Если ему суждено умереть, не проснувшись, Я молю бога забрать его душу.
Когда на Централ-сити опускается ночь, в окне с толстой деревянной рамой появляется свет. Крохотный огонёчек свечи, но его сияния хватает, чтобы осветить большую часть комнаты. Она мягко улыбается, глядя на пылающие светом небоскрёбы города, а затем ведёт рукой, зажигая остальные свечи. В лавке становится теплее, а воздух пропитывается ароматом эфирных масел и чего-то древесного, отдалённо напоминающего кедр. Она кивает сама себе, задёргивая тяжелые бархатные шторы. Тени бегут по потолку и полу, просачиваясь сквозь стены и углы, но она лишь взмахивает рукой и шикает. Часы на стене отбивают десять. Она хмурится, а затем дважды хлопает. Её каблуки громко стучат по паркету, когда она проходит во вторую комнату, ту, что за прилавком. От одного её щелчка лампа под потолком вспыхивает тускло-желтым, а хворост в камине хрустит. Между засохшими веточками проскакивает искорка, и огонь поднимается из самых глубин, бросая на столик мягкую тень. Она гасит свет, а затем идёт к шкафу. Два бокала с лёгким звоном перемещаются на стол, замирая по обе стороны от высокой запыленной бутылки. Она улыбается сама себе, поднимая взгляд на часы. Три минуты. Пробка вылетает из бутылки с характерным звуком, и оказывается зажата между её длинных ноготков. Вино разливается по бокалам, и она с наслаждением вдыхает новый запах. Ежевика. Вязкая, терпкая. С лёгкой горчинкой в самом конце и терпкой сладостью в самом начале. Ему понравится. Она усаживается в кресло, закидывая ногу на ногу. Раздаётся крик, а затем в окно влетает кукушка. Птица приземляется на стол и прыжками направляется к бокалу. Она хмурится. — Имей совесть, Тилис, — шипит она, взмахивая рукой. Кукушка недовольно кричит, а затем вспархивает, избегая удара. Птица перебирается на каминную полку и, продолжая выразительно смотреть на неё ярко-желтыми глазами, кукукает. Она вздыхает. — Прекрати. Ты же знаешь, что это для Него. И Он… Слова пропадают из её рта, когда по комнате проходится ветер, леденящий самые дальние недры её души. — Айрис. По коже бегут мурашки, и она рвано хватает ртом воздух, а затем распахивает глаза, не помня, когда успела их закрыть. Внутри всё дрожит. — Повелитель, — отвечает она голосом, звучащем едва громче шепота. Он улыбается, откидываясь назад в кресле. Его плечи расслаблены, взгляд спокоен, а на идеальных алых губах — едва заметная улыбка. Она рвано выдыхает, чувствуя, как щёки краснеют под его внимательным взглядом. — Эта ночь темна и спокойна. Прямо как ты, Айрис. — Повелитель… — И, несомненно, я благодарен тебе за вино. Лето 1815 было хорошим сезоном. Удивлён, что ещё что-то сохранилось. Мне казалось, последняя бутылка была испита на Шабаше Великой Ночи. — Я всегда храню несколько бутылок для особых случаев, Повелитель, — улыбается она. — Не хотите ли отведать? — О, разумеется. Но чуточку позже. — К чему медлить? — удивляется она. Повелитель усмехается, и несколько дров в камине громко хрустят, испуская искры. — Сегодня будет особенная ночь. Разве ты не чувствуешь? Искушения так и витают в воздухе. — Типичный аромат для пятницы тринадцатого, — пожимает плечами она. Затем, чуть помедлив, хмурится. — Хотя, стоит признать, есть что-то странное. — Как я и сказал. Так что прибереги вино. Оно понадобится чуть позже. Он скрещивает руки, и идеальный ноготь касается поверхности чёрного бриллианта в перстне. Она видит алую искру, блеснувшую в самой его глубине. Повелитель улыбается. — Скоро грядут праздники. Церковь Ночи принесёт множество даров, лучшие из которых должны попасть ко мне в Преисподние. — Уверена, проповедник Уэллс позаботится о том, чтобы дары ублажили вас, Повелитель. — Я не сомневаюсь. Порой он слишком топорен и дотошен, когда дело касается Хэллоуина. Чего не скажешь о Короле из Звёздного города. — Я давно говорила, что стоит поставить его на место, мой Лорд. Он слишком много о себе возомнил. Но зато его церковь самая прибыльная. — Лишь на грешников, пополняющих армию. Десятки из них годятся для демонов. И лишь один из тысячи дотягивает до лорда, — он фыркает. — Думаю, ты права. Стоит навестить Оливера. Но пока не лично. — Я могу отправится прямо на рассвете, Повелитель. Вы знаете, что я не подведу Вас. — Конечно, — он кивает, вновь касаясь грани кольца. — Конечно, моя дорогая Айрис. Ты никогда не подводишь меня. И я ценю это. Айрис кивает, не в силах подобрать достойных слов для ответа. Часы отбивают половину, и Тилис, укрывавшаяся в тени всё это время, вдруг ухает, взмахивая крыльями, а затем вылетает из комнаты. Сквозь приоткрытое окно в комнату пробирается ветер, донося едва ощутимый запах сандалового дерева. Айрис хмурится. Чужая аура — невероятно сильная и холодная — находится совсем рядом, практически вторгаясь в её тёплый мирок. Она чувствует, как холод крепнет, а аромат становится гуще, и сердце её бьётся сильнее. Кто-то чужой совсем рядом. А затем в лавке раздаётся звон висящего над дверью колокольчика, и Айрис широко распахивает глаза. Её взгляд бросается к Повелителю. — Мой Лорд… — Кажется, к тебе посетитель, Айрис, — произносит он, отчего-то улыбаясь. Она замечает, как красные искорки перебираются из камня на самое дно его глаз. — Не стоит заставлять его ждать. Она покорно кивает, а затем поднимается, поспешно направляясь в магазин. Её лавочка работала круглосуточно, но всё же редко кто решался заходить в оккультный магазин ночью. Тени заскользили по артефактам, и она взмахивает рукой, зажигая больше света. Чужой страх сейчас ни к чему. Она замечает его сразу благодаря стойкому запаху алкоголя, что фибрами распространялся повсюду, поглощая благовония. Мужчина явно пьян, сохраняя сознание едва ли не благодаря чуду. И явно не божественному, раз ноги привели его именно сюда и именно в такой час. На вид ему около тридцати, но она точно видит цифру с четвёркой в десятках, что нимбом светится над его головой. Он выглядит хорошо, очень хорошо, даже не смотря на столь жалкий вид. Она буквально ощущала те толпы девиц и парней, что вились за ним в молодости, но сейчас следа партнёра и не видно. А затем он поднимает голову, и внутри всё обрывается, когда она натыкается на едва сфокусированный взгляд ярко-голубых глаз. От запаха сандалового дерева становится трудно дышать, а холод и голубизна ауры окутывает её со всех сторон. — Повелитель, — на удивление уверенно произносит она, а затем и вовсе улыбается, продолжая смотреть на полу-лежащего в её дверях мужчину. Столь большой контраст между ним и тем, к чему она привыкла, столь интригует, что она чувствует, как внутри всё дрожит от предвкушения. — Повелитель, я думаю, Вам стоит на это взглянуть. — Неужели? — удивляется Он, и она слышит как Он улыбается, и грань камня негромко звенит о поверхность бокала. — Приведи его ко мне. Посмотрим, чего стоит его душа.***
Пробуждение от адской боли в голове не сулит ничего хорошего. Стоит Лену лишь открыть глаза, как та обрушивается на него лавиной, придавив и наполнив полностью. Ему кажется, что голова — наполненный свинцом сосуд, и этот едкий металл пронизывает каждый нерв его головы, ушей, глаз, заставляя сосуды натягиваться и сужаться, принося ужасный дискомфорт. — Никогда больше, — хрипит он, а затем едва сдерживает вой, когда резкая вспышка боли пронзает мозг. Она похожа на молнию и пламя свечи одновременно. Казалось, он мог разглядеть их оранжевые язычки. Титанических усилий ему стоит заставить тело принять вертикальное положение, а затем ещё несколько секунд он ждёт, пока кровь перестанет пульсировать в висках настолько сильно, а звон в ушах поутихнет. И только потом он предпринимает хоть какие-то попытки подняться. Хоть глаза и походят на увеличительные стёкла, собирающие малейшие блики света и острейшим лезвием вонзая их в мозг, где-то там на дне воспалённых извилин всё равно мелькает мысль, что он понятия не имеет, где находится. Эта комната в тёмных тонах со старинным паркетом и бархатных шторах на окнах не была ему знакома, как и пейзаж, открывающийся за ними. А затем откуда-то слева, из-за пространства за дверью и выглядывающим за ней коридором, доносится возня, а воздух наполняется запахом кофе и яичницы, что на удивление сильно ударяет по уязвимым рецепторам. Пустующий желудок сжимает в спазме, и на мгновение Лен пугается, что блеванёт прямо на ковёр песочного цвета, а затем благодарит Бога за стойкую пищеварительную систему. Целая вечность требуется Снарту, чтобы преодолеть пространство коридора, ведущего, видимо на кухню, из которой и доносятся столь манящие запахи. Но когда рубеж преодолён, открывшаяся картина интригует ещё больше. На кухне суетится парень. Довольно молодой — Снарт не дал бы ему больше двадцати, хотя очень надеялся, что ему хватило ума не трахать несовершеннолетнего. Ещё один явный минус похмелья открывается не сразу — он абсолютно не помнит, что произошло вчера после четырёх часов, и теперь, наблюдая за этим зрелищем, воспалённый мозг каждую секунду рождает новую теорию. В какой-то момент, парень всё же чувствует его присутствие и оборачивается, крепко держа сковородку в одной руке. Одного взгляда на его смазливое личико хватает, чтобы понять — он определённо тип Лена. Его личико в меру смазливое — большие влажные глаза, пухлые губы, бледная кожа, усыпанная родинками. А когда тот улыбается, замечая его взгляд, что-то внутри Лена йокает. — Господин, наконец, проснулся! — произносит парень с невероятным позитивом, и Лен тут же морщится — до того сильно чужой голос ударил по нервам. — Не визжи, — рявкает он, но рык получается едва громче шепота. Парень понимающе кивает. — О, теперь понятно. Такая реакция организма ожидаема после столь бурных событий, — парень цокает, покачав головой, а мозг Лена в который раз задаётся вопросом, что, чёрт возьми, произошло. — Вам стоит выпить это, господин, — парень мотает головой, указав на небольшой флакончик, стоящий на столе. Прядь волос из чёлки падает на глаза, и он возвращает её на место лёгким вздохом. — Вам сразу станет гораздо легче. Лен не находит сил даже ответить. Стоня и кряхтя, он кое-как добирается до стола и плюхается на стул, едва не взвыв от пронзившей голову боли. Парень же, как ни в чём не бывало, продолжает суетиться у плиты, ловко справляясь с готовкой, кажется, трёх блюд. Лен усмехается, чуть помутневшим взглядом окидывая его фигуру. О, он определённо был хорош. Новая вспышка боли заставляет вспомнить о совете парня. Лен прищуривается, разглядывая непонятный флакон из ярко-зелёного стекла. Жидкость в нём налита примерно на половину и имеет странный аромат чего-то древесного. — Пейте-пейте, господин, — обернувшись через плечо, произносит парень. Их взгляды встречаются, и тот мягко, практически смущённо улыбается. — А то Вы совсем зелёный. Подумав, что хуже уже не будет, Лен берёт флакон в руки, а затем осушает одним глотком. На вкус содержимое похоже на льняное масло, и Лен морщится, чувствуя, как жидкость лениво скатывается вниз по пищеводу. Но затем это чувство вдруг исчезает, и Лена пробирает холодом. Сознание проясняется, и он шумно вздыхает, цепляясь за край стола. Похмелье будто рукой снимает, и сейчас, глядя на мир абсолютно трезвым взглядом, Лен чувствует беспокойство, зарождающееся в глубине души. — Что это… — сиплым голосом начинает он, а затем прокашливается, возвращая связки в нормальное состояние. — Что это было? — Противопохмельный настой, — спокойно отвечает парень. Он выключает конфорку и снимает турку с плиты. — Довольно простой, но действенный состав. Никогда не подводил. — Кто ты, чёрт возьми, такой? — окончательно сбитый столку, восклицает Лен. Парень не походит на проститутку, которую он мог вызвать по пьяни, и определённо не знаком ему, а потому вопросы о причинах его местонахождения здесь, множатся с каждой секундой. — О, я совсем забыл, что вы совершенно ничего не помните, — невинно произносит Барри, а затем оборачивается, глядя на него с широкой улыбкой, от которой внизу живота что-то йокает. — Меня зовут Барри. Я — ваш фамильяр. Лена его ответ вводит в ступор. На несколько минут он зависает, глядя на Барри с дурацкой ухмылкой. Мозг отчего-то отказывается работать и вспоминать, где и при каких обстоятельствах он уже слышал это слово. Барри же смотрит на него со слишком понимающей улыбкой, и этот покровительственный вид парня позволяет Снарту прийти в себя. — Фамильяр? — переспрашивает он, сцепляя пальцы в замок. — Это как… — Ближайший советник, помощник и защитник мага. Ваш покорный слуга. Я исполняю любые виду услуг, какие только пожелаете, и подчиняюсь вашим приказам, господин. — Это какая-то шутка, да? — усмехается Лен, а затем оглядывается, выискивая намёк на камеру или что-то в этом духе. — Дурацкий фокус Лизы, чтобы… — Вовсе нет, — спокойно отвечает Барри. Кажется, его ничуть не смущает реакция Снарта. — Всё это изложено в контракте, господин. — Контракте? — переспрашивает Лен. Барри кивает. — Каком ещё контракте? — В этом, — отвечает Барри, а в следующую секунду Лен видит на столе тонкую чёрную папку с красной печатью на обложке. И он готов поклясться, что мгновение назад её там не было. Всё ещё одержимый скептическим настроем, он берёт папку в руки, а затем осторожно снимает печать. Сквозь пальцы проходит волна горячей энергии, так, что Лен невольно морщится, чуть отдёрнув руку. Но отступать не решается. Внутри оказывается несколько листков старинной, пожелтевшей от времени бумаги. Чернила на ней выделятся ярко, а каллиграфический бисерный почерк, которым прописан договор, придаёт документу особую ауру. И это либо свидетельствует об очень хорошей работе, либо… Взгляд Лена натыкается на заголовок, и все доводы и слова мгновенно испаряются, и он банально теряет дар речи, потому что… — Договор о продаже души? — читает он вслух голосом, недалёким от истерического. Барри, на которого он поднял свой взгляд, согласно кивает. — Нотариально заверенный самой княгиней Ада и подписанный лично Тёмным Повелителем. Они высоко оценили твою душу, Леонард. Очень высоко. Лен в ответ на это лишь фыркает, вновь переведя взгляд на контракт. Три года в юридическом колледже дают о себе знать, и Снарт не может не отметить, что договор составлен по всем правилам, с соблюдением всевозможных формальностей. Даже длина отступа в начале красной строки соблюдена! И если бы не его содержание, то Лен бы точно поверил. — Так значит… — подводит итог он, прочтя первую страницу договора и решив, что с него пока хватит. Почерк составителя действительно бисерный и разобраться в нём для его сдавленных напряжением глаз слишком трудно. — Тринадцатого октября я продал душу самому Сатане за магические способности, фамильяра и дом за городом? — Если смотреть на общую картину, то да, — кивает Барри. — Но так же вам даровали доступ к знаниям, а это, в данной ситуации, куда важнее. Вообще, это была интересная сделка. Никогда не видел Десницу в таком радостном духе. Вы его заинтриговали. — Миленько, — фыркает Лен. Затем он поднимает взгляд на Барри. — Да вот только чушь это всё собачья. Барри приподнимает бровь. — Да неужели? — Наверняка это всё подстроила Лиза. Или мудак Скаддер, чтобы попытаться вить из меня верёвки. Но я не куплюсь на твою очаровательную мордашку, Scarlet, — цокает Лен, мазнув взглядом по чуть розоватым щекам. — Даже не надейся. И Лен рвёт контракт. Один за другим желтоватые листы пергамента маленькими кусочками опадают на стол, образуя горку. Закончив с последним, Лен поднимает взгляд на Барри. Его вид абсолютно безучастен. — Рад был бы остаться с тобой, солнце, но мне пора. Чао. Захочешь уйти из конторы пранков — найдёшь меня. Из тебя вышла бы прекрасная проститутка. С таким очаровательным личиком. Барри и бровью не ведёт. Лен, устав ждать хоть какой-то реакции от смазливой мордашки, поднимается и направляется к выходу в коридор. Он ещё не знает, каким образом вернётся в город, но, в конце концов, ничто не может так скрасить утро, как угон машины или ограбление автозаправки, не так ли? В дверях его задерживает шипение и запах палёной бумаги. Лен чувствует триумф. Конечно, сжечь ошмётки на плите — не самый простой вариант избавления от улик, но он не мог упустить возможности позлорадствовать. — Так быстро заметаешь следы, Scarlet? — фыркает он, оборачиваясь, а затем едва сдерживает вскрик. Горка бумажек на столе вспыхнула. Один за другим ошмёток поднимается в воздух, а затем, словно паззлы, собираемые невидимой рукой, восстанавливался в качестве цельного листа. Когда всё семь становятся целыми, огонь вспыхивает, а затем потухает, и контракт аккуратной стопочкой падает на стол. Барри, наблюдающий за этим зрелищем с невероятным равнодушием, поднимает взгляд на него. — Контракт нельзя уничтожить, — спокойно произносит он. На его лице не остаётся и следа дружелюбия и теплоты, которым оно светилось буквально минуту назад. — Если вы не верите мне, то можете навестить Айрис. Она заверяла контракт и с радостью ответит на все ваши вопросы, раз уж собственный выбор фамильяра вас не устраивает. — Кто такая Айрис? — спрашивает Лен, всё ещё с ужасом глядя на целый документ. — Княгиня Преисподней. Вернейшая и ближайшая из последователей Люцифера. Как и сказал, ваша сделка была необычной. — И как мне её найти? — Место указано здесь, — Барри тычет пальцем в контракт. — Мотоцикл стоит на заднем дворе. Надеюсь увидеть вас к ужину, господин. И затем, прежде чем Лен успевает задать ещё вопрос, Барри щёлкает пальцами и, обратившись в тень, растворяется, оставив Лена поднимать челюсть с пола в гордом одиночестве.***
Барри не обманывает, и мотоцикл оказывается на заднем дворе. Лену приходится попотеть, чтобы вытащить его на выкатанную дорогу, а затем отыскать хоть какой-то указатель, хотя бы намекающий о местонахождении города. И, в конце концов, уже через двадцать минут, Снарт гонит по шоссе вверх, оставляя уютный, но немного жутковатый особняк позади. Достигнув самого Централ-Сити, Лен выясняет, что уже пятнадцатое число — прошло больше суток с продажи его души, а значит пока Лиза не будет его искать. Оккультную лавку «Слегка нечестива» Лен видел лишь однажды да и то мельком, а в воспоминаниях о ночи тринадцатого числа сохранились лишь запахи аромо-масел и теплота рук хозяйки, что никак не помогало поискам. В конце концов, ему приходится оставить мотоцикл на стоянке и пойти пешком, заглядывая в магазины и спрашивая о ней. Большинство опрошенных вообще понятия не имеет о существовании этой лавочки; кто-то говорит, что она, кажется, не в этом районе; кто-то — что она закрыта. Удача улыбается Лену лишь на одиннадцатом опрошенном, когда блондин-цветочник вдруг говорит: — Ты про оккультный магазин? Это на Гринвидж-бридж. Здесь квартала три идти, — а потом добавляет, кажется, засомневавшись в собственном ответе. — Но, кажется, он закрылся ещё в прошлом году. До Гринвидж-бридж он добирается за пятнадцать минут очень быстрой ходьбы, решив, что на возвращение к мотоциклу потратит больше времени. К концу похода у него начинается тахикардия, и приходится ждать около трёх минут, облокотившись на фонарный столб, прежде чем организм пришел в норму. Быть может, это и есть одним из последствий продажи души, но раньше ему казалось, что он уставал куда медленнее. «Слегка нечестива» оказывается небольшим одноэтажным зданием, одиноко приютившимся между двух жилых домов. У него деревянные окна, высокие пороги и низкие потолки, а на чуть потрескавшейся вывеске изображена какая-то птица. Кажется, кукушка. Именно её он замечает первой, когда толкает дверь, проходя внутрь магазина. Звякает колокольчик, и большая серая птица громко кричит, вспорхнув с жердочки. Раздаются торопливые шаги, а затем из-за двери за прилавком выходит молодая девушка. Её смуглая кожа хорошо гармонирует с ярко-желтым свитером, а мягкие каштановые волосы собраны в высокий хвост. Она выглядит самой обычной, хоть и, несомненно, привлекательной девушкой. Но никак не княгиней Ада. И лишь медальон на длинной цепочке хоть как-то намекает на это. Заметив его, она чуть удивляется, а затем на аккуратно накрашенных матовой помадой губах появляется улыбка. — Здравствуй, Леонард. Рада видеть тебя живым. — Ты… Ты помнишь меня? — удивляется Лен, и Айрис — а, должно быть, это именно она — кивает, проходя за прилавок. — Я помню каждого, кто заходит в мою лавочку. Тем более, встреча с тобой выбивалась из привычного шаблона, — она улыбается, облокотившись на столешницу. Кукушка обосновалась здесь же, и теперь мерит шагами поверхность стола. — Ты уже встретился со своим фамильяром? — С Барри? — переспрашивает Лен, а затем кивает, пытаясь избежать неловкости. — Да, конечно. — У тебя были высокие запросы. Он, должно быть, очень хорош. — Возможно, — соглашается Лен, а затем трясёт головой. — Но сейчас не об этом. Что это за чушь? В несколько больших шагов преодолев расстояние между ним и прилавком, он достаёт из сумки папку и хлопает ей по столешнице. Айрис хмурится, а кукушка, вновь завопив, улетает. Лен думает, что нужно быть большим любителем, чтобы заводить столь глупое существо. — Тилис не просто животное, — негромко произносит она, проводя тонким пальчиком по корешку папки. — Она фамильяр. — Она не похожа на Барри, — хмурится Лен. — Да и вообще, разве княгиням нужны фамильяры? — Я не всегда была княгиней. Столетиями я возглавляла древнейший из шабашей в Северной части. И до сих пор возглавляю. — И сколько же тебе лет, о великая предводительница? — фыркает Снарт. Айрис поднимает голову, и он отчётливо видит огонёк, мелькнувший в карей радужке. — Я жила ещё до того, как родился тот, кого христиане зовут Иисусом. Он был просто очаровательным ребёнком. Я почти расплакалась, когда его распяли. От её ответа внутри Лена что-то вздрагивает, и он невольно, делает шаг назад, стараясь выдвинуть между ними барьер. Айрис, заметив изменение в его поведении, лишь улыбается. — Это контракт, — говорит она, держа ладонь на папке. — Полагаю, ты уже прочитал его. — Да, — негромко отвечает Лен. — Я подумал, что это шутка моей сестры, но когда… Когда я разорвал его… — Ох уж эти смертные, — фыркает Айрис, наконец, доставая бумаги из папки. — Любите вы уничтожать важные документы. О, я вижу последствия. Три часа с момента восстановления. Синим пламенем, если не ошибаюсь? — Да. Это… Что, блять, это было? — Сохранный механизм. Чары, наложенные на контракт, исключают любую возможность уничтожения документа. Если попытаешься ещё раз — это отразиться на тебе. Кровная магия — опасная штука, не стоит с ней шутить. — Кровная магия?! — Твоя подпись, — поясняет Айрис, указывая наманикюренным ноготком точно в его росчерк. Лен с ужасом пялится на собственную подпись, с этой дурацкой завитулькой в «S». — Она что… сделана моей кровью? — Айрис кивает. — И значит, это всё правда? Я действительно… продал душу Дьяволу? — Не веришь мне — взгляни на метку. — Метку?! Вместо ответа Айрис вытягивает руку, а затем переворачивает его ладонь тыльной стороной вниз, обнажая запястье. Несколько мгновений оно кажется ему таким же как обычно — рукав снежной татуировки заканчивался у самого основания кисти. Но затем сквозь синие чернила проступают красные росчерки подписи, и пропадают в ту же секунду, как Лен их замечает. — Это… — хрипит он, не в силах справится с накатившими эмоциями. — Это Его подпись, — кивает Айрис, и всё мировоззрение Лена осыпается пеплом. Не отдавая себе отчёта в том, что делает, он медленно пятится назад, продолжая пялиться на собственное запястье. Красная, необычайно тёмного оттенка, подпись, с каллиграфическими росчерками, длиной во всё его запястье, если не больше, она проявляется и исчезает, заставляя Лена погибать под волной мурашек. И дело даже не в том, что до этого момента он считал себя атеистом и не особо верил в существование собственной души. Да даже если она и была, Лену казалось, что она прогнила ещё когда он пересёк черту совершеннолетия, и не годилась даже для плохого примера. Но всё же, где-то глубоко внутри всё же теплился крохотный лучик надежды, что это не так. Что он не совсем пропащий. В конце концов — Лен ведь любил Лизу. И Мика. И он заботился о них обоих так сильно, как только мог. И его нельзя было назвать бездушным. По крайней мере, до этого момента. — Ты и сейчас не бездушный. Голос Айрис возвращает его в реальность слишком неожиданно, так, что он вздрагивает, от чего что-то с громким стуком падает на пол. Кукушка снова орёт, и Айрис закатывает глаза, а затем прогоняет птицу прочь. Она подходит ближе, и Лен обнаруживает, что сидит на деревянной лавочке у полок с книгами. А девушка — правильно ли было называть существо, пережившую Иисуса так? — протягивает ему чашку с чем-то дымящимся. Лен кивает, принимая её. Жидкостью оказывается чай, травяной, судя по запаху, и, сделав глоток, Снарт спрашивает: — Но я ведь продал её. — Несомненно, — соглашается Айрис, присаживаясь рядом. — Но она всё ещё с тобой. — Почему? — Душу нельзя забрать из тела, пока её обладатель жив. А так как ты теперь один из нас, то это может продлиться ещё очень и очень долго. Быть может, ты и вовсе не увидишь Ада. — Один из нас? — спрашивает Лен, игнорируя то, как сжимается живот при упоминании преисподней. — Ты ведь продал душу за магию и знания. После завершения обучения ты станешь одним из хранителей Тёмных искусств и, скорее всего, примкнёшь к Церкви Ночи. Желательно сделать это, но выбор всё же остаётся. Всегда остаётся, — повторяет она, а затем как-то странно усмехается. — Твоя сделка была… необычной, Леонард. — Барри говорил, — кивает Лен, сверля взглядом крохотные чаинки на дне фарфоровой чашки. — Стоит верить ему. Фамильяры никогда не лгут. Особенно такие, как он, — она делает паузу, а затем поднимает взгляд на него. — На самом деле, я сама отвела тебя к Повелителю. — Зачем? — Не знаю. Никогда не встречала ауры, подобной твоей. А я живу очень и очень давно, Леонард. — И что же в моей ауре такого? — усмехается он, и она поджимает губы. — Она полностью противоположна Его, — отвечает Айрис, и от её шепота кожу начинает покалывать. — Попробуй представить, что это значит для падшего архангела, обратившегося королём Тьмы. Невероятная энергетика. Понятно, почему Он так заинтересовался. Никогда не видела его в таком предвкушении. Вы торговались несколько часов. — Я торговался с Дьяволом? — переспрашивает он, и Айрис кивает. — Ещё как торговался. Вы были так поглощены этим, что едва искры не полетели. К концу мне показалось, что я впервые вижу его искреннюю улыбку. — Чтоб я ещё раз так пил, — выдыхает Лен, обхватывая голову руками. Он закрывает глаза, пытаясь хоть немного осознать произошедшее. Но получается, мягко говоря, так себе. И что ему теперь со всем этим делать? Лен произносит это вслух, обращаясь больше к самой природе, Богу и Дьяволу, который, фактически, был его господином сейчас. Но отвечает ему Айрис, приподнимая бровь так, будто ответа очевиднее не было: — Начать обучение, конечно же. Овладеть магией, совершить задуманное. — И как ты себе это представляешь? — усмехается Лен. — Вряд ли в воскресных школах есть курсы Тёмных искусств. — Твой фамильяр тебе поможет. Ты отстаивал его большую часть торгов. Твои запросы были почти за гранью, и я была уверена, что Он тебя испепелит. Но, судя по всему, Повелитель действительно хотел твою душу. Иначе объяснить произошедшее я не могу. — Думаешь, Барри согласиться? — Ты его господин, — напоминает Айрис. — Он не имеет права ослушаться твоего приказа, не говоря уже о воле Тёмного Владыки. — Да, но… Лен заминается. Рассказывать Айрис о случившимся утром особенно не хочется. Теперь, когда картина открылась ему со всех ракурсов, Лен понимает, что слова, брошенные Барри утром, явно были лишними. Особенно теперь, когда, как оказывается, от него зависит, окупится ли душа Лена или нет. Айрис, кажется, понимает его без слов. Она улыбается, касаясь его плеча. — Просто поговори с ним. Твой Барри… необычный фамильяр. Очень необычный. Уверена, учитывая обстоятельства, он поймёт. Но в следующий раз держи свои оскорбления при себе. Не стоит злить того, кто связан с Повелителем напрямую. Девушка улыбается, а затем резко встаёт, хлопая руками. Чашка пропадает у Лена из рук, вместо неё там оказывается контракт, вновь убранный в папку. Айрис взмахивает рукой. — Нам обоим пора. Не стоит задерживаться, если не хочешь влипнуть в неприятности, ведь так? — Ага, — кивает Лен, и ноги сами ведут его к выходу. Айрис следует за ним, провожая. Когда она, обогнув Снарта, открывает дверь, Лен издаёт приглушенный ох. Ему казалось, что он провёл в лавке не больше часа, но глядя на зажженный фонарь в бесплодной попытке освятить окутанную тьмой улицу, Лен думает, что же такого ему подлили в чай. — В моей лавочке время течёт по-другому, Леонард, — поясняет Айрис, будто поясняя его мысли. — Особенно для тех, кто находится на границе миров. Будь осторожен. Этот район «принадлежит», — она изображает кавычки в воздухе и закатывает глаза. Чёрная кошка пробегает между её ног и исчезает во тьме ближайшего переулка. Айрис хмурится. — Одной из группировок. Глупые смертные мужчины, жаждущие власти и величия. Но они могут быть опасны. Так что лучше позови своего фамильяра. — Я справлюсь, — качает головой Лен. Он переступает порог лавки и стремительным шагом уходит прочь, спиной чувствуя обеспокоенный взгляд. Или, быть может, это паранойя даёт о себе знать. В любом случае — Айрис права. Ему следует поспешить, потому что, какой бы банде не принадлежал этот район, преступнику-одиночке сталкиваться с ними не стоило. Лен проходит несколько кварталов петляя, сворачивая в переулки и переходя дороги в неположенных местах. Выходя от Айрис, он побаивался, что все его мысли будут посвящены клейму и самому Повелителю, но на деле его больше заботит чёрная кошка, появляющаяся то тут, то там. Ему хочется поскорее добраться до дома и встретиться с Барри — вопросы всё ещё остались, если не умножились, и Лен жаждет узнать о мире, в котором оказался, всё. А ещё ему хочется извиниться. Неожиданно сильное чувство сожаление жжет грудь, а каждый раз, когда Лен думает о Барри, в голове возникает его изменяющееся выражение лица. Назвать проституткой собственного выбранного фамильяра, чёрт возьми. Он уже замечает мотоцикл впереди, когда пара крепких рук хватает его, таща назад. Лен подавляет вскрик, принимая попытки вырваться, но его тут же прижимают к стене, не забыв приложить головой, и вот уже две пары больших накаченных рук удерживают его. Эти амбалы похожи на эволюционировавших свиней, перекаченных стероидаими, и от их тупых ухмылок Снарту хочется скривиться. Он не прекращает попыток, но теперь они больше напоминают барахтанье ребёнка. — Пустите меня, ублюдки, — рычит он, но в рот тут же отправляется кляп, пропахший машинным маслом и каким-то алкоголем. — Так-так-так, — раздаётся негромкий голос, и Лен напрягается, мгновенно узнавая его. Снарт вертит головой, наблюдая за тем, как один за другим из темноты выходят головорезы из банды… — Скаддер, — хрипит он, но голос его едва слышен из-за кляпа. Кто-то смеётся, а затем он видит его. — Снарт. Какая неожиданность, — улыбается Сэм Скаддер, выходя из тени. Он выглядит почти абсурдно в своём дорогом костюме. Этот вышитый золотыми нитями жилет сильно контрастирует с обрубками пил и стекла в руках его приспешников. Единственной безоружной оказывается девушка — Роза Диллан — его то ли жена, то ли просто любовница. Но её короткая юбка и куртка из желтой кожи здесь определённо лишние. — Не думал, что ты заглядываешь в этот район. Кажется, ты назвал его гадюшником специально для таких гадов, как я. И вот, здравствуйте. — Пусти меня, ублюдок, — рычит Снарт, вновь предпринимая попытку вырваться. И вновь — неудачную. В этот раз — ещё более, потому что в сонную артерию впивается осколок стекла, и Снарт чувствует, как появившаяся капелька крови сбегает вниз. — Не стоит так дёргаться, Снарт, — практически шипит Сэм, и шипение это похоже на торжество. — Если ты убьёшь сам себя, это будет очень скучно. Оставь нам место поразвлекаться. — У него такие красивые глаза, — пищит Роза, и Лен морщится от звука её голоса. — А ресницы какие длинные! Сэмми, можно я сама? — Конечно, малышка, — мурлычет Сэм, и Роза пищит от восторга. — Только чуточку позже. Для начала, мы отведём его к ребятам. Ты же знаешь, как сильно они желают расправиться с этим напыщенным, самовлюблённым ублюдком и его шлюхой-сестрой. Думаю, все они будут рады устроить им настоящие Преисподние за то, что они сделали с нами. — Вряд ли хоть один из них понимает, что такое настоящие Преисподние, — раздаётся знакомый голос, и глаза Лена удивлённо расширяются. Сэм хмурится и оборачивается, а Лену даже не приходится задаваться вопросом, потому что всё написано на лице Скаддера. Фигура Барри отбрасывает сразу несколько теней, практически сливаясь с окружающей его темнотой. Но всё же Лен отчётливо видит, как недобро блестят его глаза. — Какая прелесть, — усмехается Сэм. — Тебя родители отпускают гулять так поздно, куколка? — Кажется, мы нашли новую проститутку в группу, Сэм, — фыркает один из приспешников Скаддера, а в следующую секунду истошный крик проносится по переулку. Приспешник падает на колени, хватаясь за челюсть. Лен видит, как та совершенно неестественно вогнута внутрь, и чуть заметная улыбка Барри свидетельствует о том, что, кажется, он знает причину этого. Сэм пялиться на приспешника с неподдельным ужасом в глазах, а потом поднимает взгляд на двух оставшихся. Роза тянется к нему, и он берёт её за руку. — Разберитесь с ним, — холодно отдаёт приказ он, а сам поворачивается к Лену, тяня Розу за собой. — Пойдёмте отсюда. Нас уже ждут. — Не так быстро, — произносит Барри голосом, от которого не стоит ждать ничего хорошего. Он идёт вперёд, совершенно не боясь направляющихся к нему головорезов. Отсюда Лен видит, как он спокоен и хладнокровен, а в ореховых глазах пляшут искорки. И даже не смотря на то, что Барри, вроде как, был его подчинённым, всего на минуту Лену становится страшно. А затем один из мужчин поднимает руку и выстреливает Барри прямо в грудь. Лен кричит, прежде чем успевает заметить, как фамильяр исчезает и появляется вновь — целый и невредимый. Головорез выстреливает ещё раз и ещё, его напарник делает то же самое, но Барри будто растворяется, и пули проходят мимо, совершенно не вредя. — Ненавижу никель, — шипит он, когда между ним и головорезами остаётся меньше метра. А затем поднимает руки. Все пули, валявшиеся на асфальте, поднимаются в воздух, будто управляемые невидимой силой. Лен видит, как расширяются глаза преступников, а в следующую секунду их тела превращаются в решето, заливающее кровью асфальт. Роза кричит, цепляясь за руку Сэма, и тот запускает в Барри несколько осколков стекла, но те разрываются в воздухе, не успев достигнуть цели. Забив на него, амбалы бросаются на защиту Сэма, отбросив Снарта. Плечо, а затем печень пронзает острая боль, по перепонкам ударяет крик, и, подняв голову, Лен видит, как один из держащих его, захлёбывается кровью, стоя на коленях. Кто-то кричит, что-то взрывается. Осколки стекла со звоном падают на асфальт, затем раздаётся чудовищный хруст, и наступает тишина. Лен, дрожа от усиливающегося холода, поднимает голову. Барри, абсолютно невредимый, стоит меж пятью трупами. Его лицо было абсолютно спокойно, и он оглядывает образующиеся лужи крови со странным удовлетворением. Его чёрный костюм даже не запачкался, и лишь на щеке виднеется тонкая струйка крови, принадлежавшей, очевидно, не ему. И Барри убирает её лёгким шевелением пальцев, а затем переводит взгляд на него. На пухлых губах появляется улыбка. — Не так уж плохо для проститутки, не так ли? Переступив через несколько тел, он подходит к нему, а затем щёлкает пальцами. Кляп во рту пропадает, и Лен глубоко вздыхает, рвано хватая ртом воздух. Он поднимает взгляд на Барри. — Прости меня… — хрипит он, но фамильяр лишь взмахивает рукой. — Забудьте. Я просто рад, что успел во время. И что вы… — он вдруг обрывает себя, хмурясь. Лен видит, как дрогают крылья носа. — Вы ранены. — Пустяки, — отвечает Снарт, но когда Барри касается его, он понимает, что ошибся. Из живота торчит длинный кусок железки, а плечо вывихнуто, если не сломано, и, судя по обеспокоенному взгляду, Барри это понимает. — Нам нужно убираться отсюда. Нужно исцелить вас как можно скорее, господин, — он поднимает голову, и их взгляды встречаются. — я могу доставить нас в поместье. Или в любое другое место, где вы почувствуете себя в безопасности, сэр. Но выбирайте скорее. Заражение вот-вот начнётся. — В коттедж, — отвечает Лен, и Барри тут же переносит их. Это похоже на дуновение ветра. На долю секунды физическое тело Лена будто перестаёт существовать, и он становится одной лишь энергией, чистейшим светом и тьмой одновременно. А потом ноги с силой ударяются в пол, и тело пронзает боль, раскалённым металлом прожигая внутренности. Что-то внутри живота пульсирует, и Лен чувствует, как свитер липнет к телу, пропитываясь кровью. С невероятной для дьявольского создания нежностью, Барри укладывает его на кровать, ловко избавляя от куртки и ботинок. Лен видит сосредоточенность и лёгкий намёк на панику на его лице, а ещё он хмурится, становясь необычайно милым, но Лен думает, что сейчас не лучшее время для такого. — Начнём, пожалуй, с плеча, — говорит Барри, обращаясь больше к самому себе. — С этим будет проще всего. — Только не угробь меня, — хрипит Лен, когда тот склоняется над ним. Барри улыбается. — Постараюсь. Прикосновение его руки к плечу похоже на взрыв, что миллионами разноцветных искр возникает у Лена перед глазами. Он пытается сцепить зубы, но всё же кричит, когда Барри надавливает, нашептывая что-то. Плечо пронизывает холод, и Лен практически чувствует, как толстая корка льда покрывает кожу, проникая внутрь, к самым костям. А затем кость встаёт на место, и боль спадает, плавно убывая. Он шумно выдыхает, а Барри выпрямляется, выглядя торжествующим. — Отлично. Теперь живот. Фамильяр щёлкает пальцами и исчезает так быстро, что Лен даже не успевает возразить. А затем вновь появляется, но в этот раз — с целой коробкой склянок в руках. Они звенят, когда Барри ставит её на тумбу, начиная панически перебирать. — Масло кувшинки не то, розмариновый отвар это от склероза, амортенция нет… О! Бадьян, отлично, — он извлекает небольшую скляночку и ставит её на тумбу рядом с коробкой. — Так, теперь, обезболивающее. — А нет чего-то более лекарственного, чем бабушкины настойки? — интересуется Лен. От вида железки в животе его трясёт, поэтому он фокусирует взгляд на Барри, стараясь игнорировать то, с каким свистом втягивает воздух. Барри выразительно смотрит на него. — Вы не доверяете мне, господин? — спрашивает он, глядя Лену прямо в глаза, и тот чувствует себя несколько смущённым. — Доверяю, — отвечает он, и Барри довольно улыбается. — Тогда не сопротивляйтесь. И выпейте это, — он подносит к губам Снарта баночку, и тот покорно открывает рот, позволяя влить содержимое себе внутрь. Жидкость оказывается тёплой и отдаёт мятой. Уже через пару секунд боль пропадает, и его окутывает тепло. Лен облегчённо выдыхает, откидываясь на подушки, и Барри кивает сам себе. Он начинает шептать что-то себе под нос. Отдалённо это напоминает латынь, и порой Лену даже кажется, что он понимает отдельные слова, вроде «исцели», «кровь» и «защити». Но особенным было даже не само заклинание (а Лен подозревает, что это именно оно), а то, как именно Барри произносил его. Голос фамильяра тих и размерен и больше напоминает мурчание кота, чем человеческую речь. Он будто звучит прямо внутри Лена, мягкими и тёплыми нитями пронизывая ткани. Переплетаясь между собой, они образовывают крепкое полотно, от которого веет запахом теста и корицы, и, убаюканный этим, Лен начинает клевать носом. Он приходит в себя лишь когда Барри заканчивает накладывать повязку. Его прикосновения мягкие и осторожные. Заметив, что он проснулся, Барри поднимает голову. — Заражения не было. Я не очень хорош в исцелении, так что потребуется время, чтобы она затянулась. Но, думаю, к утру всё будет в порядке. — И ты ещё говоришь, — усмехается Лен. — Что не слишком хорош. — Некоторые из подчинённых Повелителя способны исцелять открытые переломы менее, чем за минуту. — Но мне достался ты, — Лен смотрит прямо на Барри, с наслаждением замечая, как тот начинает краснеть. — И этого более, чем достаточно. — Довольно своеобразный способ сказать «спасибо», — фыркает парень, мило сморщив нос. Лен усмехается. — Это последствия шока. Не каждый день сталкиваешься с таким… профессионализмом. — Мне казалось, что для вас, преступников, это нормально, — отвечает Барри, глядя на Лена из-под ореола пышных ресниц. — Кто это был? — Сэм Скаддер, — вздыхает Лен, морщась от неприятных воспоминаний. — Я выбросил его из банды около месяца назад. Он был… и сейчас есть мудак, каких поискать. Та ещё крыса. Всегда хотел… занять моё место. — Ну, теперь он дважды подумает. — Ты не убил его? — удивляется Снарт. Барри качает головой. — Они с той девушкой сбежали. И, думаю, будет куда справедливее, если его убьёте именно Вы, сэр. — Приятней уж точно, — отвечает Лен, и Барри негромко смеётся, от чего в уголках его глаз появляются крохотные лучики. — И ты можешь звать меня на ты. Просто Лен. — Как пожелаете, — кивает Барри и вновь улыбается, заглядывая ему в глаза. — Айрис ответила на все твои вопросы? — Не на все, но лишь потому что их больше сотни. Но она сказала, что на них можешь ответить ты, — их взгляды встречаются, и Лен чувствует себя несколько неуютно. — Она сказала… Что ты — очень необычный фамильяр. И, судя по тебе и Тилис, это действительно так. — Да. Фамильяры служат обладателю магических сил, но, чаще всего, перечень их услуг довольно узок. И это животные, не способные обращаться в человека. — А ты способен. — Я могу принять любую форму, какую захочу. И я могу быть кем пожелаешь. Учителем, слугой, другом, любовником, — Барри делает паузу, и Лену кажется, что тот смотрит на его губы. Барри сидит достаточно близко, его ладонь лежит на животе Лена, и Снарт сдерживается, чтобы не взять её в свою. Почему-то сейчас, охваченный этой уязвимостью, Лен чувствует, что нуждается в чужом тепле. — Повелитель был очень озадачен поиском подходящего фамильяра. И его выбор удивляет меня самого. — Почему? — вопрос соскакивает с языка прежде, чем Снарт успевает себя остановить. Барри выдыхает, и на лице его появляется странное выражение, расшифровать которое Лен так и не смог. — Сложно объяснить, — наконец, отвечает он, и Лен ощущает укол разочарования. Почувствовав это, Барри мягко улыбается, сжимая его ладонь.– У тебя был очень трудный день, Лен. Тебе нужно отдохнуть. Мы должны начать обучение, если ты действительно хочешь достигнуть собственной цели, а для этого тебе нужно восстановиться как можно быстрее. — У меня действительно есть силы? — спрашивает он, и Барри кивает. — Конечно. В контракте же прописано, — он вновь улыбается. — Мне остаться с тобой? — Я не… Лен не находит, что ответить. Щёки от чего-то горят, и Барри явно замечает это, потому что он улыбается, и на розовых щеках выступает румянец. Он щёлкает пальцами, и свет гаснет. Всего на секунду Лена охватывает страх, когда Барри вдруг пропадает. А затем раздаётся негромкое «мяу». Чёрная тень, издавая негромкое мурчание, бесшумно скользит по матрасу. Что-то пушистое касается щеки Лена, и, повернув голову, он видит небольшую черную кошку с отчего-то яркими ореховыми глазами. Встретившись с ним взглядом, кот подмигивает ему, а затем сворачивается в клубок под боком и начинает мурлыкать. Лен усмехается, касаясь мягкой шерстки и негромко смеётся, когда мурчание становится громче. Вопрос, как Барри нашел его в том переулке, отпадает сам собой.