Твое тело — послание, Скажи в аду, что тебя отправил я
На утро, как и обещал Барри, рана заживает полностью, не оставив и малейшего намёка о себе. Лену даже кажется, что кожа на том месте стала куда более мягкой и гладкой, но признать это он не решается. Хотя, судя по ухмыляющемуся лицу Барри, тот и так всё знает. — Думаю, нам пора начать, — куда более торжественно, чем обычно произносит он. Лен, дожевывающий последний блинчик, приподнимает бровь. — Начать что? — Твоё обучение, — произносит Барри тоном, которым родители в сотый раз объясняют что-то детям. — Или ты думал, что стычка с негодяями избавит тебя от этого? — Нет, — качает головой Лен, отодвигая тарелку. Ему отчего-то хочется показать свою решительность, пусть он до сих пор не особо верит, что способен на что-то, хоть отдалённо напоминающее магию. Барри, словно услышав его мысли (а, быть может, так оно и было), фыркает. Затем он подходит ближе. Теперь их разделяет лишь полоска дерева. — Вытяни руку тыльной стороной вниз. Лен послушно выполняет… просьбу. Ему не хочется думать, что это приказ, но собственная беспрекословная подчинённость ставит этот вопрос под сомнение. Барри улыбается как-то странно и накрывает его ладонь. Руки фамильяра сухие и тёплые, почти горячие. И Лену кажется, что именно такой — адский — огонь он видит в его глазах. А затем Барри убирает руки, и Лен осознаёт, что всё ещё чувствует тепло. Ему требуется многолетняя выдержка, чтобы не закричать при виде крохотного пламени, пляшущего в сантиметре над его кожей. На самом деле решающую роль играет банальная потеря дара речи, но Снарту всё же хочется думать, что выдержка тоже внесла свою лепту. Огонёк небольшой — как пламя свечи, но светло-голубой, практически белый. И есть в нём что-то завораживающее, приковывающее взгляд. Лену хочется коснуться его язычка, но голос в голове, отдалённо напоминающий учительницу физики из старшей школы, останавливает его. Раздаётся смешок, и, подняв взгляд, Лен видит, что Барри довольно улыбается, скрестив руки на груди. — Не будь в тебе магии, пламя уничтожило твоё тело за секунды, — он проводит рукой, и пламя исчезает. — Но вот ты здесь, смотришь на меня так ошеломленно. — Хорошо, — кивает Лен, сжимая и разжимая кулак, а затем и вовсе переплетая пальцы в замок. — Расскажешь что-то полезней убийственных фокусов? — Могу показать ещё парочку, если тебе так нравится, — язвит Барри, мило морща нос, и Лен ловит себя на том, что не может не улыбаться, глядя на него. — Не стоит так залипать меня, прежде чем мы не начнём учёбу. — Ты же знаешь, что я могу приказать тебе раздеться и утащить меня в постель, да? — Вряд ли это поможет тебе достичь цели. — Но удовольствие точно принесёт. Барри выдыхает как-то смешно — будто чихает беззвучно — и отводит взгляд, пока на бледных щеках появляется румянец. Лен довольно улыбается. Пусть перед глазами до сих пор стоит образ Барри, окруженным трупами, ему нравится мысль, что он может заставлять смущаться кого-то столь могущественного. — Итак, — меняет тему фамильяр, становясь серьёзным. — Магия в нашем мире делится на три типа: интуитивная, образная и осознанная. Интуитивной магии у тебя нет — она передаётся при рождении и выступает защитным механизмом. Проявляется в момент опасности и, в основном, у маленьких детей. — Маленьких ведьмочек и колдунов? — Именно. Образная магия уже сложнее. Для её применения необходима осознанность и мышление — чем креативней и нестандартней, тем лучше. — И она у меня есть? — Конечно. Образная магия завязана на желании. Например — я хочу, чтобы эта посуда переместилась в раковину, — он указал на грязные тарелки и чашки. — И я представляю, как она оказывается там и… Раздался негромкий хлопок, и посуда пропала со стола. А затем с характерным звоном оказалась в раковине за спиной Барри. — Или же, я хочу, чтобы твоя футболка исчезла. Я представляю, как ты будешь выглядеть без неё и… Кожа Лена покрывается мурашками, когда ветер из приоткрытого окна пробирается в комнату. Лен хмурится, а Барри издаёт смешок. И его взгляд уж слишком оценивающий. — Так же и наоборот, если я захочу, чтобы футболка появилась на тебе… — Кажется, ты говорил, что фамильяры не лгут. — Несомненно, — довольно улыбается Барри. — Это лишь пример. Он щёлкает пальцами, и аккуратно сложенная футболка появляется на столе. Лен закатывает глаза, а затем медленно надевает её, чувствуя довольную — кошачью — улыбку фамильяра. — Порой, для визуализации желания используется какое-то незначительно действие — вроде щелчка пальцами или хлопка руками. — Поднятие брови подойдёт? — фыркает Снарт. Он приподнимает бровь, представляя, как на фителе свечи зажигается огонь. Когда пламя появляется с негромким шипением, он охает, а Барри улыбается. — Как видишь. Хорошая попытка, ты быстро учишься, — на этот раз Барри улыбается искренне, заглядывая ему в глаза из-под ореола пушистых ресниц, и Лен чувствует, как внизу живота что-то тянет. — Третий вид магии — самый сложный из всех. Ему можно только научиться, используя как теорию, так и практику. — Теорию? — переспрашивает Лен. Барри щёлкает пальцами, и на столе появляются несколько увесистых томов, по обложке которых становится ясно — ничему иному, кроме чёрной магии, они не учат. — Осознанная магия состоит из заклинаний и обрядов, каждый из которых уникален по своей природе. Некоторые требуют особых артефактов — заговорённых предметов, зелий. Некоторые — особых деревьев, земли, места или времени. Все их изучить невозможно, но базовые — около пятидесяти штук, ты знать обязан. — Пятьдесят заклинаний? Я что, похож на студента Хогвартса? — Догадайся, чем вдохновлялась Роулинг. Лен ошарашенно смотрит на Барри. — Быть не может. — Специфичная, немного грязная сделка, — отвечает он будничным тоном, и у Снарта едва не падает челюсть. — В подмётки не годится твоей, но тоже… со своими особенностями. — И она… она… — Базовые заклинания тоже можно разделить на три категории. Защитные, — он кладёт руку на средний том с зелёной обложкой. — Атакующие, — самый большой черный том. — И бытовые, — последняя, самая маленькая книга. — Последние можно изучить для общего развития. Никогда не знаешь, что тебе может пригодиться. — И ты хочешь сказать, что я буду изучать всё это… — Лен указывает на все три книги сразу. — Самостоятельно? — Думаю, тебе это по силам. Но я отвечу на любые твои вопросы и помогу с практикой, конечно же. — Почему у меня ощущение, будто я вернулся в колледж? — горько усмехается Снарт, затем поднимает взгляд на фамильяра. — Есть что-то ещё, что я должен знать? Барри закусывает губу. — Да, вообще-то. Есть ещё одна… подкатегория, скажем так. Она относится к образной магии, но доступна только тем, кто уже овладел осознанной. — И что это за подкатегория? Кошачья улыбка Барри должна была стать тревожным звоночком, но Лен с легкостью игнорирует это. Он вдруг замечает, насколько притягательны глаза Барри, и какие правильные — чертовски правильные — черты его лица. И то, как он улыбается, медленно, почти лениво обходя стойку, и как сантиметр за сантиметром Лену открывается его не менее идеальное тело. Он не задумывается, куда пропала одежда Барри, потому что-то, что скрывалось под ней — куда важнее. У Барри молочно-белая кожа, покрытая тысячью родинок. Его тело было рельефным, но плавным, без резких линий. У него не яркий, но всё же выраженный пресс, выпирающие тазобедренные косточки, светлый пушок и… Ох, блять. — Морок, — произносит Барри с довольной улыбкой. — Или просто Мор. Довольно сложное, но весьма полезное заклинание. Он медленно подходит ближе, и с каждым его шагом Лен чувствует, как тяжесть в низу живота становится всё ощутимей. Барри замирает, когда между ними оказывается меньше тридцати сантиметров, а затем кладёт руку ему на плечо. Его ладонь скользит вверх по шее, и от его прикосновения голова будто наполняется сладким сиропом, что тонкими ниточками пронзает каждую мышцу его ватного тела. Палец замирает на подбородке, и Барри приподнимает его голову. Приклонись. В коленях появляется тяжесть, и у Лена даже мысли нет о сопротивлении. Его лицо оказывается в каких-то сантиметрах от чужого паха, но он продолжает смотреть Барри в глаза. Тот накрывает его губы большим пальцем. Облизни. Лен захватывает палец в рот, чувствуя, как зубы касаются поверхности ногтя. Барри улыбается. — Ты заставляешь существо видеть то, что хочешь ты. И делать то, что хочешь ты. До Лена не сразу доходит смысл его слов. Лишь когда по лицу будто проводят холодной слизью, и он обнаруживает себя, стоящим на коленях подле полностью одетого и довольно улыбающегося Барри, он понимает. Улыбка Барри становится шире. — Продуктивного чтения. А затем исчезает, вновь обратившись в тень.***
Последующие несколько недель действительно напоминают возвращение в колледж потому что всё, что делает Снарт — зазубривает заклинания, отрабатывает детали и пытается не запутаться в обрядах. На самом деле это интересно, ведь со временем он замечает, что во всём этом есть система, основанная на таких мелочах, как значения цветов и растений, фаза луны и её влияние на мир, свойства земли. Он изучает куда больше книг, чем планировал раньше — бестиарии, тома, посвященные гербологии, справочники садоводов. Заметив его увлечение, Барри приносит ему ещё несколько книг — прямиком из лавки Айрис — рассказывающие куда больше о традициях, обрядах и истории мира ведьм. В последней из них он и находит кое-что, цепляющее взгляд. — Фамильяр, — зачитывает он вслух однажды вечером. Он уже готовится ко сну — камин был растоплен, кровать расправлена, а чёрный кот лежал на подушке, свернувшись в клубок. Почувствовав обращенный на себя взгляд, он медленно приоткрыл один глаз. — Териоморфный дух служащий практикующим магию, преимущественно чёрную. Призывается магом на службу с помощью специального заклинания, указанного в разделе «Магические обряды». Принимает форму выбранного им животного, куда реже — истинную форму гоблина или иной сущности. Фамильяром не может быть разумное существо, более высокоразвитое, нежели маг. Дочитав до конца, он захлопывает книгу выразительно глядя на кота. — Это совершенно не похоже на тебя, не кажется? Кот лишь передёргивает хвостом, а затем переворачивается на другой бок, пряча голову в лапах. Лен смотрит, как играет свет лампы в его тёмной и гладкой шерсти, и впервые задумывается, что значат слова Айрис. Ещё несколько дней после этого Барри не хотел обращаться из формы кота. И он не сделал этого, пока Лен трижды не попросил его и не извинился.***
К освоению образной магии они приступают в ноябре, когда показывается первый снег. За неделю до этого, ему приходится доказать, что он достаточно освоил бытовые и защитные заклинания, когда Барри снимает с дома все наложенные чары. Как оказывается, их было больше десяти, у Лена уходит несколько дней, чтобы восстановить их все. Самой неприятной частью процесса были назойливые жители деревушки неподалёку, которые так и хлынули к дому, дабы разузнать всё. А потому в первую очередь он восстанавливает скрывающее заклинание, а затем стирает из памяти местных факт существования дома. Практика образной магии начинается с простого — он учится передвигать предметы с места на место, возвращать и заставлять их исчезать. После, спустя долгие дни практики, он переходит к более сложному — созданию и разрушению предметов. Этот процесс даётся ему куда тяжелее — он легко создавал простые вещи, вроде кирпичей или незамысловатых фигурок из дерева. Но на что-то более крупное, с множеством деталей, уходило слишком много энергии. Он проспал два дня после создания одного единственного шкафа, и Барри ещё несколько дней подкалывал его по этому поводу. Разрушение предметов было тоже не простым заданием. Основой магии служила эмпатия — необходимо было почувствовать животнотворную силу объекта, а затем присвоить её себе, забрать, оставляя лишь оболочку, и разложить на крошечные частицы. И если с присвоением чего-то проблем не возникало, то с тем, чтобы почувствовать…***
Незадолго до Рождества Барри почему-то решает, что пришла пора провести «экзамен». Об этом он сообщает за завтраком, когда Лен только-только приступает к поглощению каши. — Сегодня ты призовёшь демона. — Демона? — закашливается Снарт, во все глаза глядя на фамильяра. Тот кивает. — Найдёшь всё необходимое, используешь заклинание, нарисуешь круг. — Зачем мне призывать демона? — Это обычная практика среди чернокнижников, — пожимает плечами Барри. — Когда в будущем ты примкнёшь к Церкви Ночи, она тебе понадобится. — А я примкну? — Как пожелаешь, — с мягкой улыбкой отвечает фамильяр. — Увидимся через час. Призыв демона — о таком Лен лишь читал, но не изучал слишком глубоко. Ведь, в конце-то концов — каким образом ему могло понадобиться это умение в современном мире? Но Барри настойчив, а потому приходится повиноваться. Для призыва демона необходимо несколько вещей — особый чертёж из раздела сакральной геометрии (Лен людскую-то терпеть не мог, что уж говорить о магической), посох и заклинание. Посох в доме был — его вместе с остальными артефактами прислала Айрис по просьбе Барри. Заклинание он нашел в книге. А вот круг… Они начинают в три часа по полудню, в гостиной. Барри садится в кресло, пока Лен в центре комнаты не начинает вычерчивать нужные знаки на полу. Барри следит за его движениями пристально, цепляясь за каждый жест и движение руки. А потому сразу замечает, когда Лен оступается. — Стоп, — цокает он, хлопая в ладоши. Рука Лена против воли замирает, и он поднимает взгляд. — Что не так? — Это я у тебя должен спросить, — фыркает фамильяр. — Что ты забыл? Лен хмурится, оглядев начерченное им. Затем сверяется с инструкцией в книге и смотрит на Барри. — Защитное заклинание? — Мне принести тебе соль? — изгибает бровь фамильяр. В его голосе слышится издёвка, но почему-то Лен видит в ореховых глазах крупицы чего-то другого, более глубокого. Беспокойства. Барри сам беспокоится за него. Фамильяр вздыхает, а затем встаёт с места, подходя ближе. Затем он накрывает его руку, сжимавшую посох, своей. — Давай проверим, — говорит он, взглянув Лену в глаза. Тот кивает, и Барри встаёт рядом, так, что его плечо касается плеча Лена. Вторая, свободная рука, ложится на талию, и Лен совершенно не знал, что нуждается в этом. Барри медленно начинает вести его рукой, повторяя рисунок круга. Он внимателен и осторожен, направляя Снарта в полной тишине. И когда он останавливается, замирает над пустым местом почти в самом центре, Лен понимает. — Видишь? — произносит Барри, повернув голову. Их лица находятся совсем рядом друг с другом, так, что Снарт может разглядеть россыпь веснушек на прямом носу. — Круг — важнейшая часть призыва. Чем сложнее узор магической геометрии, тем крепче он удержит тварь, явившуюся на зов. Поэтому важно не пропустить ни одну мелочь. Одна единственная ошибка может стать катастрофой, понимаешь? — Неужели ты волнуешься за меня? — фыркает Лен. — Не хочется так просто растрачивать твою душу. Повелитель будет недоволен. — Что, повелитель расстроится, если я умру? — фыркает Лен. Реакция Барри на это выходит какой-то неоднозначной. Фамильяр хмурится и пожимает губы, отпуская руки, и на мгновение Лен чувствует, как покалывает чужая подпись на запястье. Затем фамильяр отступает, возвращаясь в кресло. — Твоя задача — призвать и, что самое главное — удержать демона, — произносит он, закидывая ногу на ногу. — Приступай. Несколько секунд Лен пристально смотрит на его лицо, пытаясь понять — прочесть — что он сделал не так. Но, не найдя ответа, он лишь вздыхает, а затем возвращается к книге. Открыв том на нужной странице в последний раз пробежав взглядом по чернильным строчкам, он глубоко вздыхает, а затем прочищает горло и начинает читать. Латынь изучалась им давно, а потому Лен читает медленно, тщательно выговаривая каждое слово заклинания. Но оно начинает действовать практически мгновенно и куда сильнее, чем он представлял. Пламя в камине начинает бушевать почти сразу, затем поднимается холодный ветер, раскрывший все окна в доме. Краем глаза Лен видит, как лицо Барри бледнеет, а в глазах появляется испуг. Это не слишком утешает, но он продолжает читать. На мгновение всё вокруг замирает, когда Лен произносит последнюю часть заклинания, до побеления костяшек сжимая в руках посох. Он видит, как над кругом образуется дух — смердной запах заполняет комнату, и с каждой секундой очертание существа становятся всё чётче, пока Лен не осознает, что перед ним. Отвратительная грязная тварь, лишь отдалённо напоминающее человеческого мужчину. Кожа его зелёно-желтая, сухая, словно папирусная бумага, с рваными ранами и кусками серого мяса под ней. Его волосы жирные настолько, что, кажется, будто коснёшься их, и масло польётся тонкой струйкой. Рот с потрескавшимися губами растянут и перекошен. Но, что самое главное — глаза, горевшие ярко-желтым огнём, что холодным пламенем проникал прямо в душу. — Демон, повиливаю тебе подчиниться, — произносит Лен холодным тоном, чувствуя, как дрожит его рука. — Демон, да укротит тебя воля Сатаны. Я приказываю назвать своё имя. — Моё имя Азазель, — произносит демон хрипящим голосом, обнажая ряд гнилых зубов в искаженной уродливой улыбке. — И я чувствую твоё волнение, кроха. Лен сглатывает, плотно сжимая губы и хмурясь. Демон усмехается. — Твоё отвращение, — усмехается Азазель, делая шаг вперёд. Лен видит, как созданный кругом барьер продавливается под ним, и на виске выступает пот. — Оно так сильно. Не нравится моё тело? Я не менял обличья тысячи лет. Но мне нравится твоё тело. Оно сильное. И он отлично подойдёт мне. Барьер разрушается от одного лишь прикосновения черной руки, но прежде, чем Лен успевает хотя бы вскрикнуть, тело Азазеля охватывает пламя. От его крика Лен отшатывается, и Барри возникает перед ним. Черты его лица обострились, он серьёзен и нахмурен, и нет больше того очаровательного румянца на его щеках. Сейчас в его глазах пляшут языки пламени, исходящие от тела демона. Снарт никогда не видел такого. Призываемый и используемый Барри огонь был холодных цветов — синего, белого и порой чёрного цвета. Он объяснял это веществами, побуждениями и целями, но… Но это огонь другой. Ярко-красное, алое, словно кипящая кровь, Лен чувствует этот жар. И, вероятно, это были лишь блики, но таким же оттенком сейчас светятся глаза фамильяра. Он произносит фразу на непонятном Лену языке. Каждое слово отчеканивает от его белоснежных зубов, и в абсолютно в каждом слышится угроза и сила. Азазель истошно хрипит что-то в ответ, но Барри лишь щёлкает пальцами, и демон исчезает вместе с пламенем. Наступает тишина, настолько оглушительная, что слышно, как на дороге свистит ветер. Лен ошеломлённо смотрит на неподвижную фигуру фамильяра, чей взгляд сфокусирован в оной точке, в самом центре круга. Вопросы роем копошатся на кончике языка, но замирают и исчезают в ту же секунду, как Барри поворачивается. — Ты прошел испытание, — произносит он, и глаза Лена удивлённо расширяются. — Но я же… Я ведь даже… — Это только моя вина, — отвечает он на незаданный вопрос, и голос его смягчается. — Азазель — князь Ада. Удержать его в одиночку невозможно даже для самых опытных магов. Тем более в одинарном кругу. Но ты заставил его назвать имя. Это хороший показатель, — Барри кивает, и Лену кажется, что он видит крохотные алые крапинки в ореховой радужке. Но прежде, чем он успевает приглядеться, Барри отводит взгляд. Он направляется к двери, и Лен чувствует нарастающую панику. — Что ты с ним сделал? — спрашивает он. Барри останавливается в дверях, но не оборачивается. Его ладонь касается дверного косяка. — Снизверг в Ад. Пусть Люцифер определит его судьбу. И затем он уходит, оставляя Лена наедине с ужасом и вопросами, что множатся и множатся в его голове.