Кирилл планировал ехать на утреннем поезде завтра. Но передумав, поменял билет, и уехал сразу после того, как отыграл дневной спектакль. Как раз можно успеть встретить Веру у театра после вечернего спектакля. Затянувшееся уже почти на неделю обоюдное молчание его изрядно беспокоило. Сперва он был зол на Веру и рассчитывал на то, что она-таки позвонит сама и извинится. Но она не звонила, и постепенно становилось понятно, что она, наверное, видит ситуацию как-то иначе. Но позвонить самому и во всём разобраться тоже что-то не давало, видимо, собственная упёртость и гордость.
Он подошёл к музкому как раз к окончанию спектакля. Внутрь решил уже не идти, выбрал более ли менее незаметное место чуть в стороне, где можно было дождаться Веру, так чтобы виден был служебный выход. Повезло, что пока его то ли не замечали, то ли не рисковали подходить, а когда начали выходить актёры, внимание ожидающих зрителей уже и вовсе окончательно переключилось на них.
Наконец, вышла Вера. Кирилл невольно сделал пару шагов в её сторону, чтобы понять показалось ему в сумерках или и правда всё так. Правда. Конечно, посторонние почти не замечали, но он-то видел что на ней практически «лица не было». Что-то случилось и весьма серьёзное.
Вера оглянулась на чьи-то слова и увидела Кирилла. Она чуть дёрнулась, как от боли, заметно напряглась и вся как будто сжалась под его взглядом. Потом собралась, взгляд её стал ледяным и она демонстративно отвернулась от Кирилла.
Значит, это из-за него. Переборщил. Он по-прежнему считал, что она была не права в этой ситуации. Но какое это теперь имело значение?
— Скотина бесчувственная ты, Гордеев, вот ты кто, — сказал он сам себе обвиняюще.
Знал же, что не спроста она не звонит, потому и приехал же раньше. Но что мешало самому позвонить? Вот полюбуйся теперь до чего довёл любимую женщину.
С трудом дождался пока, наконец, поклонники разойдутся и решительно направился к ней.
— Вера, — начал было он.
— Ты же должен был только завтра приехать, — холодно оборвала его Вера, — что случилось?
— Ничего, просто скучал по тебе. Вот и решил приехать раньше, хоть на немного.
— Не ври. Знаю я,
как ты по мне «скучаешь».
— Что ты имеешь ввиду?
— Кирилл, хватит придуриваться уже. Я знаю, что у тебя в Москве другая женщина. А у меня нет ни сил, ни желания терпеть твою ложь.
И Вера устремилась прочь от него практически бегом.
Кирилл несколько секунд шокированно осознавал услышанное, после чего метнулся вслед за ней, нагнав в два счёта и перехватывая за руки.
— Стой!
— Пусти! — Вера попыталась вырвать руки из его хватки, безуспешно.
— Не отпущу, пока не объяснишь, откуда ты взяла этот бред.
— Пусти, ты делаешь мне больно!
— Не вырывайся и не будет больно. Я всё равно не отпущу.
Вера дернулась ещё пару раз и прекратила попытки сопротивления.
— Хорошо, я никуда не убегаю. Отпусти, на нас уже люди смотрят.
— Плевать, пусть смотрят. Я же сказал, что не отпущу, пока ты всё не объяснишь.
Да уж чего-чего, а упёртости ему было не занимать.
— Чего ты от меня ещё хочешь? Я уже всё сказала. Я всё знаю. Я знаю, что ты мне изменяешь. А вот зачем ты прикидываешься, что не понимаешь? Найди уже совесть, смелость или что там у тебя ещё осталось, чтобы признаться. Неужели я не заслужила хотя бы немного честности, пусть и такой? Почему тебе так хочется до последнего делать из меня идиотку?
— Да о чём ты вообще?! У меня никого нет! Не было и не может быть, кроме тебя!
— Я знаю, что ты врал мне про репетиции, чтобы остаться в Москве. Ты врал, что тебе звонил кто-то из труппы. Я знаю, что это твоя любовница, Алёна эта. Я видела ваши совместные фотографии в сети, я в конце-концов видела сообщения, где она беспокоится не в курсе ли я всего этого. И это ты как раз прекрасно знаешь, но продолжаешь ломать комедию!
Кирилл растерянно отпускает Веру, делая шаг назад и вглядывается в её лицо. И понимает. Она действительно верит в то, что говорит. Именно с этой картиной мира она и живёт последние дни. Он приходит в себя, достаёт телефон, что-то открывает и протягивает его Вере.
— На, читай. Всё читай, до начала. Хотя нет, постой, — Кирилл промотал переписку в начало, — лучше наоборот, с начала и до конца.
— Я не хочу это читать, забери.
— Прочти. Или сама, или я сейчас буду тебе читать всё вслух.
Вера обреченно вздохнула и взяла у него телефон.
Несколько минут она читает, изредка поднимая голову и неуверенно поглядывает на Кирилла. Но он кивает ей на телефон — читай дальше. Она возвращает телефон, не решаясь что-либо сказать, пока её мир постепенно собирается заново из кусочков, на которые он был разбит. Кирилл начинает говорить первым, желая развеять все возможные оставшиеся вопросы и недопонимание.
— Некоторое время назад я наткнулся в интернете на стихотворение. Оно как-то сразу легло в голове на музыку и захотелось попробовать написать на него песню. Поэтому я списался с автором. Она согласилась. Кое-что хотелось поменять. Я ещё не раз с ней связывался, спрашивал разрешения на переделки. Потом понадобилась дописать куплет, она согласилась помочь. Мы пару раз встречались лично и обсуждали. Я решил, что будет здорово успеть всё сделать к твоему дню рождения, поэтому остался тогда в Москве, соврав про репетицию. Это она звонила тогда и, конечно, переживала потом, не догадалась ли ты, потому что я сказал, что хочу сделать из этого сюрприз и подарок. Когда я увидел, что ты читала нашу переписку, я решил, что ты прочла всё. Конечно, я понял, что ты подумала что-то не то после того звонка и заревновала, потому и полезла в мой телефон. Но я-то думал, что ты прочла достаточно, чтобы понять что к чему. И просто был зол и разочарован, а ещё мне было обидно, что своими необоснованными подозрениями ты испортила мне все планы.
По мере того, как Кирилл говорил, всё, казалось бы, похороненное, воскресало сейчас в ней и возвращалось к жизни. Она как будто вновь обретала его и внутренне восстанавливалась, больше не было той болезненной пустоты и изломанности. Но вот внешне всё выглядело совсем иначе. Нервное истощение последних дней и подавляемые так тщательно эмоции давали о себе знать, и Вера сперва просто тихо всхлипывала, а когда Кирилл замолчал, она уже просто содрогалась в рыданиях. Это были и не выплаканные ранее слёзы обиды и новые слёзы облегчения.
— Прости, я не должен был так реагировать. И должен был хотя бы позвонить, когда остыл, тогда ничего бы этого не было. Не плачь пожалуйста, не надо, — он обнимает и прижимает её к себе.
— Т-т-ты тоже меня прости, — сквозь слёзы отвечает Вера, — не обращай внимание, я скоро успокоюсь.
— Тише-тише, всё в порядке.
Одной рукой он всё также обнимает Веру и гладит по спине в безуспешных попытках успокоить, а другой достаёт из кармана телефон и вызывает такси. Понятно, что иначе им сейчас до дома вряд ли удастся нормально добраться.
***
Кирилл открывает дверь и замирает на пороге квартиры.
— Вер, а это тут что делает? — спрашивает он, глядя на стоящий по центру прихожей чемодан.
— Упс, ну… это… Это я тебя завтра выгонять готовилась. Вещи там твои. Какие-то, — нехотя объясняет Вера.
— Заботливая какая, — он усмехается, — Могла бы и без ничего выгонять.
— Кирилл, не надо, давай лучше не будем об этом.
— Молчу-молчу, прости.
***
Утром на следующий день.
— Вер, а ты не знаешь, где моя синяя рубашка? Не нахожу нигде.
— Посмотри, может, она в чемодане.
— Ну Вера! Ну ё-моё! — невольно вырывается у Кирилла, когда он открывает крышку и видит его содержимое.
Из чемодана на него смотрит ворох футболок и носков, торчат рукава смятых рубашек и скомканный концертный костюм, прямо поверх которого водружены ботинки, оставляя пыльные следы на пиджаке. Какие-то бумаги, которые при ближайшем рассмотрении оказываются его текущим контрактом с музкомом. Там же среди этого хаоса одежды и обуви, он находит изрядно помятый загранпаспорт. Изучать содержимое дальше откровенно страшно.
— Прости, — виновато тянет Вера, подойдя к Кириллу и вместе с ним увидев всё это будто впервые, — Хотя знаешь, учитывая моё тогдашнее состояние, повезло, что оно всё хотя бы целое, а не изрезанное на кусочки.
— Ладно, чёрт с ним, — Кирилл обнимает Веру и целует в макушку, — ты главное, когда в следующий раз что-то такое привидится, говори всё сразу, не молчи.
— Угу, — Вера утыкается носом ему в рёбра и тоже обнимает.
Как же хо-ро-шо.
Правда ведь говорят, чтобы сделать человека счастливым, надо сперва отнять то, что у него есть, а потом вернуть всё как было.
