Авария

* * * — Дим? Дим, посмотри на меня, — бледный Аркадин, еле сдерживаясь, вглядывается в Хакимовские мутные глаза. — Дим, ты меня узнаешь? — Молодой человек, — врач тихонько касается Валериного плеча. — Я же говорю вам, он вас не узнает. Сейчас самое главное — не беспокоить его. Вы можете просто побыть рядом, но не пытайтесь как-то воздействовать. Покой, ему нужен покой. Валера кивает и наклоняется чуть ближе, осторожно касаясь Хакимовской здоровой руки. Снейк вздрагивает, но руку не отнимает. У него просто нет сил сделать это. Микроавтобус с музыкантами группы «Наив» вылетел на встречную полосу. Водитель не справился с управлением на скользкой от дождя дороге. Техники ехали отдельным трансфером с аппаратурой, а Диму же уберегло то, что сидел он сразу за водительским креслом и был пристегнут. Остальные участники группы сейчас находились без сознания, врачи не давали никаких гарантий. А Снейк почти сразу пришел в себя, только ничего не помнил. Организм, спасая хозяину нервную систему, начисто стер из памяти и саму аварию и все, что было до нее, оставив Диме вместо богатого прошлого — чистый лист. Аркадин рассеянно гладит Снейка по длинным тонким пальцам и беззвучно шевелит губами. Он, пока еще, не может поверить в то, что его друг и любимый человек его не узнает. Да и вообще, во все это жуткое происшествие тоже поверить не может… Всю ночь Валера вертится, не в силах уснуть. Корит себя, что надо было остаться в больнице, дать врачам денег, чтоб позволили. Или скандал устроить, чтоб пустили… Но любой ценой остаться рядом. Как он там сейчас? Один… О чем думает, интересно? О чем вообще может думать человек, который ничего не помнит? Пытается вспоминать? Или просто лежит и смотрит в темноту… А как себя сейчас вести остальным и Валере в частности? Что говорить? Вопросов было больше, чем ответов на них. Но самое страшное — то, что теперь Дима не помнит и не знает о их романе. А это значит, что Валера должен заново добиваться взаимности… Но полюбит ли его новый Снейк? Укусив угол подушки, чтоб не закричать, Аркадин с головой накрывается одеялом, отделяясь от внешнего мира. В сон он проваливается только ближе к утру. Рассвет застает его совершенно разбитым и измученным. Наскоро выпив кофе, Валера собирается и летит пулей в больницу. Хакимов, с лицом цвета больничной наволочки и синяками под глазами, снова его не узнает. Но, зато, есть и положительная новость — Снейка отключили от аппаратов. Теперь он может самостоятельно дышать и врач даже разрешил бульоны. Переломы срастутся. Главное — живой! — Дим, надо покушать! — Валера подносит к лицу директора ложку с горячим, крутым варевом. Дима морщится, но осторожно глотает жидкость. Одна, две, три ложки… Соленая жирная капля течет по подбородку. Аркаша заботливо вытирает ее салфеткой. Хакимов отворачивается, давая понять, что больше есть не будет. Валера закрывает банку, кутает в полотенце и оставляет на тумбочке. — Почему ты возишься со мной? — не глядя на собеседника, подает голос Снейк. — Ты мой брат? Валера горько вздыхает, потом берет Диму за руку. Дима осторожно выжидает ответ, готовясь в любой момент вытянуть из ладоней Аркаши напряженные пальцы, которые тот машинально переплел со своими. — Я твой друг, Дим. Самый близкий друг. Хакимов чуть расслабляет пальцы и уже не хочет забирать руку, позволяя ей находиться в теплых Валеркиных. Его успокаивают эти прикосновения. Рядом с Аркадиным уютно и хорошо. — Тогда мне очень повезло, — улыбается Снейк. — А почему мы здесь? — Мм-м… Вы… Ты… — Аркаша мнется, не зная, как сказать правду. — А врачи ничего не говорили тебе? Хакимов отрицательно мотает головой. — Ты в аварию попал, — упускает Валера лишние детали. Рано пока много говорить. Снейк делает испуганные глаза и дергается. — Тише! Тише, Дим, все хорошо! Все позади, — шепчет Валера. — Ты уже пошел на поправку. Скоро и гипс тебе снимут, и домой отпустят. Вранье, конечно. С гипсом Дима теперь единое целое и надолго. Руки кормят музыканта, а Валерины теперь, похоже, будут кормить целых двух. — Домой? — тут же цепляется к этому слову Хакимов. — Ну да, конечно! — А дома кто? Вообще, расскажи мне обо мне? Я тебе доверяю… «Блять!» — Валерка мысленно сжимается в комок. Вчера вечером Яна привезла Аркадину Барби и Мэнсона, заявив, что уход за Снейком и за его зверьем — теперь не ее проблемы и она не собирается жить с «овощем». Валера выслушал девушку с бесстрастным выражением лица, забрал питомцев и захлопнул за Яной дверь. — Ну, — начинает он неуверенно. — Ты музыкант. У тебя есть несколько рок-групп. Ты в них барабанщик. Дима морщится, глядя на гипс, красующийся на правой руке. — А ты? Ты со мной в группах? — он внимательно смотрит на Валеру. — Не совсем. Точнее, не везде. Только в одной. — А остальные тебе не нравятся? — Нет, они все очень хорошие, — Валера вспоминает о пацанах из «Наива», распластанных в реанимации. Вспоминает и о своей причине ухода из группы… Пьяный Чача развязанно и грубо указал на дверь, намекая, что не собирается больше терпеть этот «радужный балаган» в своем коллективе. На выбор он предложил уйти или Хакимову, или Валере. Вэл знал, что такого барабанщика, как Снейк, Иванов больше не найдет. Да и Дима был подавлен ультиматумом, хоть и вякал что-то про «если уходить, то вместе». Аркадин долго не размышлял над сложившейся ситуацией и покинул группу без особого сожаления. На его место Саша тут же приткнул Илюху Спирина из своего дочернего проекта. Спирин усиленно репетировал, стараясь не ударить в грязь лицом, но пока не дотягивал до оригинала. На этот концерт, закончившийся аварией, уехали без него. И без Валеры, соответственно. — А почему тогда только в одной? — прерывает его воспоминания Снейк. — Так надо, Дим… Так получилось… Хакимов хмурится, понимая, что ему не договаривают что-то, но сейчас его больше интересует семья. — А я что, сирота? — спрашивает он у Аркаши. — Почему кроме тебя никто не приходит? — Нет, Дим! У тебя замечательная семья… У тебя мама, сестра… Даже дочка есть. Взрослая, красивая! Просто… Их решили не волновать. Но они обязательно тебя навестят. А пока я взял на себя ответственность быть с тобой… Димка с благодарностью жмет, как может, Аркашину руку. — Валер, — зовет он его через секунду, отвлекая от невеселых мыслей. — А мы что, вдвоем с тобой, получается? Ты у меня, а я у тебя? И ближе никого нет? И Вэл кивает, соврав любимому человеку — не решившись сказать о предательстве Яны. * * * Снейк быстро идет на поправку. Врачи удивленно разводят руками, восхищаясь его стойкостью и желанием жить. Валера скромно улыбается, радуясь за друга. Сжимает, во время обхода специалистами, под одеялом Димкины пальцы, гладит их грубоватыми подушечками. У Снейка в этот момент что-то замирает внутри: то ли от благоприятных больничных прогнозов, то ли от ощущений, что дарят ему Валерины руки. Но он по-прежнему ничего не помнит и никого не узнает. Родным, приходившим навестить его, Дима приветливо улыбался, но не помнил совершенно ничего: ни лиц, ни имен… И только Валерино лицо — то ли уже привычно, то ли мелькает где-то в подсознании. С Валерой рядом Дима готов вынести все, что судьба ему еще приготовила. Только бы рядом. Через неделю Снейка выписывают и Аркаша, уладив все вопросы с врачами и родственниками забирает Диму к себе, поклявшись и тем и другим, лично возить Хакимова на осмотры и не пропускать прием препаратов. Они идут к большому внедорожнику, припаркованному на стоянке перед больницей. Валера несет пакеты с вещами и тихонько наблюдает за шагающим, так близко, Снейком. Дима оглядывается по сторонам, изучает своими голубыми глазищами незнакомую теперь Москву. Водит носом, вдыхая запахи летнего города и по-детски улыбается. Он совсем немного хромает и правая рука висит на ремешке, запечатанная в гипс… Но не это делает его другим… Валеру, вдруг, прошибает догадка — пафос! Дима забыл, что такое высокомерие. Он совершенно прост и спокоен. Вместе с памятью стерлись и все выебоны! — Ого! Это твоя? — Хакимов в это время уже трогает здоровой рукой внедорожник Вэла. — Красивая какая! И большая! Ты любишь большие машины, да? А у меня есть машина? — Нет, Дим, у тебя машины нет, — Аркадин бросает на заднее сидение вещи и открывает Диме переднюю дверь. Снейк ныряет внутрь и устраивается там поудобнее. — Пристегнись! — опасливо косится на друга Валера. Он пока не знает, как поведет себя Хакимов после аварии, когда они выедут с парковки на оживленную трассу и переживает. Но Дима совершенно прекрасно себя чувствует — подставляет ветру, задувающему в открытое окно, пушистые волосы и улыбается, щурясь от солнца. Аркаша, глядя на него, тоже начинает улыбаться — настолько Димка трогательный и красивый! Дома Барби и Мэнсон сходят с ума от радости, приветствуя хозяина. Растроганный Снейк усаживается прямо на пол. — Такие прикольные… Они меня знают, да? — Дим, это твои звери, — усмехается Валера, перешагивая через зоопарк в прихожей и направляясь на кухню, чтоб закинуть пакеты с едой. — Мои? — Дима встает, идет следом. — Я любитель такой диковенной мелочи? Аркадин смеется, обнимает за плечи Снейка и притягивает к себе. — Ты вообще любитель всего необычного, утонченного и… редкого. Валера хочет добавить «пафосного», но вспоминает бесхитростного Диму на парковке и не добавляет. Хакимов скользит синими глазами по Валеркиным губам и чуть ниже — по шее. Вэла обдает волной возбуждения от одного только взгляда. Слишком давно он не оказывался так опасно близок к Снейку. Аркаша осознает, что больше не имеет никакого права на человека, стоящего рядом, а потому отпускает его из объятий и поворачивается к плите. — Ты хочешь кушать? — щелчок чайника включает одновременно и Валерин мозг, отрезвляя. Дима готов заплакать, как маленький ребенок. Он снова чувствует, что его наебывают, но не может понять, где именно. Решает подождать, не торопиться и с готовностью подхватывает предложенную тему для разговора: — А что есть поесть? — Пока ничего, — улыбается Аркаша. — Но если ты дашь мне немного времени, то будет отличный ужин из пасты с морепродуктами и вкусного салата. А в честь твоей выписки можно выпить вина — доктор разрешил. Но немного! Дима сияет и радостно кивает головой. Больничные банки так надоели, хотя Аркаша старался готовить или покупал еду на вынос. Пока Валера, насвистывая, принимается за процесс приготовления, Снейк отправляется изучать квартиру друга. Животный мир путается у него под ногами и Дима все попутно удивляется, как он так мог завести такое зверье. Большая, просторная, светлая комната с балконом. Хакимов ныряет в открытую дверь и несколько минут любуется Москвой с высоты. На подоконнике пустые пачки из-под сигарет. Одна полная. — Пар-ла-мент, — по слогам читает Дима, вытаскивает одну сигаретку из пачки и долго нюхает, потом всовывает назад. На полках в комнате и на стене — фотографии в рамках. Почти на каждой из них Дима находит себя и Валеру. Остальные люди ему не знакомы. Тут вот Аркадин со свеловолосой девушкой в обнимку: девушка светится от счастья, Валера тоже. Здесь четверо радостных парней на фоне огромных букв «НАШЕСТВИЕ». Все улыбаются, а один даже кричит что-то фотографу. — Валер, — зовет его Дима из комнаты. — А что такое «Нашествие»? — Это музыкальный фестиваль такой, — жуя огурец, отвечает Аркаша с кухни. — Если ты про фотку. Мы на ней с «Наивом». Это одна из твоих групп, Дим. — Это в ней мы вместе? — Нет, в «Зэмэтриксе». — Странно, — шепчет Дима себе под нос, не видя логики: Валера на фотке, как бы, есть, но в группе его, как бы, нет… Это пока сложно понять и Снейк продолжает рассматривать «Наив», но остальные люди рядом с ним и Вэлом ему чужие. На следующей фотке уставший, красивый мужчина в черной кофте — в центре. Сбоку от него юная девушка с длинными черными волосами, в нелепой розовой накидке. За талию ее обнимает смешливый мальчик в очках и с гитарой наперевес. С другой стороны от мужчины — Валера и Дима. — Наверное, это и есть «Зэмэтрикс». Название то какое странное, — усмехается Хакимов. — Надеюсь, не я его придумал. Еще на одной Снейк узнает Валеру. Рядом стоит крупный мужчина с хищным взглядом и сединой в волосах. На заднем плане кровавыми буквами светится надпись «TODD». Валера здесь очень уставший. Внизу ручкой нацарапано: «от Миши на память». Снейк чувствует укол ревности. Он проводит пальцем по Аркашиному лицу — гладит. Что это за Миша такой рядом? Нет, Валера только его, Димин! Он же сам ему сказал об этом в больнице. На полке Хакимов видит целый фотоальбом и от нечего делать, усаживается с ним на диван, периодически косясь на Мишу. Фоток много, от количества лиц идет кругом голова… Фестивали, концерты, какие-то пьянки, еще фестивали… Одни люди встречаются чаще, другие реже. Снейк листает уже машинально, не вдаваясь в подробности. С последней страницы ему в руки выпадает белый бумажный конверт с одной единственной фоткой внутри. Дима раскрывает осторожно края конверта и выцепляет рукой фотку. Валера, скорее всего, уже забыл о том, что она была спрятана здесь… А может быть, именно так и хотел дать понять Снейку то, что они намного больше, чем просто друзья… В любом случае, на ней Хакимов видит подвыпившего себя и нетрезвого Валеру, целующихся взасос. Внутри становится горячо, сердце учащенно стучит где-то в горле. Дима кое-как всовывает фотку назад, отбрасывает альбом и на негнущихся ногах хромает к балкону, где достает из пачки сигарету и закуривает. Никотин, с непривычки, обжигает горло, Снейк начинает кашлять. Валерка, бросив готовку, спешит на балкон. — Дим, ты чего? — ошалело смотрит он на Хакимова. — Воспоминания нахлынули с твоих фоток, — язвит Дима. — Серьезно? — Валера радостно хватает Снейка за левую, здоровую руку. — Ты что-то вспомнил? — Нет, — отворачивается от него Хакимов и забирает руку, пряча в карман джинсов. Валера смотрит недоумевающе и даже как-то жалобно. Снейк тушит окурок в банке. Он пока не может понять, как ему относиться к увиденному. С одной стороны на душе как-то радостно, что все вот так. С другой — немного страшно. В любом случае — обидно, почему Вэл сразу ничего ему не сказал? Может быть они уже расстались и теперь просто друзья? Или та фотка сделана вовсе по-пьяни? Но зачем тогда хранить ее отдельно? Зачем вообще хранить? А что, если… У Валеры кто-то есть? За эти дни он ни разу не говорил о себе… — Кушать пойдем, — зовет его Аркаша и, подхватывая Мэнсона, удаляется на кухню. Барби бежит следом. Дима стоит еще несколько секунд в раздумьях, но вкусный запах, долетающий из открытого кухонного окна, делает свое дело и Снейк, прихрамывая, топает следом за остальными, решив отложить разговор на потом. * * * Ужин был божественным! Сытый и захмелевший с пары бокалов вина, Дима начинает потихоньку клевать носом перед телевизором, хотя еще накануне, когда они ехали из больницы домой, он спрашивал Валеру, пойдут ли они гулять. Снейк мечтал все вспомнить. А если не вспомнить — то узнать и увидеть как можно больше. После аварии желание жить пришло к нему с новой силой. Он словно понял, как мало может быть отпущено человеку и теперь, с энтузиазмом маленького мальчика, исследовал этот мир. Но вкусная Аркашина еда и не менее вкусное вино подло перечеркнули планы. Валера, покачав головой, отправляется в спальню, намереваясь расстелить там кровать. Он зависает над постельным бельем, которое не менял с момента их последней ночи, оставляя себе на память запах Димки на подушке. Касается ее пальцами. Нет, не было и речи о том, чтоб ложиться на эту кровать вдвоем. По крайней мере, пока. А может быть и совсем. Аркаша дергает наволочку, освобождая подушку от воспоминаний. Меняет постельное на чистое, пахнущее свежестью и порошком. Сам он планирует лечь в зале. Теперь спальня будет комнатой Димы столько, сколько потребуется. Снейк уже во всю храпит, хотя на часах нет еще и десяти. Больничный режим за неделю приучил его вырубаться рано. Телефонов и планшетов в палате не было, а особо думать ему было не о чем. События минувшего дня переживались им детально, но очень быстро и Дима рано засыпал. Так случается и сегодня. — Эй, — шутливо трясет его за плечо Валера. — Товарищ, проснитесь! Димка сонно чмокает и только поуютнее укладывается. — Вот засранец, — усмехается Вэл. Он подхватывает Хакимова на руки и несет в спальню. По дороге Дима жмется губами ему в шею и Валера чуть не выпускает ценный груз из рук. В голове даже проносится мысль, что ну его к черту — а, может, лечь рядом? Но здравый смысл пока еще отвоевывает позиции и, раздев хмельного Снейка, Валера накрывает его одеялом, а сам возвращается в зал. Постелив себе наскоро и умывшись, Аркаша вытягивается на прохладных простынях и замирает. Ощущение спокойствия, пусть и невсеобъемлющее, но приходит к нему. Думать о Коле и Саше сейчас не хочется. Думать о восстановлении Димы — тоже. Главное, что он жив и лежит через стенку… Уже не в больнице, а дома! Постепенно, Валера проваливается в сон, поглаживая рукой теплого Мэнсона, устроившегося рядом. Будит их телефонный звонок. Звонят, почему-то, на домашний. Валера испуганно хватает сначала айфон, но понимает, что тот молчит и лишь через секунду до него доходит, что звонок идет из коридора. Аркаша шлепает босыми ногами по ламинату до телефона и снимает трубку. На том конце провода холодно интересуются, Аркадин Валерий Андреевич ли разговаривает с ними и получив утвердительный ответ, просят подъехать в ту больницу, из которой Вэл вчера увез Хакимова. Умер Саша Иванов. Валера смотрит на себя в зеркало и понимает, что стал серого цвета. — Я понял. Приеду. Вешает трубку на рычаг, промахивается и она повисает в воздухе на витом шнуре. Коридорную тишину разрезают короткие гудки… — Кто там, Валер? — голос у Снейка хриплый после сна. Обычно Аркаша сгребал его, такого теплого и нежного в свои объятья и долго издевался, не давая кончить, но неоднократно подводя к самому краю. «Хватит!» — обрывает сам себя Валерка. — «Прекращай жить прошлым. Тут в настоящем пиздец творится!» Он ловит трубку и, все-таки, вешает ее на рычаг, затем осторожно заходит в спальню и присаживается на край кровати. Хакимов подтягивает ноги вместе с одеялом и изучает тело Валеры без одежды, остается вполне доволен своим выбором когда-то и даже улыбается краешком рта. — Чача в себя не пришел, умер. Из больницы звонили. Это в «Наиве» лидер. Был. — Да, я понял, о ком ты, — Дима устало смотрит на Аркашу. — Я с тобой поеду. — Я бы не хотел тебя впутывать в это дело, но придется. Ты в «Наиве» лет двадцать пять с ним отхерачил бок о бок. Снейк тянется к Аркадину и берет его за руку. — Чтоб ты знал… Я бы поехал с тобой, даже если бы не был знаком с Ивановым вообще. Валера во все глаза наблюдает за Димой, боясь дышать, а Снейк продолжает: — Что, в принципе, в моем случае, не так уж далеко от истины. Я не помню этого человека и не знаю его совсем. Но прекрасно понимаю, что моя потеря памяти не афишируется в массы, во избежание шумихи. А это значит, что мне нужно вести себя так, как будто я помню все и ничего со мной не произошло. — Ты прав, Дим, — Валера в ответ сжимает его руку. — Я рад, что ты это осознаешь. Я буду рядом. Я помогу тебе пережить это. — А я тебе, — шепчет Снейк и подносит Аркашины пальцы к губам, легко и нежно касаясь их поцелуем и выпуская. Затем встает и виляя бедрами, направляется в ванную. Вэл остается сидеть на краю дивана и озадаченно смотрит вслед удаляющейся фигуре. Завтрак получается скомканным. Валере кусок не лезет в горло, а глядя на него и окончательно расстроившись, ничего толком не ест и Снейк. В больнице, в прохладном кабинете глав. врача они почти полчаса подписывают какие-то бумаги, общаются с полицией и женой Саши — Ли. Когда все бюрократические моменты улажены и кое-как достигнуто взаимопонимание, как и где будет проходить прощание, голова идет кругом уже не только у Димы, но и у Валеры. — Давай прогуляемся где-нибудь, — предлагает Снейк. — Я хочу проветриться, прежде чем снова окажусь дома… Валера пожимает плечами. Спрашивать у Хакимова, куда его везти — бесполезно и Вэл направляет внедорожник к «Зарядью», а Снейк полностью полагается на выбор друга. Они молча идут по насыпным дорожкам парка к «Парящему мосту», наслаждаясь живостью окружающего мира и стараясь не думать о том, что происходило с ними совсем недавно в стенах больницы. Снейк, в силу своей сентиментальности после аварии, плакал там вместе с Ли — совершенно ему незнакомой. Валера, глядя на него, сам держался изо всех сил, отвлекаемый глав. врачом. Сейчас же Дима, поедающий мороженое, витает где-то в облаках. Валера не тревожит его. Но тишина длится не долго — видимо, эмоции от пережитого берут верх и Хакимов, наморщив лоб, словно припоминая что-то, произносит: — Валер, а почему, собственно, ты ушел из «Наива»? Аркаша вздрагивает: пиздец ты, Димочка, выдал! — Разногласия с Сашей были, — говорит он первое, что приходит на ум и добавляет. — Творческие. — Странно. Обычно пытаются найти компромисс… — В нашем случае компромисса быть не могло. — Вы что-то не поделили? — Почему ты так решил? — Не знаю, — Дима щурится и смотрит на высотку на Котельнической. — Красиво как! Валера машинально бросает взгляд на то, чем восхищается Снейк и кивает. — Я слышал слово «конфликт» в одном из твоих разговоров по телефону… — Ну да, мы поругались крупно. Незадолго до аварии. — Почему? — Дим, зачем тебе это? Человека нет больше вживых и… — Валер, почему? — упрямо переспрашивает Снейк, перебивая. — Если я правильно понимаю, ты сам был в «Наиве» очень много лет и, вдруг, ушел! Что такого произошло? — Господи, — Валера возводит глаза к небу. — Дай мне сил и терпения. — Быстро же ты запросил поддержки, — усмехается Дима, но Аркаша веселья не разделяет. — Это был наш с тобой общий конфликт. Наш с тобой и Чачин. — Вот как? — изящная соболиная бровь Хакимова ползет вверх. — Чем же мы ему не угодили, но при этом я остался? Аркадин молчит, понимая, что и так уже ляпнул лишнего. — Валер? Молчание. — Валер, — тяжело вздыхает Дима. — Ты слишком много от меня скрываешь. Не знаю, жалеешь ли ты мою психику или какая-то другая причина тут кроется… Я потерял память, но не способность думать и анализировать! И да, я прекрасно вижу, когда ты мне врешь. Так вот, не надо этого делать. Ты — единственный человек, которому я доверяю. Пока еще. Валера отрывается от бездумного созерцания Москвы-реки и поднимает свой испуганный взгляд на Хакимова. Снейк совершенно спокоен и, кажется, даже улыбается где-то внутри себя. — Ну так что, мы продолжаем разговор? — он складывает фантик от мороженого вчетверо и сует в задний карман джинсов. — Чаче не нравилось, что мы с тобой… Что у нас с тобой… Отношения… — Аркаша облокачивается на перилла моста и хватается за голову. — Он предложил уйти из группы одному из нас. Ушел я. — Прекрасные творческие разногласия, — присвистывает Дима. — Только творчеством в них и не пахнет. — Извини, — шепчет Вэл и отворачивается. — Извини? — Дима обходит Аркадина и непонимающе смотрит ему в лицо. — За что? За то, что ты спас мою карьеру, пожертвовав своей? За то, что принял удар и ответственность на себя? Как и сейчас, в больнице, например! В который раз, кстати?.. Он растроганно утыкается Валере носом в плечо. Вэл аккуратно обнимает, боясь задеть гипс и касается губами пушистой макушки Снейка. Они стоят так какое-то время, затем Дима отстраняется и, глядя Аркаше прямо в глаза, произносит: — Ты любишь меня? И Валера тонет в его синем взгляде. Тонет бесповоротно и с удовольствием. — Да! Хакимов подается навстречу и тихо целует, заставляя сердце ухнуть вниз и забиться о ребра. Остаток дня они шляются по магазинам, пытаясь отвлечься от предстоящих событий. Покупают Диме новый айфон и Валера, прижимая к себе, подрагивающего от такой близости, Снейка, обучает его простым действиям на гаджете. В инстаграм улетает первая фотография после аварии: Дима вальяжно сидит на скамейке в торговом центре, наблюдая за людским потоком и выставив вперед свою загипсованную руку. Постановку фото делал Вэл, ориентируясь на то, как раньше вел свою инсту Снейк. Он же придумывал и текст для поста, стараясь сильно не выбиваться из общего стиля. Дима же только мешал и хихикал: — Господи, какой я важный тут! И как не лопнул только? Он отбирает у Валеры телефон и принимается листать свой аккаунт: — О, а тут, посмотри скорее на фотки! С мужиками какими-то стою… Это кто? — Это «Mad Dog», твоя личная группа. — Заводские работники какие-то, — вновь смеется Дима. — Цех литья и сплавов. Хорошо играют то хоть? — Ну, — замялся Валера. — Самое главное — тебе нравится. — Значит, херня, — искренне печалится Снейк. — А это кто с моей собакой? — он тычет пальцем в худощавую блондинку. Вэл моментально меняется в лице. — Что? — пугается Хакимов и тут же добавляет. — Ты обещал не врать мне больше! — Это Яна. Жена твоя. — А где она сейчас? — Ушла. — Куда? — Не знаю… Скорее всего, уехала к маме в Ялту. — Ну и хрен с ней! — Дима утыкается носом Валере в плечо. — Не велика потеря! А вообще, знаешь что? — Мм-м? — Аркадин скашивает свои огромные карие глаза на Диму, уже заранее пугаясь. — Повезло ей! — Кому? — Жене моей… — В плане? — В Ялту уехала. Там тепло. И море. Это я помню откуда-то… — Я обещаю тебе, — Валера тихонько гладит Снейка по пушистой челке. — Как только весь этот пиздец закончится, мы с тобой обязательно полетим к морю! Снейк сияет и убирает телефон в карман: — Поехали домой! Я есть хочу, — он ласково целует Валеру в шею. — И еще кое от чего не отказался бы… У Аркаши моментально сводит судорогой низ живота. Но до дома Хакимов дотерпеть уже не в силах. Он нагло вжимает Валеру бедрами в нагретый солнцем внедорожник и тянет зубами за сережку в ухе. Вэл стонет и оглядывается по сторонам: — Дим, ты сумасшедший! Полчаса не можешь подождать… Ммм-м… — Зато ты старый и скучный, причем моложе меня на пять лет! — Дима лезет рукой Аркадину под футболку и зажимает пальцами сосок. — Зачем ждать? Я хочу тебя! — Да что ж ты делаешь со мной! — Аркаша снимает авто с сигналки и открывая заднюю дверь проталкивает туда Снейка. — Сейчас кто-то получит… Димка мурчит и стонет, плавясь в сильных и умелых Валериных руках. Он забирается на Аркашу и трется вставшим членом об его, сквозь плотную ткань джинсов. От новизны ощущений у Снейка захватывает дух и стоны плавно переходят в поскуливания. Хакимов умоляет о большем, но Валера не торопится, наслаждаясь горячим телом в своих руках — таким желанным и любимым! Он уже и не думал вновь ощутить бархат Диминой кожи под своими пальцами… — Валер, я умру сейчас! — шепчет возбужденный до предела Снейк, обдавая жарким дыханием шею. — Сам виноват, — улыбается Аркаша. — Ты первый приставать начал. Имей ввиду на будущее, я не люблю торопиться. Люблю красиво, хотя с тобой по-другому и невозможно даже в туалете клуба. — У нас и там было? — удивленно таращится Димка. — Представь себе и не раз! — Валера гладит Хакимова по упругим бедрам и прижимает к себе плотнее. — Господи, какой же ты у меня… — Господи — это, пожалуй, слишком… Можно просто Дима, — Снейк скромно опускает взгляд и тянет на себя ремень из Валеркиных джинсов. Валера запрокидывает голову назад и низко стонет, когда пальцы Хакимова смыкаются на возбужденном члене. Снейк любуется реакцией и осторожно ведет рукой сначала вниз, до основания, а затем вверх. — О, да… Можно сильнее… Не бойся, — Аркаша целует Хакимова и запускает руку в его джинсы. — Когда у нас был последний раз? — шепчет Дима, тихонько покачиваясь в такт движениям Аркадинской руки. — Двадцать шесть дней назад… Снейк присвистывает и ускоряет темп, заставляя Вэла закусить нижнюю губу и мелко задрожать. Лоб Валеры покрывается испариной, у Хакимова челка прилипает к лицу и он пытается сдуть ее. Аркаша свободной рукой осторожно сдвигает ему мокрые прядки набок и целует в висок. Кончают они быстро и практически одновременно. Дима прикусывает Валерку за шею и громко всхлипывает, изливаясь ему в горячую ладонь. Аркаша еще несколько секунд держится, балансируя на грани и давая Снейку возможность насладиться моментом, а потом и сам срывается в оргазм — яркий и долгий, жадно хватая воздух ртом. Хакимов тянется за влажными салфетками и бережно затирает все следы. — Надо же, — то ли сокрушается, то ли восхищается он. — Сколько накопилось за двадцать шесть то дней! Аж половину пачки истратил. — Неэкономный ты, — смеется Валера. — Просто вчера не надо было в соседнюю комнату спать уходить! — Ты, все-равно, вчера был не в состоянии, а использовать твою спящую тушку без твоего согласия, я не мог по вполне понятным причинам, — Аркаша стряхивает с себя Диму и пересаживается за руль. — Хотя пиздец, как хотелось! — добавляет он и Хакимов расплывается в довольной улыбке. — Только попробуй сегодня опять лечь в зале! — Снейк ластится и лезет под руку Вэла, требуя обнимашек после близости. — Ох, как бы ты сам от меня вечером не сбежал в зал спать! Что-то подсказывает мне, что на этом мы не остановимся. — Я хочу в душ, — мечтательно мурлычет Хакимов. — Желательно, с тобой! И там, под горячими струями воды ласкать твое тело… — Хватит! — шутливо отталкивает его Аркаша. — Иначе мы вообще до дома не доедем. Так и будем торчать на этой парковке и трахаться! До дома по пробкам они добираются уже к ужину. Голодный Снейк сует нос в холодильник и, не найдя там ничего вкусного, морщится. — Ну что ты? — Валера обнимает его сзади и просовывает руки под футболку, поглаживая низ живота и вызывая у Хакимова мурашки. — Хочешь, пиццу закажем? — А сколько ее ждать? — игриво интересуется Дима. — Да в течении часа обычно привозят, — пожимает Валера плечами. Снейк на секунду замирает, прищурившись, словно что-то вычисляя и соглашается: — Тогда звони! Дождавшись, когда Аркаша начнет согласовывать заказ с девушкой-оператором, он стягивает с него домашние штаны и берет в рот головку члена. Вэл теряет равновесие, цепляясь пальцами за подоконник. У него подкашиваются ноги и голос теряет прежнюю уверенность. — Да… Да… — отвечает он на вопросы оператора. — Господи, даааа! — а вот это уже Хакимову. Дима доволен результатом и тихонько дует на член теплым воздухом, а потом резко вбирает ртом до основания. Валера дергается и ударяет ладонью о подоконник, закусив нижнюю губу, чтоб не застонать. — Что ты творишь, негодник, — шипит он, положив, наконец, трубку. — Я чуть с ума не сошел. — У нас есть час, — выпускает свою добычу изо рта Снейк. — Я предлагаю особо не затягивать и переместиться в ванную, потому что ты любишь медленно — это я запомнил! — Сученок! — шепчет Валерка и целует Хакимова в припухшие губы, а потом толкает в направлении ванной. * * * На похоронах Иванова народу не то, чтоб много — его просто нереальное количество! Родственники, коллеги, друзья, фанаты… Гроб выставлен в зале ГлавКлаба, очередь перед ним движется медленно, а сцена уже завалена цветами. Дима с любопытством наблюдает за всеми, кто проходит мимо. Они с Валерой сидят в кулисах и Снейк нервно мнет здоровой рукой листочек с речью, которую они накануне писали с Аркашей до глубокой ночи. Возле гроба ревет крашеный блондин, растирая воспаленные от слез глаза и шевеля опухшими губами. — Кто это, — шепчет Хакимов на ухо Валере. — Это Артем Шаров, — так же шепотом отвечает Вэл. — Чачин фаворит. Коля жутко ревновал… Дима понимающе кивает и тихонько хватает Валеру за запястье — мало ли, чьи еще фавориты придут. Сзади к ним подходит бледный, замученный мужчина с красными глазами и протягивает руку для рукопожатия. Дима, пока жмет, вспоминает, где мог видеть его. — Ну что? — мужчина садится рядом с Валерой и Хакимов ощущает запах алкоголя и усталости. Он до конца не понимает, что значит это «ну что?», но вспоминает, что это Глеб Самойлов из «Зэмэтрикса» — на фото в рамке, у Аркаши дома, этот человек был точно в той же одежде. — Да вот, — пожимает Валера плечами на это «ну и что?». — Хороший мужик был. — Хороший. — Не надо было судьбой придрачивать. Говорили ему — в гробу сниматься плохой идеей было, — раздается над Хакимовским ухом. Этого человека Снейк точно не знает и даже в альбоме Валерином не видел. — Да ладно тебе, Саш, — подходит к нему сзади еще один мужчина с белым крашеным чубом. — Все внезапно смертны. Сегодня он, завтра — мы… — В рубашке клетчатой — Саша Ильин, «План Ломоносова», блондин — Серега Метель, «Смех», — шепотом представляет парней на ухо Диме Валера. — Тоже наша тусовка, панки. Хакимов кивает и опускает глаза в листок с речью. Глеб удивленно смотрит на своих согруппников, услышав, как Аркадин называет для Димы эти имена. — Валера, можно тебя на минуточку? — Самойлов берет Вэла за плечо. С другой стороны его испуганно хватает за запястье Хакимов и хлопает большими голубыми глазами, боясь остаться один на один с незнакомой толпой. — Глеб, а потом нельзя? — прекрасно понимает Валера панику Снейка. — Нельзя. — Я сейчас вернусь, — вздыхает Аркаша, уголком губ улыбаясь Диме и направляется в курилку с Самойловым. Глеб теребит его за рукав еще по дороге и в задымленное помещение они входят одновременно с Самойловским вопросом: — Валерыч, я не понял ни хрена, это что было? — Где? — пытается Вэл оттянуть время. — Где-где, в Караганде! На хера ты Снейку рассказывал про пацанов. Он че, слепой? — Нет, не слепой, — Аркадин мнется. — Глеб, давай договоримся? Все, что я тебе сейчас скажу, останется между нами. Ни одна душа больше не должна знать об этом! Самойлов кивает и жадно затягивается, уставившись на Валеру. — Дима после аварии не помнит ничего, — выдыхает вместе с сигаретным дымом Вэл. — Для него все мы — совершенно незнакомые люди и многих из нас… Да что там многих, всех он видит впервые. Именно поэтому я говорю ему, кто есть кто, чтоб он не таращился, а спокойно переносил столько внимания к себе. — Блять! — хлопает себя Глеб ладонью по лбу. — Ты серьезно?! — Абсолютно, — вздыхает Аркаша. — И как теперь быть? С концертами, с организацией… Я ж ни черта не знаю в его этих бумажных делах! А самое главное, даже если мы наймем человека, который будет этим заниматься, кто будет на барабанах? — Ну с концертами мы пока что повременим, а с остальным я что-нибудь придумаю! — Валера кладет руку Глебу на плечо. — Пойдем, я боюсь оставлять его надолго одного. Никто, слышишь, никто не знает ничего и знать не должен, если мы не хотим погрязнуть в ненужных сплетнях. Самойлов поспешно соглашается и выходит из курилки, направляясь обратно в зал. Проходя мимо Хакимова, он жмет ему руку и, слегка наклонясь, шепчет на ухо: — Я рад, что вы помирились! — Как ты? — Аркаша присаживается к Снейку и заглядывает в глаза. — Он про меня спрашивал, да? — грустнеет Дима и морщится, глядя вслед уходящему Глебу. — Ты ему все рассказал? — Дим, — Валера бережно дотрагивается до руки Снейка. — Глеб наш друг, к тому же, мы вместе играем, а значит, он должен быть в курсе. Обещаю, что больше никто ничего не узнает. Хакимов кивает и снова утыкается в бумажку с текстом, которая уже больше похожа на тряпочку, потом поворачивается. — Почему он сказал, что рад тому, что мы помирились? Мы ссорились с тобой? Аркаша смущенно отводит взгляд. — Валер? — поднимает Снейк одну бровь. — Давай не сейчас, тут все-таки не место для таких разговоров. — Хорошо, но потом мы поговорим и не надейся, что я забуду. Кто-то трогает Диму за плечо, он оборачивается и видит Ли. — Пойдем, сейчас говорить речь будут, тебе тоже надо сказать. Не волнуйся, я рядом, — приобнимает его за спину Валера и они направляются на сцену к гробу. Дима ни разу не запинается. Дима говорит четко и уверенно, тихим вкрадчивым голосом. Аркаше даже кажется на секунду, что это прежний Хакимов стоит перед ним и поблескивает глазами. Если не знать всего, что произошло, можно так и думать… — Давай не поедем на обед, — шепчет Снейк Валере, когда все заканчивается. Аркадин молча соглашается и они возвращаются домой. По «Нашему радио» много говорят о похоронах и об аварии, крутят песни «Наива», вспоминают Чачу. Диме удалось избежать присутствия на радиостанции лишь чудом, сославшись на плохое самочувствие. Валера переключает «Наше» на что-то нейтральное. По дороге музыканты заезжают в магазин и Аркаша покупает, кроме еды, еще литровую бутылку водки. Хакимов вздыхает, но молчит. — Ну вот и все, — поднимает рюмку Вэл, когда они уже дома сидят за столом. — Давай, Чача, — он смотрит куда-то на потолок и глаза его краснеют от набежавших слез. Теперь можно не сдерживаться. Снейк тоже приподнимает свою рюмку и они, не чокаясь, выпивают. — Знаешь, мне страшно, — вдруг произносит Дима и под столом касается Валеркиной коленки ледяными пальцами. — А, вдруг, с тобой что-то случится? Я не смогу без тебя… Будь аккуратнее, пожалуйста! — И ты тоже, — шепчет Аркадин одними губами и нежно целует Снейка. — Один раз я уже чуть не потерял тебя… Я не переживу еще одного. Ощущать рядом пустую половину кровати и знать, что никогда не почувствуешь на ней твое тепло, это невыносимо, поверь… — Верю, — Дима встает, обнимает, сидящего на табуретке Валерку, сзади и целует в висок. Так они покачиваются из стороны в сторону некоторое время, боясь спугнуть тишину и интимность момента, и думая каждый о своем. А потом Валера как-то очень быстро нажирается до беспамятства. Он пытается стереть из головы годы сотрудничества: все моменты — приятные и не очень — их столько накопилось… Концерты, съемки, Чачину хрипотцу, теплые глаза… А еще тот вечер, после которого все пошло не так: горячие губы на своей шее и клетчатый красный пиджак, который Иванов, по-пижонски, закидывал себе на плечо. Дима сейчас ничего не знал о настоящей причине конфликта. О той, которую не мог себе простить Валерка. Оттолкнув тогда от себя Иванова, он и подумать не мог, что повлечет за собой цепочку событий… А ведь Саша знал, зна-ал про них с Димой, но все-равно решил попробовать. Сколько их таких у него было? Шаров, Коля, Ванька Нойз, Дудь… А вот Валера оттолкнул… Аркадин стискивает в кулаке рюмку и пьяными глазами пытается сфокусироваться на Снейке. — Я должен был уйти, — заплетающимся языком произносит он, словно бы оправдываясь и поднимает взгляд вверх. — Прости меня, Саш… Валера плачет, уткнувшись лицом в руки, лежащие на столе. * * * На утро голова, словно чужая. Дима терпеливо идет на кухню за минералкой и приносит Валере ее в запотевшей бутылке, холодную. Аркадин жадно пьет, припав к горлышку пересохшими губами и Хакимов наблюдает, как при этом ходит вверх-вниз кадык на его загорелой шее. — Аспирин, пожалуй, еще выпить надо, — шепчет Вэл. — Тебе б горяченького поесть, — вздыхает Дима и, дотянувшись, обнимает сзади Аркашин торс, мазнув влажным поцелуем по голому плечу. — На хуй, я сегодня никуда не поеду! И не пойду, — вспоминает Валера, что обещал встретиться с подопечными из «Муэссы» и косит карим глазом на любовника. — Будем валяться с тобой, пока не покроемся плесенью. Будем есть, пить и трахаться весь день. Я ничего не хочу решать… Я хочу тебя! Он заваливается на спину и придавливает Снейка, сидящего сзади, собой. Диван жалобно скрипит, Дима попискивает с ним в унисон, когда наглая Аркашина рука проникает в черные боксеры и начинает хозяйничать там. Моментально возбудившись, Хакимов громко стонет, подаваясь навстречу и царапает Валеркину спину. Аркаша шипит и одним движением сдергивает со Снейка нижнее белье. Он любуется нагим и возбужденным любовником, затем устраивается у него между ног и начинает ласкать член. Дима сминает длинными пальцами на здоровой руке простынь и наматывает ее на кулак. — Еще немного и я ебнусь, — шепотом сообщает он. — В одиночку я тебе этого сделать не дам, — Аркаша входит осторожно и начинает медленно двигаться, не сводя глаз с ритмично вздымающейся груди Хакимова. Он дотрагивается грубоватыми подушечками пальцев до темных сосков, что так контрастируют с матовостью фарфоровой его кожи и срывает новый стон с любимых губ. Снейк всецело в его власти — такой беззащитный, балансирующий на краю оргазма. Аркадин толкается в него еще и еще, а затем закатывает глаза и по телу его пробегает крупная сладкая дрожь. Он опускается сверху на Диму и чувствует, как в живот ударяет теплая вязкая струя. Снейк прикусывает его за шею и громко стонет в набухшую на ней, от напряжения, вену. Так они лежат некоторое время — Аркаша не торопится покидать уютного Снейка и этот момент добавляет интимности их близости после секса. Дима вдыхает запах его кожи и тихонько сходит с ума от счастья. — Кстати, ты мне обещал кое-что, — таинственно улыбается Хакимов. Вэл дергается и наконец, слезает с него, предвкушая продолжение вчерашнего разговора. — Что? — осторожно интересуется он, сжимаясь внутренне. — Море, — не перестает улыбаться Снейк. Аркадин мысленно выдыхает и тянется губами к Хакимову, нежно касаясь его поцелуем и параллельно сдергивая ноут со стола. Какое-то время они лежат, прижавшись друг к другу и рассматривают фотографии на сайтах, предлагающих «незабываемый отдых вдали от суеты». — Блин, да оно же везде одинаковое это море, мне кажется, — вздыхает Дима через какое-то время и трется носом о Валеркино плечо. — Ну как же «везде», — недоумевает Вэл. — Вот Испания, а вот, например, Греция. Это же небо и земля. Самому Аркаше больше по душе Испанские виды и ряды домиков, нависающие друг над другом почти над водой, в своем стремлении не каснуться края моря. — Даа, — соглашается Снейк и лезет под одеяло. Аркаша сбивается в дыхании, но внешне остается невозмутим. — Дим, ты не уходи от ответа. Куда билеты бронировать? — он закатывает глаза ощущая влажные губы, смыкающиеся на головке члена. — Господи, Димааа-а… — Ммм… Из-под одеяла появляется здоровая Димина рука в черных звездах-татуировках, на мгновение зависает в воздухе и тычет пальцем на картинку с Испанией. — Блять, учти, ты сам выбрал! — Аркадин отставляет ноут и тоже исчезает под одеялом. Весь день они проводят по замыслу Валеры: неспешно ласкают друг-друга, едят всякие вкусности, заботливо принесенные службой доставки и выбирают интересные места, экскурсии и ресторанчики для того, чтоб разнообразить свой досуг в Испании. Ближе к вечеру из больницы поступает звонок. Отвечает на него Хакимов и какое-то время угукает в трубку, а потом радостно врывается в душ к Валере. — Коля в себя пришел, звонили только что! — Вот черт! Чертище! Смог! Сумел! — Аркаша медленно присаживается на корточки и вытирает мыльной рукой лицо, смахивая выступившие слезы. Он наскоро смывает с себя остатки геля для душа и выходит из ванной в одном полотенце поверх стройных бедер. Хакимов хищно облизывается, глядя на это зрелище и аккуратно обнимает Валеру одной рукой за горячий, после душа, торс. — Я все удивляюсь, откуда в тебе столько нежности? — улыбается Аркадин, гладя тонкую руку директора, а свободной прихватывая со стола бокал с легким вином. — Неужели, она все это время в тебе была, но ты ее не показывал? Дима внимательно смотрит в затылок гитаристу, пытаясь сообразить, что ответить. Что было до аварии, он не помнит и не знает, а, соответственно, и говорить за себя не может. Все, что Снейку остается — это пожать плечами и, скользнув легким поцелуем вдоль Валеркиного позвоночника, прижаться посильнее. Не важно, что было «до», главное, что есть «сейчас»! Сейчас можно дарить эту нежность любимому человеку в полном объеме, ведь пока Дима больше ничего и не умеет… — Расскажи мне, а как было раньше? — спрашивает он у Вэла, пользуясь его хорошим расположением духа. — Раньше ты был немного другим, — Аркаша улыбается. — Да что уж скрывать, совсем другим человеком! Сейчас в тебе нет пафоса, рассчетливости, звездности твоей инстаграмной… — Это плохо? — беспокоится Снейк. — Нет, ну что ты, — Валера гладит его по скуле указательным пальцем, затем и вовсе берет лицо в свои ладони. — Ты такой легкий и мне с тобой очень хорошо! Мне всегда было с тобой хорошо, но сейчас — особенно! Хотя, возможно, я просто иначе стал смотреть на жизнь. Ваша авария… Страх потерять тебя навсегда… — Валер, я люблю тебя, — перебивает его Дима и обнимает. — Не говори больше про аварию. Все плохое, что могло случиться — уже случилось! Но я жив и Коля пришел в себя. Мы отыгрались 2:1. Я знаю, что так не говорят, потому что Чача — он твой друг был. Наш друг. Но я не помню его совсем и мне, поэтому, проще рассуждать… Когда мы, кстати, поедем к Кольке? — У тебя прием завтра в половине третьего, вот и заедем сразу, — хлюпает носом расчувствовавшийся Валера и целует Диму в висок. Хакимов кивает послушно, так и не решаясь задать вопрос, не дающий ему покоя еще с Чачиных похорон: Глеб сказал, что рад их с Вэлом перемирию — почему они поругались? * * * Колю выписывают через две недели ровно. Валера с Димой приезжают, чтоб забрать его из больницы и довезти до дома. Богданов, похудевший и даже немного жалкий, ждет их в зоне курения. Он пытается улыбнуться, тушит бычок в урне и идет к внедорожнику. Новость о Сашиной гибели сильно подкосила Колю. Он как-то сказал Снейку и Аркаше, пришедшим навестить коллегу и сидящим у него в палате: — Знаете, я даже рад, что не видел этого ничего, не присутствовал на похоронах, — лицо Богданова сереет, а красные воспаленные глаза наполняются слезами. — Я просто поверить в это не могу. Для меня он… Как будто просто в Америку улетел опять. Он вернется скоро и все у нас с ним будет хорошо. А сейчас вот, пока, его нет. Валера отворачивается к окну, стараясь сдержаться, а Дима сжимает Колькину руку. За эти две недели он проникся и привык к добродушному, немного ворчливому басисту. Сегодня Богданов выглядит уже лучше, но все-равно, сильно сдал и это заметно. Дима старается поддерживать разговор на нейтральные темы, пока они едут до Колиного дома. — А мы решили с Валеркой в Италию рвануть! — Дим, в Испанию, — с улыбкой поправляет его Аркаша. — Да пофиг! — отмахивается Снейк. — Это круто, — блестят у Коли глаза. — Я сейчас тоже немного оклемаюсь и куда-нибудь смотаюсь! Не хочу Москвы… А вы когда? — Послезавтра. — Крутяк! — снова радуется Богданов за друзей. — Магнит мне привезете? У меня с Италии нету еще. — Господи, да Испания же, — ржет Аркадин. Они высаживают Коляна во дворе, а на приглашение зайти в гости, отвечают вежливым отказом. Коля пожимает плечами и направляется к подъезду. — Хреново ему сейчас одному будет там, в квартире, — медленно произносит Дима, когда за басистом закрывается входная дверь. — Он сильный! Справится, — Аркаша сжимает Димины пальцы. — Ему нужно самому это пережить. К тому же, поселиться у него мы с тобой не сможем все-равно. Ну зайдем, посидим, но ведь придется когда-то уходить. Тишина вдвойне сильней потом резанет… Хакимов соглашается и смотрит на свою руку, с которой сегодня ему сняли гипс, а потом просит: — Поехали домой? Я устал… — Поехали, — пожимает плечами Валерка и добавляет. — Ты так быстро устаешь… Вернемся с отпуска и надо будет заняться твоей прокачкой. Меня, конечно, устраивает в тебе совершенно все! Но рано или поздно, нам придется возвращаться на сцену, а значит, ты должен быть готов. Там ты сам работал, как конь и с нас драл три шкуры… Когда до дома остается пара кварталов, Аркаша, внезапно вспоминает, что с утра открыл последнюю пачку и сигарет дома нет. — Заедем в магазин? — он сворачивает к ближайшему продуктовому. — Я сейчас! Дима остается в машине, не желая покидать уютное кресло. За окном начинают собираться тучи — погода в этом году не радует теплом и лето все меньше похоже на лето… На панельке оживает Валерин айфон. Снейк вытягивает шею и видит на дисплее надпись «Женёк», но на фото высвечивается девушка. Хакимов берет гаджет в руку и пристально смотрит на «Женька» — ее он не видел нигде у Валеры дома. В рамке на стене Аркаша был не с ней, а в альбоме такая большеглазая явно привлекла бы внимание Димы и озадачила его, посеяв зерно тревоги за отношения. Ревность колет где-то в районе солнечного сплетения. Он смотрит, как гаснет экран и возвращает телефон на место. Настроение резко падает вниз… Действительно, ведь Валера никогда не рассказывал ему о себе, о своем прошлом. Он просто привез Диму к себе, после больницы и оставил у себя жить. А ведь кто-то был у Аркаши до? Или параллельно? — Ох, ливанет сейчас! — Валера возвращается почти бегом и ныряет в машину, чмокая притихшего Снейка в губы. — Успеть бы до дождя доехать! Ты чего такой? Все нормально? — Да, — Хакимов пытается улыбнуться. — Тебе звонили. — Кто? Ты ответил? — Аркаша выезжает с парковки и сосредоточенно наблюдает за движением, вливаясь в общий поток машин на шоссе. — Нет, это же твой телефон, — фыркает Дима. — Почему я должен отвечать на звонки? Я что, секретарь твой? И вообще, сам со своими бабами разбирайся! Последние слова он произносит почти с визгом — голос предательски срывается. Валерка улыбается: — А, значит там баба была? Щас мы посмотрим, какая… — А у тебя их еще и несколько? — лицо у Хакимова охуевше вытягивается. — Глупый, — улыбается Аркаша, с любовью смотря на Диму и набирает звонившую девушку. — Ты хотела что-то? — спокойно спрашивает он у нее, не утруждая себя даже тем, чтоб поздороваться и ставит телефон в режим «громкой связи». — Ты пропал куда-то, не звонишь совсем. Я соскучилась, — слышит Хакимов в трубке тихий женский голос. — А почему я тебе должен звонить, — удивляется он. — Я разве обещал тебе, что позвоню? — Нет, нн-но… Мог бы, — мнется собеседница и Диме даже становится ее чуточку жаль. — Не мог бы, дорогая моя, — голос Вэла приобретает металлические нотки. — Давай договоримся, по-хорошему пока что, раз ты не понимаешь… Ходить на наши концерты тебе никто не запрещает. Ты даже можешь в любое время проходить за кулисы вместе с Андреем. Ключевая фраза была — «вместе с Андреем», если что! Снимать, выкладывать в сеть все, что тебе хочется. Подписывать это так, как считаешь нужным. Но никогда, ни-ког-да мне не звони больше! Поняла? — Ты снова помирился с Катей? — проигнорировав его речь, жалобно спрашивает девушка и Снейк дергается, услышав еще одно женское имя. — Нет, не с Катей, — Аркаша спокоен внешне и лишь маленькая венка на виске начинает быстро-быстро пульсировать, как показатель того, насколько тяжело ему держать себя в руках. — Я не с Катей уже давно, но я не собираюсь вести с тобой беседу об этом. Просто скажу, что у меня в жизни есть один человек. Один. И этот человек важнее Кати, важнее тебя и всех людей вокруг, вместе взятых! — Кто это? Кто она? — собеседница захлебывается, душившими ее, слезами и Хакимов отчетливо представляет, как она сейчас закричит и завоет, когда Валера с ней договорит и нажмет «отбой». Он, не дожидаясь Валериного ответа выходит из машины, которую Аркаша уже припарковал во дворе дома и закуривает, медленно шагая к подъезду. Через несколько секунд дверь внедорожника хлопает и Аркадин догоняет Диму. — Ну почему все так сложно, а? — закатывает он глаза. — Я ей говорю, что звонить мне не надо, что нет у нас будущего, а она мне заявляет «это мы еще посмотрим», представляешь? Снейк внезапно разворачивается, сглатывает крупный комок, застрявший в горле и беглым взглядом осматривает Валеру, пытаясь сфокусироваться на мелочах, запомнить эту минуту… Чтоб потом, когда его пошлют так же холодно и уверенно, как эту девушку… — Дим, — берет его Аркаша за руку и прерывает поток мыслей. — Я люблю тебя, Дим! Мне никто не нужен, кроме тебя, слышишь? Я готов ответить на любые твои вопросы, мне нечего скрывать! Хакимов кивает и открывает домофонную дверь, ныряя в темный подъезд. Валера психует и, залетев следом, нагло прижимает его к холодной стене. — Я люблю только тебя, слышишь, — жарко дышит он в шею Снейка. — Мне ничто в этом мире больше не интересно, кроме тебя и творчества, которое мы делаем! Никакие девочки, девушки и женщины… Мужчины, если хочешь знать… Да, не удивляйся! Все это пыль, пуфф, — он дует теплым воздухом Диме в лицо и одним движением пропихивает свою коленку между Диминых ног. Снейк молча сверкает глазами в темноте подъезда, но Валера чувствует, как участилось сердцебиение и как похолодели, вмиг, директорские ладони, которые он положил Аркаше на грудь, держа дистанцию до последнего. Вэл проводит указательным пальцем по фарфоровой скуле, а потом нагло скользит рукой по бедрам, оглаживая их и аппетитную задницу Хакимова. — Ты — тот человек, который единственно нужен мне, начиная с первого дня знакомства! Пусть понял я это не сразу, а признался себе в неправильности еще позже… Но то, что ты заменил мне весь мир, став моим собственным миром — это так. И только так теперь правильно, слышишь? На улице сверкает молния и сумасшедший разряд грома заставляет мужчин вздрогнуть. — Валер, — шепчет Дима и, не выдержав, тянется за поцелуем. — Валер, я так тебя люблю… * * * — Ты все взял? — Аркадин скептически осматривает вещи в двух чемоданах. — Успокойся, ты сегодня сам не свой, — улыбается Снейк и обнимает сзади. — Мы же отдыхать летим, а не работать! — Да, ты прав, — поворачивается к нему Валера и зарывается носом в Хакимовские пушистые волосы. — Я поэтому и не могу сообразить: кажется, что забыл что-то… Концертных рубашек наших нет, презервативы тоже можно не брать… — А они то нам зачем, — удивляется Дима, слегка отстраняясь. После выписки из больницы он не заметил, чтоб они хоть раз предохранялись. — Ну как? А если в гримерке приспичит? Или в туалете самолета? — Слушай, я поражаюсь, как нас с тобой не спалили? — смеется Снейк. — Я огорчу тебя, но все в курсе, — наигранно делает трагическое лицо Валера. — С тобой это долго скрывать не получилось бы уже хотя бы потому, что в первом же туре после того, как у нас с тобой начались отношения, ты сменил бронь номеров с двух одноместных на один двухместный во всех гостишках. Это ли не палево? — Серьезно? — Дима невинно хлопает глазками. — Более чем, — Валера мягко касается губами его губ. — Я уж не говорю о том, как ты любишь постонать в поезде ночью… Думается мне, что даже машинист заводится от твоих криков. — На весь поезд? — ужасается Хакимов и чувствует, как начинает возбуждаться Валера. Этот разговор заводит и его самого, а то, как ведет себя Аркадин, усиливает эффект. — На весь, на весь, — Аркаша расстегивает ремень на Диминых джинсах и рукой ныряет под одежду, заставляя Снейка прикусить губу и вильнуть бедрами. — Бедный Глеб до последнего надеялся, что ему это снится! Но нет, однажды ты даже днем не смог сдержаться и достаточно нагло и громко скомандовал: «О, да, Валера! Глубже!» После этого все вопросы отпали даже у самых явных скептиков. — И как.? — Дима закрывает глаза и трется всем телом об Валеру. — Что «как»? — начинает тот сходить с ума от желания. — Когда я попросил тебя войти глубже, ты вошел? — Конечно! — И как это было? — Ммм… Ты сидел на мне сверху. Это самая потрясающая поза, ведь тогда я могу ласкать тебя всего и видеть твои глаза прямо перед собой, когда ты кончаешь… — Я хочу, — Дима снимает с себя рубашку и стягивает с Валеры футболку, соприкасаясь обнаженными телами. — Хуй с ней, с Италией… Или как там ее? Испания? Обе подождут! Я хочу тебя! Так, как ты только что рассказывал! Он толкает Валеру на диван и устраивается сверху, не переставая тереться бедрами. Аркадин, затуманенным от желания взглядом наблюдает, как член у Димки сочится смазкой и как похотливо прогибается он в спине. — Иди ко мне, — ловит Вэл губы любовника своими и осторожно входит, сцеловывая первые неприятные ощущения. Но Дима сразу же начинает двигаться, не дожидаясь, когда привыкнет. Фантазия его настолько шкалит, что с желанием совладать сил уже нет. Он похотливо смотрит прямо в глаза Аркадину, низко и пошло стонет, насаживаясь до основания и задает, при этом, сумасшедший ритм. Комната моментально наполняется характерными звуками, а воздух, пропитанный страстью, становится густым и тяжелым. — Господи, — шепчет Валера. — Не так быстро, Дим… Я долго так не продержусь! — Похуй, я тоже, — Снейк впивается поцелуем в Валерку и, не в силах больше терпеть, берется тонкими пальцами за свой член, но Аркаша перехватывает его руку и сам, в несколько касаний, доводит любовника до оргазма. Хакимов выстанывает Валеркино имя и громко кричит, когда горячая ладонь делает так, как будет приятнее всего. В грудь Вэлу ударяет густая серебристая струя, а Дима, уткнувшись лбом в его лоб, дает Аркадину насладиться контактом глаз. Не дав Хакимову толком отдышаться, Валера переворачивает его, подмяв под себя и в несколько толчков заполняет спермой. Снейк наблюдает за тем, как красиво кончает Вэл, как по лицу его блуждает счастливая улыбка, как выгибается он раненым тигром… И хочется ему надеяться, что никогда Валера больше не выгибался так ни с кем, кроме него. Словно в подтверждение Диминых мыслей, Вэл выныривает из сладких судорог и, целуя любовника, произносит: — Господи, Дмитрий Абдулович, ну почему ты такой… У меня так не получалось кроме тебя ни с одним человеком… Дима чувствует прилив нежности и восторга, обнимает обессилившего Валеру и они лежат какое-то время, не двигаясь… — Самолет! — внезапно дергается Аркаша. — Опаздаем же. Иди в душ давай! Нам еще зверей надо маме твоей завезти. Он вытирается футболкой и снова целует Снейка: — Бегом! Твое время в ванной уже пошло! А потом приду я и перекрою тебе горячую воду, если ты не поторопишься! Дима улыбается и, прихватив одежду, исчезает в коридоре. Аркаша провожает его взглядом и, накинув халат, застегивает оба чемодана, выставляя их в коридор. На зеркале в коридоре вибрирует телефон. Валера берет его и возвращается с ним в комнату. Сообщение в WhatsApp. Следом второе. «Срок значения не имеет, ты все-равно ничего не сможешь сделать!» и фотография УЗИ, на которой еще толком не видно что и где, только белая горошинка на черном фоне. — Женя! Ну как так то? — Аркадин сжимает виски пальцами и зажмуривается. Слишком прекрасно началось сегодняшнее утро, чтоб так подло завершиться! Валера какое-то время молча сидит на диване и смотрит в одну точку — халат распахнут, прядка из хвоста выбилась и прилипла к вспотевшему лбу. Вода в ванной перестает течь и это отвлекает его от трагедии. Он ничего не отвечает девушке и выключает телефон, вернув его на зеркало. Нужно все обдумать. Молча пройдя мимо Снейка и не глядя на него, Валера ныряет в ванную и запирается изнутри. Дима озадаченно смотрит на закрытую дверь и пожимает плечами. Спустя пятнадцать минут, они загружают чемоданы и переноски с животными в машину. Спустя полчаса зверей благополучно передают маме Димы лично в руки. Спустя час, когда они уже выезжают из Москвы, Хакимов не выдерживает и поворачивается к Валере, который так и продолжает находиться в задумчиво-угрюмом расположении духа. — Может, ты все-таки расскажешь мне, что произошло? Валера отрицательно качает головой и, вдруг, взрывается криком на соседнюю машину, отчаянно ей сигналя: — Да куда ты прешь то, еблан?! — Валер, я не знаю, что там произошло в голове у тебя, пока я в ванной был, но давай разберемся с этим вместе? Пожалуйста? — спокойно произносит Снейк. — Нет, Дим, не разберемся. Это все должен решить я один. Ты не имеешь никакого отношения к свалившимся на меня проблемам и я не хочу впутывать тебя… Да какого черта вы все на дорогу выперлись, уроды?! Не МКАД, а зоопарк, блять! Аркаша сигналит и перестраивается в соседний ряд, увеличивая скорость, чтоб успеть в Шереметьево. Хакимов отворачивается и смотрит в свое окно. Еще час назад все было так хорошо и ему верилось в то, что счастье, о котором он так мечтал, случилось с ними. А теперь вот какие-то проблемы непонятные. Визг тормозов выводит его из состояния меланхоличной грусти. KIA, вылетев на встречку и столкнувшись с бортовой газелью, влетает обратно на свою полосу и попадает прямиком в их внедорожник. В стремлении уйти от аварии, Аркадин, моментально оценивший ситуацию, выворачивает руль сначала, на автомате, в свою сторону, но потом, опомнившись, резко выкручивает его, подставляя свой бок под удар и защищая Хакимова. Он смотрит на Диму широко открытыми глазами. Все это Снейк видит, словно в замедленной съемке. Время, как будто растягивается, подобно резине. Грохот железа, разбитые стекла летят в салон. Валерку сдавливает между сидением и рулем, неестественно ломая ему руки, а Снейка хорошенько прикладывает головой об пассажирскую дверь… * * * Дима открывает глаза. Он в «скорой помощи». Врачи наложили ему повязку на голову, остановив кровотечение. — Раны не серьезные, но предложить госпитализацию мы обязаны, — седой врач в белом халате вытирает руки вафельным полотенцем. — Поедете или будем писать отказ? — Какая госпитализация? — Хакимов морщится? — Что произошло? Он садится на кушетке и смотрит на груду искореженного металла, который хорошо виден из открытой двери неотложки. — Авария, — пожимает плечами врач. — Вам повезло, пожалуй, вы единственный, кому удалось спастись. Правда, наши коллеги сейчас борятся за жизнь вашего друга. Его увезли в «Пятнашку», кстати. Ну так что, будем подписывать отказ? — Да подождите вы со своим отказом! — Дима шарит по карманам в поисках телефона. — С каким другом я был? Куда мы вообще ехали? Я не помню ничего? Какое сегодня число? — Шестое августа, — доктор шуршит документами. — Блядь, на репетицию ехали, точно! «Панки в городе же» в выходные! А с кем я ехал? С Ивановым что ли? — Аркадин Валерий Андреевич, — читает доктор на одной из справок. — Вы ехали с ним. — Что? — подскакивает и брезгливо морщится Дима. — Я как с ним то мог ехать, если мы не разговариваем уже две недели почти? — Да я то откуда знаю? — вскипает доктор. — Молодой человек, не морочьте мне голову! Или едем в отделение или вот тут роспись с расшифровкой и свободны! — Господи, да давайте сюда уже ваши бумажки, — хмыкает Дима и смотрит свысока на доктора, затем берет у него из рук планшетку с документами, ставит там свою роспись и возвращает назад. Вышагнув из неотложки и повернув голову, он упирается во внедорожник Валеры. Его уже оттащили эвакуатором с трассы на безопасное место. Дима подходит ближе и дотрагивается кончиками пальцев до холодного металла. Машина с искореженным боком, разрезанной гидравлическими ножницами, водительской дверью — застывшая и страшная. Хакимов обходит ее вокруг. В открытом багажнике два чемодана. Снейк недоумевающе открывает свой и видит в нем билеты на самолет. — Испания, — шепчет Дима и присаживается на корточки, держась за багажник рукой. Все воспоминания обрушиваются на него и голова трещит с новой силой. Вот они несутся в трансфере с «Наивом», вот он в больнице. Валера рядом. Пересилил себя, приехал! Ухаживал и любил. Не смотря на ту ссору. А ведь поругались то из-за такой ерунды, по сути… И все раздули до вселенских обид. Чача, по пьяни, пизданул тогда, что переспал с Валеркой. Дима не поверил, но пошел выяснять. А Аркадин почему-то не стал ничего объяснять Диме и психанул, расстроившись, что ему не доверяют. Снейк, забрав вещи, ушел от Аркаши и прекратил общение с ним, свято полагая, что его, такого пушистого и черненького, незаслуженно обидели. Как оказалось потом, Иванов и в самом деле подкатывал к Валере, но тот ему отказал в достаточно грубой форме. Саша же, которого никогда и никто не обламывал, решил спровоцировать скандал. Он предложил на выбор уйти барабанщику или гитаристу. И из «Наива» ушел Валера. Пропал он и из Диминой жизни, горько бухая и развлекаясь попутно с молодой фанаткой, которая достаточно давно сходила по нему с ума. А Саша… Саша… Умер Саша… Диму рвет под ноги и голова становится совсем чумной. Две его жизни, до и после аварии, только что соединились в одну. Он достает из чемоданов ключи, документы и деньги — свои и Валеркины. Машину все-равно на стоянку увезут — черт с ней! Звонок маме: — Все хорошо, будут по новостям говорить — не верь! Я живой! Потом все объясню! Быстрее, куда там врач сказал? «Пятнашка»? В операционную Снейка, конечно, не пускают. Он остается сидеть в коридоре и ждать. Потом пьет отвратительный кофе из автомата в холле. Потом снова ждет. Через два с половиной часа ему, наконец, сообщают, что пациент жив и жить дальше тоже будет. И Дима плачет, закрыв лицо руками, и шевеля пальцами бинты на голове. — Доктор, а когда мне можно, — он, стесняясь своего заплаканного лица, тычет пальцем на послеоперационную палату, в которую перевели Аркашу. — Когда мне можно будет туда, к нему? Врач, не молодой уже хирург, тяжело вздыхает и смотрит на своего собеседника, на его красные глаза и съехавшую повязку, а потом хватает за руку и тащит к послеоперационке. Снимает с себя на ходу белый халат и втискивает в него Диму. — Только быстро, — шепчет он и запускает Хакимова внутрь. Валера лежит на прямой, как доска, больничной койке и, конечно, сейчас без сознания. Почти все тело у него в бинтах, а лицо неестественно серого цвета. Снейк помнит его глаза, когда он разворачивал внедорожник, защищая пассажирскую сторону. Эти секунды, когда таким образом Аркадин показал всю свою любовь. Вместо тысячи слов и признаний. Дима встает на колени возле койки и утыкается лбом в простыни, а потом, не сдержавшись, целует Валеркины пальцы на, незабинтованной до конца, руке. — Я люблю тебя, — произносит он дрожащим голосом. — И я рядом! И ему кажется, что Аркадин это слышит.