Holy fucking shit.

Надо вручить премию охраннику, которому поручили наблюдение за палатой Шона Диаса. Премию за усердное бдение. Самый полезный работник среди всех в Калифорнии. Вообще в Америке! К счастью Шона, полезный только для него. Мария-Елена-какая-то-там-Скалли точно не оценит пользы. А еще парень хочет расцеловать рабочих, затянувших с ремонтом. Но сначала, конечно, Финна. Строительные леса — мост, что ведет Шона в следующую главу его жизни. Он, конечно, не увлечен холистикой, но чувствует одно: если не взять с собой вот этого парня с дредами, тот обязательно сбросится с моста в воду и уплывет по течению. Снова. Навсегда. Ни за что. — Мужик отдался Морфею, — сказал беглец в капюшоне, опираясь на полуоткрытое окно. — У них все окна застревают? Черт. — Давай помогу, — закрыв глаза, Финн медленно встает с койки. Этого времени хватает, чтобы Шон в одиночку сдвинул подвижную раму на пару сантиметров. Еще пара сантиметров, пока Финн встает на ноги, чтобы упасть на стену с самым болезненным лицом во всем мире. Диас так любит это лицо, которое вопреки всему продолжает светиться улыбкой. Финн отбитый оптимист, он по-другому не умеет. Финн научил себя смеяться даже тогда, когда боль — единственное, что осталось ощущать. — Брось, чувак! Вернись в кровать! — шипит Шон. В руках жжет от давления. От волнения. Ебанное окно! Ебанный Финн! — Это ты брось, — голубые глаза глядят исподлобья на Диаса слишком серьезно для беззаботности тона. — Я буду ходить. Иначе как я поспею за своим мексиканцем? Опираясь на стену, самый-неудачный-вор-который-хотел-как-лучше старается волочить раненную ногу. Он перекидывает вес на здоровую, когда боль режет по вискам. Зубы сжаты плотно — ими можно расколоть орех, однако со стороны Финна все равно слышны смешки. Одним своим дыханием он насмехается над собой, над врачами, над охранником, над жизнью. Он не смеется только над Вселенной, ведь она сейчас так пристально смотрит на него. Достигнув угла, Финн левой рукой подталкивает себя вперед и упирается в стекло. Контур их ладоней почти совпадает. Почти касание. Шону хочется ликвидировать преграду, чтобы «почти» обратилось в «точно». — Просто не хочу, чтобы ты страдал из-за меня. Опять, — голос парня все еще дрожит от слез, но теперь к комку в горле прибавился адреналин в крови. Воодушевление. Счастье. Тепло чужих пальцев рядом. — Разве я выгляжу страдающим? — Финн морщится, надавливая на окно. — Не знаю, ты же находишься слева. — Значит, для тебя я совсем здоров. Хочется надорвать живот от смеха, но времени нет. Если их поймают, то к делу Диаса, помимо убийства, припишут попытку побега и кражу пациента, которого могут привлечь по статье воровства. А если все вывернут как взятие заложника? Нахуй. Шон бесшумно залез в палату. — Черт, парень, я даже не знаю, куда они засунули мои вещи, — Финн свалился в объятия Шона, тяжело дыша ему в плечо от боли. Больше это, конечно, была попытка запомнить родной, долгожданный, запах, однако ее пришлось быстро разорвать. У них еще будет время на нежность, обязательно будет. — В ординаторскую, — взгляд Шона перебегает с двери на лекарства и инструменты у койки Финна. Вот тут уж правда всё как на подносе. Сказка, не иначе. — Рана открывалась так часто, что врачам стало удобнее держать оборудование тут. Меньше крови потерял, — присев на кровать, заранее ответил Финн на неозвученный вопрос, и голос его утих. — Она почти зажила. Диасу нужно превратить «почти» в «точно». Он складывает все в рюкзак, где лежат собственные лекарства. Два подстреленных волка. Если есть шкала эгоизма, оценивающая спонтанный поступок Шона, то прямо сейчас она разлетается на сотни осколков. Риск того, что его друг может погибнуть намного быстрее вне больницы угрожающе велик. Но если он оставит Финна одного, то шкала мудачества взорвется и повредит Диасу второй глаз. В любом случае, они могут умереть, так лучше уж вместе. Нечего и выбирать. Финн провожает Диаса волнением в голубых глазах, и делает то, что ему наказали: не напрягает ногу и создает иллюзию присутствия на кровати. Простыни — не так уж и плохо, на пару минут хватит, чтобы сбить врачей с толку. Дураков посещают одинаковые мысли. Слишком спонтанно. Финну хочется взорваться фейерверком от радости и безумия. От волнения. От абсолютной уверенности в том, что они совершают. Но позже. Он, кажется, даже не осознает присутствие Шона до конца, и может только восторженно улыбаться да пищать как девочка. Влюбленная. Убийство. Взлом. Соучастие в краже денег. В особо крупных. Порча больничного имущества. Побег. Кража пациента и медикаментов. Эти слова крутятся в голове мексиканца, когда он пробирается мимо палат в ординаторскую под шумное дыхание охранника. Эти слова дергают его руки, когда он ищет старое шмотье Финна в темноте. Эти слова толкают его в спину, когда он забегает обратно в палату, постоянно оборачиваясь назад. Пронесло. Пиздец. Охуенно. Убийство. Взлом. Соучастие в краже денег. В особо крупных. Порча больничного имущества. Побег. Кража пациента и медикаментов. Угон автомобиля. Эти слова бьют Шона током, когда он заводит тачку и давит на педаль газа. Эти слова заставляют его руки напрягаться, когда он помогает Финну натянуть штанину на многострадальную ногу во время одной из остановок в пустоши. Эти слова сильно и сладко сжимают ему грудь, когда он целует чужие губы.