Семёнов, ты идиот?

Нет, нет, нет и еще раз… ДА!

Воздержание, пусть и в благородных целях, дело крайне взрывоопасное. Еще катастрофичней оно становится, когда объекты твоих недавних мокрых снов дефилируют полуголые в непосредственной близости от тебя самого. И совсем уж армагеддец, если они решили не терять время зря и ушли купаться. Точнее, пришли. Подозрительно быстро после того, как с головой под водой оказался ты сам, ободренный после часового курса аутотренинга “Семёнов, ты мужик, мужики умеют терпеть…” Оказывается, не умеют. Вот ни разу я не мужик, стыдно признаться. И тут уже никакая техника безопасности не спасет. Все мои попытки доплыть до середины реки и там со спокойной совестью трагично утонуть были уничтожены в зародыше, когда самец человека по имени Артём, он же мой друг, он же мой враг, с грацией носорога и ворохом брызг, составившим бы конкуренцию даже великой китайской стене, влетел в воду. По инерции за ним проскакал Василис – и, могу поспорить, что на лице его в тот момент красовалось ехидное выражение. Но, к сожалению, замедленной съемки жизнью не предусмотрено, а верить своим глазам после фееричной по всем параметрам ночи чревато. И пока я апатично созерцал манящие дальние дали и в душе философствовал на вполне себе актуальную среди молодежи тему о том, что все в этом мире прах и тлен, умудрился оказаться в плотном кольце рук. Вы же поняли чьих, правда? Ничему меня жизнь не учит, вот серьезно! Чтобы проверить состав реальности происходящего я даже ущипнул себя под водой, пребольно, взвыв при этом от неожиданности собственного жеста, а пока вытягивал губы в трубочку, как в садике на пении учили, эти губы коварно примяла чужая ладонь. Ну, дальше уже рефлекс сработал чисто – мама ведь в детстве всегда говорила, не тянуть в рот всякую гадость, а тут гадость сама прорвать оборону пытается, - я эту пятерню, позарившуюся на недра моего бытия, с удовольствием и цапнул. Дерзко так, что аж зажмурился, расстарался на целый Оскар за все свои горести и невысказанные печали, – пусть знают, подлецы! Тут уже Артём заголосил оперную партию, видимо, именно на его клешне теперь красовался мой зубной автограф. Я же решил, что пора сматываться от этой ненормальной парочки, пока еще не все душевное спокойствие утрачено, и, нырнув, поплыл под водой, чтобы хоть ненадолго отсрочить раскрытие своего местоположения. К тому же, необходимо в срочном порядке продумать тактику дальнейших действий, ибо заранее на провал обречен тот стратег, который недооценивает возможности противника. Особенно, если в противниках числится блондинка – и пол тут не имеет никакого значения. Первое, что я решил сделать по возвращению из-под толщи воды, так это попытаться убедить отца передумать. И не спрашивайте, почему. Видимо, моему гениальному на выдумки мозгу показалось, что подобный шаг будет как нельзя кстати и наиболее легким из всех возможных. Мало того, отдельным пунктом в этом сомнительном предприятии обозначил, цитирую, уломать предка добить накопленную не моим, но все-таки тяжелым трудом сумму до необходимой планки. Как родитель будет с этим справляться, а самое главное – как со своей благородной миссией придется справляться самому, - не думал. Да и зачем? Импровизация наш конек. Пока добирался до суши и стряхивал, аки вшивая дворняга, капли с себя любимого и коварного, Тёма отмахивался от Василевса, пытавшегося увести того на дно речное, и орал что-то из разряда «Ребята, давайте жить дружно!». Конечно, давайте, почему бы и нет. Ероша полотенцем волосы, я и согласился: - По-дружески, братиш, падай в воду и зажимай пальцами нос. - Ээээ… - Ртом дышать тоже нельзя. Хотя стой, последний пункт можешь в расчет не брать – дыши и наслаждайся последними минутами жизни, - припечатал и пошел на поиски родителя из рода мужских. Что вслед кричал мой так называемый друг, даже слушать не стал. Все равно ничего нового о себе не узнаю. Родитель нашелся в не совсем ожидаемом месте – в кустах. На пару с дядь Степой. В присядку, с омраченным тяжкими думами лицом, шифрующийся то ли от матери с её извечным стремлением всех накормить, то ли от инопланетян. И что-то мне подсказывает, что второй вариант более вероятен. - Пап, ты чего? – согласен, с громкостью немного переборщил, но так уж точно меня услышали. - Тшш! – пробасил Семёнов старший синхроном с напарником и быстро принял первоначальный вариант комплектовки. Я же начал себя чувствовать ослом из известного всем мультфильма, который собирается каждую последующую секунду донимать попутчиков своими «А сейчас приехали?» Гадкое чувство, да, но деваться-то некуда. - Пап, поговорить надо, срочно! - Тшшш! – снова одарили меня междометиями вместо нормального ответа. - Ну пап, ну ты чего? Говорю же, у меня тут дело срочное, а ты все тш да тшш, будто сказать больше нечего. И вообще, тебе сын важнее или кусты с дядь Степой?! – в общем, записывайте: в любой непонятной ситуации ставьте вопрос ребром. Либо я, либо дешевый набор веточек – и не стоит тянуть с выбором, т.к. он в данной ситуации очевиден. - Сейчас, сына, мне важнее тот факт, что не могу я тебя вместо утки подстрелить, - и наводит на меня из ниоткуда взявшееся ружье. Изверг, деспот, палач! Еще отцом называется. Думаю, не стоит упоминать, что дёру дал я оттуда похлеще, чем олимпийский бегун, а первый пункт своего гениального плана в мыслях отметил жирным крестом и не менее символичной надписью «провал». Фиаско, финита ля комедии, зэ энд, Титаник пошел ко дну… Мимо проносились деревья, поля, облака по небу плыли с удвоенной скоростью, и все казалось бессмысленным, пока я уносил свою драгоценную пятую точку, облаченную до сих лишь в купальные плавки, подальше от тех злачных на картечь кустов. В дали уже виднелись известные всем палатки, машины и добрейшая на свей планете маман. И вот тут до меня потихоньку начало доходить, что, возможно, не все еще потеряно. Рассчитав траекторию и заранее заготовив умилительно-обиженную моську с мокрыми, вот-вот собиравшимися пустить бурный поток слез глазками, подлетел к матери, повис в её объятиях и выдал все карты: - Мааам, отец меня обижает! – носом шмыгнул, посмотрел на мать обманутым проклятыми басурманами взглядом, собрался разрыдаться. - Кирь, что у вас опять случилось? - Я к нему мириться, а он в меня стрелять. Вон, даже след на попе остался, - для наглядности пальцем тыкнул в несуществующую отметину. – Вот как ты с ним 25 лет живешь? - Так и живу, - хохочет. - Ну что мне делать, а? Он ведь не всерьез про Европу сказал, правда, мам? - Кто ж его знает, сынок, - вот уж точно мне от этого не легче. Жаль, конечно, что медицина запрещает залезать другим людям в мозги, а то я бы стал постоянным садист-клиентом. – Но ты лучше помирись с мальчиком, ладно? - Что-то подсказывает мне, что папу мальчиком называть поздновато этак на пару десятков лет. - Дурень, - и подзатыльника мне всадила. Ну, это еще одна фамильная черта Семёновых, так что без комментариев. – С Василием помирись! Он же с виду милый мальчик, скромный. И чего тебе от него надо? - Вот именно, что с виду… А вот это уже по всем параметрам нечестный ход с её стороны. Где она там мальчика увидела? Да по нему колония для особо опасных преступников тоскует! Да его вместо Нерона признать самым жестоким человеком в истории! Да он же меня испортит, растлит и изнасилует с особой изощренностью! В общем, у него же все на лице написано, о чем я родной матери и поведал. Та на меня как-то совсем странно посмотрела и еще раз высказала предположение, что надо налаживать мосты с нашей ромашкой. Во избежание. - Эх, опасную игру вы затеяли, мадам! Не боитесь сына потерять? - Не боюсь, Киря! Тебя уже никакая скверна не возьмет, - вот это заявление! – Как в народе говорят, зараза к заразе не липнет. Зря она так, конечно. Чуйка у меня на такие вещи хорошо развита, и, кажется мне, один раз стоит сойтись, зараза заразу уже не отпустит. Вот тогда и посмотрим.