раньше проходилось по телу кратковременной волной, теперь осталось внутри и не хотело покидать девушку. Руслан разжал ее коленки, поглаживая их одной рукой, второй же поднял тюбик смазки, с характерным тихим хлопком открывая его. Два пальца осторожно проходят по промежности, на что девушка дергается и выгибается, едва заметно двигаясь навстречу движениям руки. Вытирая влажные пальцы о собственную ногу, темноволосый оперся на одну руку, согнутую в локте, покрывая поцелуями уже болящие губы. — Расслабься. Аловолосая шумно выдохнула, по-прежнему сжимаясь, когда Руслан во-второй раз попытался сделать движение внутрь. Губы юноши поджались, а брови нахмурились, когда Настя закрыла лицо обеими руками и сжала ноги вместе. Слезы, поселившиеся в уголках глаз, решили долго не задерживаться, и вот уже две соленые дорожки украшали бледное личико. — Насть, я даже не вставил, — большой палец утирал слезы, оттягивал нижнюю припухлую губу,Было ли ей приятно? Блять, я не знаю... Думаю, ей определенно нравилось это... С какого класса она в меня влюблена была? С восьмого?.. Я думал, что справлюсь с этим, что она привыкнет, станет... раскрепощеннее, что ли... А когда она наконец стала меняться, перестала как-то стесняться меня... когда секс перестал быть чем-то страшным... я ее бросил... Я, блять, воспользовался ею... и бросил... Пиздец, Тем... Я все просрал...
Руслан вышел из тела девочки, отстраняя ее от себя и убирая пальчики со своей спины, на которой на утро однозначно найдет покрасневшие следы от ногтей в виде полумесяцев. Ножки моментально сжались, и юноша притянул за них Настю, сгибая их в коленях. — Все нормально? — "хорошо" здесь было бы не к месту. Получив кроткий кивок, темноволосый перевернул девушку на живот и, не сдержавшись, шлепнул по ягодице. Громкий, по меркам тех, что он слышал от Насти, вскрик сопроводился неплохим прогибом и последующим после него протяжным стоном, словно так и должно быть. Осторожно входя, юноша сжимал ее кожу, пока Анастасия приподнялась на локтях, утыкаясь макушкой в кровать. Радующий глаз изгиб испарился, и, войдя наполовину, Руслан надавил на спину, заставляя девушку выгнуться и вновь вскрикнуть из-за измененного в болезненную сторону нового угла проникновения. Нет никакой безудержной страсти, никакого физического удовольствия; стоны, похожие на жалобные всхлипы, не казались стонами восхищенного наслаждение, но та буря эмоций, что бушевала внутри, переворачивала и спутывала все в гигантский узел: именно она заставляла тихо стонать и прогинаться, сжимать между пальцами смявшуюся и вылезшую из матраса простынь и двигаться навстречу, закатывать глаза и поджимать колени. Темноволосый проводит носом по дурманящей своим клубничным ароматом шее, пытаясь побороть острое желание укусить ее, словно похотливый кот, но живущие внутри демонята все же решили выйти, и, закатив глаза от очередного глубокого толчка, юноша вновь входит почти на всю длину, тихо рыча, и толкает аловолосую, лишая опоры в виде собственных рук, кладет их возле головы, сжимая между пальцев кости тонких запястий, что, наверно, можно было легко сломать даже при отсутствии желания, налегая на них. Ягодицы чуть приподняты, причем она сама держит их, прогибаясь, голова опять повернута на бок, и Руслан, не найдя ее губы, кротко касается губами пылающих щек, скул, шеи... — Я тебя люблю... — он шепчет ей на ухо, захлебываясь в собственных словах. Медленные глубокие движения за короткий промежуток времени превратились в более короткие и жесткие. — Блять, Насть... — он совершенно не понимает, что творится в его голове, всхлипы девушки туманят разум. — Громче... Я хочу слышать тебя, — ладонь звонко приземлилась на тощую ягодицу, и темноволосый улыбнулся, обнажая зубы, когда девушка усмехнулась, сперва, конечно же, вскрикнув от неожиданности, после простонав от звенящей боли. — Прости. Открытый в улыбке рот прошелся по шее, касаясь ее гладкими зубами, после засасывая небольшой участок кожи, усмехаясь околовозмущенному мычанию девушки. Он знал, что она не обидится на это, ничего не сделает. Так сказать, просто попробовал, и это была реакция на реакцию. — Мне так хорошо с тобой, — снова медленные движения и дурманящие мысли девушки слова, — ты такая узкая, такая маленькая... — тихий шепот едва удавалось различать, будто механизм распознавания речи давно отключился. Глазки закатываются сами собой, а звуки перестают существовать. Она не способна сказать ему и слова, нет, слишком пошло. Она ведь не такая. Она никогда не скажет, что ей что-то нравится, даже если это действительно будет так. — Красивая... Шепот окутывает, лишь увеличивая протяженность и громкость высоких ноток стонов. Аловолосая не заметила, как своя же ладонь скользнула вниз, двумя пальчиками проходясь по клитору. На секунду в голове пронеслась мысль, что на простыни уже появилось мокрое пятно, но это сейчас ничуть не волновало. Поцелуй за поцелуем аккуратно проходит по макушке, шее, лопаткам, спине, спрятанной под футболкой. Хочется целовать ее везде. — Я разрешал? — Руслан одним движением вытаскивает маленькую ладошку из-под дрожащего, стонущего тела. Девушка сразу же захныкала. — Попроси, — осознание власти кем-то над собой почему-то лишь возбуждало. Темноволосый остановился. — Я жду. Анастасия поднялась на руках, заправляя за уши прядки волос, попавших на лицо, которые через несколько секунд снова вылезали, и прогнулась до той степени, когда ощущение чужой плоти внутри себя еще не казалось столь болезненными. Бездействие парня сводило с ума, и она начала двигаться, медленно и аккуратно, словно в любой момент могла сломать его или же сломаться сама, но по-прежнему молча, лишь показывая, но не озвучивая свое желание. — Так не пойдет, — опять эта улыбка, и темноволосый обхватил девушку за талию, одной рукой зажимая грудь под футболкой, приподнимая ее. — Ну же, — приглушенно и томно, словно играется с ней, в то время как ладонь специально легла на лобок, и все те же два пальца скользнули ниже, лишь на секунду коснувшись заветной точки. Тело не слушалось, губы предательски дрожали, не в силах пошевелиться так, как этого хотелось. Ее буквально колотило от чувств, от осознания всего того, как ей кажется, разврата. — П-пожалуйста, — кротко и тихо, она буквально простонала это, дрожа не только голосом, но и всем телом. На большее Настя и не способна, юноша сам прекрасно понимал это, но до чего же ахуенно выбивать из нее это, открывать двери малышам-демонятам, что, скорее, полностью очистятся и станут ангелочками, нежели вылезут наружу, — настолько они схожи со своей вечно скромной и всем напуганной хозяйкой. Медленные движения с каждый разом становились все глубже и глубже, и девушка прижималась спиной к Руслану, тихо постанывая. Тело требовало прикосновений. Но не ее. Хотелось касаний теплых длинных пальцев с их дурацкими непонятными татуировками, набитыми еще года два назад. Особенно сильный толчок, и внутри аловолосой что-то нарастает, вязкие тянущие ощущения в животе давили и не позволяли адекватно стоять на коленях, а пальцы парня устремились вниз, надавливая на клитор и двигая пальцами покругу. Медленно, да так, что сводит с ума. Другая ладонь очерчивает грудь, сжимает ее и, вместе с тем, удерживает ослабшую девушку, а улыбка на лице Руслана прикусывает ее плечи и шею. Хотелось расплакаться от жарких, обжигающих движений в нижней части тела, а юноша замедлился еще сильнее, позволяя почувствовать, как он входит с каждым сантиметром все глубже. В груди все пылало, а пальцы Руслана старались давить с нужной силой и скоростью, уже с точностью находя тот островок, куда аловолосая направляла его руку. Несмотря на затуманенную голову, девушка прекрасно понимала, что происходит, ощущала каждую секунду их контакта, сжимая напряженные ножки. Все сильнее и сильнее, пока легкие полностью не сгорят. Стоны-всхлипы становились все громче и жалобнее, пока маленькая ладошка Насти не легла на руку парня, сжимая ее, другой закрывая лицо, а слух не стали ласкать высокие ноты.Она даже стонет, как анимешка из какого-нибудь хентая.
— Умничка. Оргазм, которого она и не ожидала, накрывает столь же медленной пульсирующей волной, что позволяет почувствовать его абсолютно каждой клеточкой своего тела. Перед глазами танцевали и кружились разноцветные звездочки, а Настя, если бы юноша не держал ее, еще чуть-чуть, и точно бы сползла вниз. По напряженному секундой назад телу пробежала слабость, такая, которую она никогда не получала даже наедине с собой. Руслан отпускает ее, позволяя упасть на кровать, рвано дыша и подрагивая. Собранные в хвост красные волосы чуть растрепались, а футболка была задрана, открывая вид как минимум на половину спины. Обессиленная девушка вновь выгнулась, не понимая, к чему. Просто следовала проснувшимся в ней желаниям и, заодно, желаниям Руслана. — Все нормально? — повторяется и слышит тихое подобие на "угу", исходящее от подрагивающего тела. Звонкий шлепок прилетает на правую ягодицу, отчего Настя вздрагивает, а юноша вновь входит в ее узкое, горячее и такое желанное тело, входит резко и без какого-либо предупреждения. Руслан не стонет, а, скорее, тяжело дышит, и лишь его выдохи иногда становятся чрезмерно громкими, проглядывается голос. Капельки пота стекают по вискам, делая мокрыми темные спутанные волосы. Как в бреду он закусывает тонкую кожу на шее, поглаживает выгнутую спину, еле сдерживаясь, чтобы не впечатать ее в кровать. Юноша уже едва опирается на руки, прикрывает глаза и делает последние несколько движений: резкая волна удовольствия растягивается еще на несколько медленных толчков, сделанных, скорее, по инерции. Закатившиеся глаза, хриплые стоны, и обессиленный Руслан ложится рядом с девушкой, перевернувшейся набок. Мокрые ресницы, покрытые в несколько слоев водостойкой тушью, слиплись и не давали толком раскрыть глаза. Да и сил это сделать просто не было. Боль внизу живота и между ног, как удар ножом, пронзила все тело, по которому как в бреду гуляли пальцы темноволосого, едва касаясь кожи. Детский интерес, оказавшийся сильнее принципов, завел Анастасию дальше, чем ожидала не только она, но и Руслан. Тем не менее, они и получили больше, чем ожидали. Такая легкая шалость, про которую не узнают родители, которую потом Руслан будет рассказывать, сидя в холодной мрачной прокуренной кухне... — Значит, трахались. — Ну не так грубо, — темноволосый поднес к губам пустой стакан, пропуская в организм оставшиеся и уже не такие желанные капли алкоголя. — А как иначе? — Да ничего ты не понимаешь. Это-о — любовь! Блять, любовью мы занимались. Самой настоящей. — Любви не существует, сам говорил, — Артем, не поднимаясь, просто протянул руку по направлению к столешнице, подтягивая пачку сигарет. — А у нас была... — Рус, нет никаких вас. — Хах, ты прав, — стакан с громким стуком опустился на стол, — подай сигарету.и до утра без тебя меня параноит мы горим, но не будем сиять а ты и я — эти фото на polaroid я из них вырезаю тебя.