Раз в год и палка стреляет

Проще было сказать, чем сделать. Вряд ли Зельда согласится на сотрудничество. Прошлая наша встреча не то чтобы прошла очень уж мирно — вообще, она чуть не закончилась катастрофой. Но мысль о том, что гребаная Пожирательница Смерти меня не пристукнула, вселяла надежду и беспокоила одновременно. Душу терзали мысли: что, выходит, я ей ещё пригожусь? В великодушие со стороны врага и жалость к моей скромной персоне верилось слабо. Будь я в шпионском боевике, наверняка б проверил одежду на предмет всяких прослушек! Идею эту я запомнил и мысленно отметил про себя, что надо б спросить у рыжего Аарона, есть ли аналоги подобных штук в магическом мире. С гремучим коктейлем из эмоций я спустился по винтовой лестнице из кабинета директора. Уроки на сегодня были закончены, и Тобиас Снейп остался наедине со своей вздувшийся от мыслей головой. Чтобы не терять времени даром, я решил думать с пером и пергаментом наготове. Пыльное окно зияло чёрным проемом, отражало меня и класс. Я подумал — не будь этаж таким высоким, снаружи я просматривался бы как на сцене. А так — глядел в пустоту ночного неба, и в глаза свои ошалелые. Вокруг свечей (их было две в моем кабинете) кружили мотыльки. Их тени танцевали на столе, отвлекали, не давая собрать мысли в кучу. И вот, наконец, великое писание сложилось. Я пробежался уставшими глазами по неровным строчкам ещё раз. Да, все правильно. Пусть Пожирательница подавится моими эпитетами. Так ей. Не буду приводить письмо целиком, только упомяну, что обращения вроде «Дражайшая Зельда» и «Свет очей моих» присутствовали в убийственном объёме. Не знаю, чего на самом деле мне хотелось — получить ответ или Аваду в лоб, но отказаться от подобного хамства я не смог. Свернув письмо богомерзким журавликом, — ваш покорный слуга как-то вёл кружок оригами для дошколят, — я направился на поиски совятни. Время казалось мне детским, подумаешь, двенадцать ночи. Тем более, на следующий день прорицания стояли последними парами у пятого и шестого курсов. Отоспаться я мог вдоволь, и поразмыслить как следует. Я даже подумал о том, чтобы вести дневник. Ну, типа, для потомков. Перед глазами возникла комическая картина маленьких, носатых и рыжих детишек, и я усмехнулся, стряхнув это наваждение. По пути мне встретился только статный прозрачный мужик, похоже, слизеринский. Приведения меня не пугали — раз уж попал в Хогвартс, то чему тут удивляться? Это я так себе говорил, не пугали. А на деле засматривался каждый раз на проплывающее мимо тело. Боролся, то есть, с желанием засунуть в него руку. Слава Мерлину, человеком я был интеллигентным, и прежде, чем засовывать руки в людей, предпочитал спрашивать их позволения. Призрак уже почти скрылся за поворотом, как вдруг я отчаянно осознал, что совершенно не в курсе, где эта самая совятня расположена. Подавив глупое желание прислушаться, не ухает ли кто за стеной, и принюхаться, не несёт ли откуда птичьим пометом, и присмотреться, не высунется ли из-за поворота совий клюв, я поспешил за призраком. — Извините, мистер дух, сэр! — я попытался догнать слизеринского мужика, но привидение, как им и полагается, просто исчезло. С совиной проблемой мы остались один на один. Ещё и журавлик этот дурацкий руку колол. Я стал бродить, точно тот призрак, выискивая ещё не отошедшие ко сну портреты, хотя все они если и не спали, смотрели с таким осуждением, что скулы сводило. Или шикали раздраженно, мол, мешаю. Этому чудовищно запутанному Хогвартсу явно не хватало указателей. Я был бы рад какой- нибудь табличке, на худой конец — стрелочке на полу. С любой надписью. Иными словами — ваш покорный слуга потерялся. Я остановился, вспомнив дурацкое правило — заблудился — стой и жди помощи. Подумал про себя — ну и дурак ты, друг. Однако помощь внезапно подоспела в виде того самого статного призрака. Он сказал (голос его напоминал железный скрежет): — Долго ещё ошиваться здесь будешь, маггл? Я хлопнул глазами, потом очнулся: — Кто маггл? — Кроме нас здесь никого и нет, — призрак, тонко улыбнувшись изуродованными губами, проплыл к противоположной стене и словно бы оперся о неё спиной. Ему для полноты образа нахватало ещё ногти поразглядывать и — точно — он занялся именно этим. Как театрален волшебный мир! Кажется, прозрачному мужику хотелось поболтать. Да и я, чего уж там, не прочь был побеседовать с призраком. Вдруг иного такого шанса уже не будет? Я и сам, в какой-то степени, мертвец. А тут вот он — как… ну, типа, как живой, что-ли… — Я не маггл, — хотелось оправдываться. Меня всегда бесили такие вот надменные личности, пусть этот субьект и мог себе позволить надменность — он Мерлин знает на сколько старше меня! Но дедовщину я не любил в любом ее проявлении. Призрак сказал: — Ты можешь обманывать их. Но мы, древние, зрим в корне. Он гаденько улыбнулся, а я закатил глаза, сдерживая в себе рвущиеся наружу слова о всякого рода «корнях». — Одни скобрезности в голове, ну точно — маггл. — А Вы с какой стати в мою голову лезете? — выпалил я. Мужик скривился, от любви к Англии или ещё от чего. Я спросил: — Где здесь совятник? — Вы очаровательно непоследовательны в своих мыслях, — снова ухмыльнулся переливающийся гад. Мы двинулись с места прогулочным шагом, как две девицы-семинаристки. Призрак плыл так медленно, что мне приходилось подстраиваться и семенить, что дико раздражало. Вместе мы вышли на освещенную луной площадку, прошли череду готических окон. Свет луны вычерчивал их резные рамы, и в свете этом призрак смотрелся так эффектно что, не будь он таким говнюком, я бы челюсть от восхищения отвесил. Даром что-ли я эстет? Я проворчал: — Так бы и сказали, что не знаете. Извиняйте, пойду другого призрака искать… — Знаю. Но отчего бы не побеседовать? Нет ну тут мне крыть было нечем — действительно, а чего бы и нет! Последнее я озвучил и, прошу заметить, весьма саркастично. Призрак вздернул нос, который, честно говоря, больше походил на рубильник, и приказал — да, именно так — не дерзить ему. Тут я сделал неприличный жест, мой собеседник фыркнул громче прежнего и укатил-ускользил-уплыл в одному ему известном направлении. Я перекрестился — а чего? От паука помогло и тут, может, больше не встречу я эту рожу его окровавленную. Тут я услышал нечто невероятное, а именно — удар крылом. Я так и замер — оказывается, мужик этот синий привёл-таки меня к совятнику! — Ну, привет, птички, — я тупо улыбнулся совам. Совы улыбки моей не оценили, одна даже отвернулась. Ну-ну, нашлась фифа! Я прошёл вглубь совятника, обласканный взмахами крыльев и наверняка обгаженный уже куда-нибудь в кроссовок. Выбрав самую красивую сову из всех, я сразу стал вязать к ее лапке письмо, сложённое журавликом. Тут откуда-то сбоку раздалось недовольное уханье. Точнее, это больше походило на старческие хрипы. Я оглянулся, грешной головой подумав сначала, что это тот синий мужик вернулся и наконец соизволил меня пугать как им, духам, положено. Ан-нет! То была моя уродливая малышка, ощипанная леди. Короче, сова бюджетная. В ее уханье послышалось такое, знаете, женское «кхм-кхм». Это я так подумал, но смотрела-то она точно с бабской ревностью! Я поспешно убрал руки от изящной лапки чужой совы и принял свою судьбу. Толстушка, — а именно так я назвал это пернатое нечто, — пару раз цапнула меня за палец и успокоилась. Я порадовался только, что она так мала — а не то б остался со шрамами, что ваш Грюм! — Ну, че ты как эта… — я привязал к гордой, но страшненький птичке своё послание и посмотрел в ее косые умные глазки. Я сказал: — Берегись этой злющей тетки, а не то она тебя на фарш, на тефтели! Сова согласно проурчала, хотя я это я лишка хватил. Никакого мяса в Толстушке не находилось — так только, жилы да кожа. Сова посидела ещё какое-то время, тупо пялясь мне в глаза и, вспорхнув, умчалась куда-то вверх. Я аж вздрогнул, как это она так резво подлетела! Остальные совы проводили ее взглядом, выворачивая шеи на привычные сто восемьдесят. Из совятника я вышел без приключений. Даже вроде ориентироваться начал в бесконечной готике коридоров. По смутно знакомым тропам я добрался до входа в кабинет директора, а оттуда дорогу повёл к Большому Залу. Очень хотелось перекусить перед сном, правда я не был уверен, что местные скатерти-самобранки меня обслужат. Однако, быть посланным нахер домовым эльфом тоже казалось мне дивным приключением. Потому я тихо отворил двери зала и прошмыгнул в образовавшийся проем. Тут же с ног меня чуть не сбил профессор Уизли. Бакенбардов на нем уже не было. Спалили, черти малолетние! — Завтра отрастут, — отмахнулся Аарон на мой немой вопрос. Казалось, я сокрушался о его чудных баках сильнее владельца. Без растительности на лице Аарон стал похож на нескладного малолетку, к тому же нижняя часть его лица щедро была вымазана в саже. Аарон вытер щеку, размазав грязь аж уха. Потом шагнул ближе, и глаза его загорелись в полумраке. — Лучше посмотрите, какую я нашёл… штуку! Я с опаской ожидал явление этой самой «штуки». Никогда не знаешь, что в Хогвартсе может тебя грохнуть. Никакую, честно сказать, «штуку» я смотреть не хотел, тем более от человека едва не сгоревшего в магическом пламени. Но делать было нечего. — Показывайте, чего уж! И, к моему величайшему ужасу, Аарон повёл меня в свой кабинет. Если весь остальной Хогвартс поражал меня своими готическими сводами, то уж в кабинете Защиты от Тёмных Искусств словно разорвало какого-нибудь Ван Эйка, размазало прям-таки по стенам гобеленами и чёрными нишами витражей. Потолок здесь стремился так высоко, будто бы мы находились в одной из этих высоких башен, что виднелись, если обойти замок снаружи. А, впрочем, так оно наверное и было. Под потолком от слабого сквозняка качались роскошные клочья паутины, и я в очередной раз поразился, как это главная магическая школа Британии не может позволить себе каких-нибудь летающих уборщиц. Лучше б квиддич тут провели — подмели б своими мётлами эти стрельчатые своды. Так думал ваш покорный слуга, задрав свой огромный готический нос в огромную готическую верхотуру. Потом я стал оглядывать весь кабинет подробнее, и понял, что идти сюда идеей было гиблой. Как-то уж очень нелепо Аарон прикрыл доставшиеся от предка-препода здоровенные клетки. Детишек он там что-ли держал иль тварей каких? Все одно, все страшно бедному Тобиасу Снейпу! — Смотри! — Аарон громыхнул чем-то вдали, и эхо это разнеслось по всему помещению, улизнув куда-то вверх, и попав мне под пятки так, что я дрогнул от испуга. Мне даже подумалось, что вот сейчас ну натурально все проснутся и придут кучей нас полуночников мочить! Делать было нечего. Я подошёл к столу и стал разглядывать загадочный пыльный прямоугольник, который Аарон не без труда водрузил на стол. — Ну, чего скажешь? Ты же вроде, ну… — он смутился. — Я конечно из магглов выходец, — понял его мысль я, — Но штуки такой не знаю! Это ж где ты ее откопал? Вон тут, и провода… Тут я понял, что брешу. Что-то было в этой громадине такое знакомое и родное… такое прям по-маггловски уродливое. Такое, типа, ретро. — Погоди-ка… Тут я смекнул, что, в общем-то, в семидесятых все и было ретро, и эта хреновня с воткнутым в центр окуляром подозрительно похожа на… — Батюшки мои родные, так это ж проектор! Аарон аж дрогнул от моего возгласа праведного, да волшебную палочку навёл на аппарат. Я поглядел на этого храброго защитника сквибов и улыбнулся. — Проектор, — стоял пояснять я, — это такая штука, с помощью которой магглы смотрят кино. Кино — это такие картинки, которые типа… — Я знаю, что такое кино, — обиженно заметил профессор Уизли, убирая палочку. — Ходил однажды. Так перепугался! Но потом, конечно, понял, в чем тут фишка, — гордо закончил маг, и в подтверждении, что кино это вовсе не страшно, двумя пальцами снял паутинку с объектива. — Только вот что здесь делает этот, как вы сказали… прожектор! — Полагаю, валяется без дела, — я тоже принялся очищать металлического бедолагу от паутины. Вот пауки наверное охерели! Жили себе не тужили, и тут два урода как начнут дома их рушить! — Где ж вы его откопали, мистер Уизли? — поинтересовался я со свербящим нетерпением в душе и заднице. Аарон возвёл указательный палец к потолку вместо ответа. Я проследовал взглядом туда, куда он указывал, и мне привиделось будто один из сводов потолка мало того что разрушен, так ещё и утыкан проводами. — Думается мне, он всегда там был. Сегодня на уроке дети потолок раскрошили чарами, и он свалился. — Мать моя Мерлин! — я аж всплеснул руками. Какая удача! В надежде, что проектор цел, я поглядел на Аарона большими, полными надежды и трепетных чувств глазами: — А отдайте его мне, Аарон, родной, а? Уизли поглядел на меня-красавца, потом опустил взгляд на пыльного монстра, сверкавшего из-под толстого слоя паутины одним единственным стеклянным глазом. — Его? А зачем вам такое? — Ну очень надо! — с нажимом ответил я, протягивая загребущие руки к аппарату. — Ох, ну что ж, мне он, в самом деле ни к чему, этот прожектор. Да только как же вы его унесёте? — Унесу-унесу, вы на тощие руки не глядите, я духом силён! — я на пробу попытался поднять аппарат и понял, что кишки мои, решись я нести эту махину до кабинета, покинут живот раньше, чем я успею сделать и пару шагов. Я сказал: — Но все же одним духом сыт не будешь. Аарон, могу я вас попросить, как сквиб… сделать что-нибудь с весом этой штуковины? И более вас не потревожу! — Это можно, — согласился рыжий, и через пару изящных взмахов палочкой я уже нёс железное чудовище за пазухой по темнеющим коридорам замка. Стемнело уже сто лет как, и лунные дороги под ногами простирались от окна к окну. Я наступал на них, как в детстве любил наступать лишь на белые полосы дорожной зебры. Теперь же и в жизни моей наконец светлела такая полоса, какой ещё не было. Что там ваши бизнесмены! Я был счастлив, как последний дурак, мча по пыльным коридором со старым скрипучим проектором за пазухой. Однако я снова не был одинок в своём ночном путешествии. Вдалеке мелькнула чёрная фигура, и я решил, что это мой дружище-дух. Я сказал: — Спасибо за совяльник, сударь! Уж простите, отвесить поклонов не получится — приобрёл себе здоровенный утяжелитель. Фигура замерла в конце коридора, и тут я понял, что для духа она слишком… ну плотная что-ли? И нихера за ней не просвечивает! Ещё она была какая-то мелкая, мне даже сдуру пришло в голову, что мое несчастное привидение сдулись, как воздушный шарик. Но, когда я двинулся дальше, тень внезапно скрылась из виду за одной из колонн. Я решил, что это какая-то игра и, схитрив в паре запутанных переходов, буквально упёрся своим длинным носом в такой же нос, только чутка поменьше. Я подумал: «Какого плешивого зерна ты здесь забыл, любимый мой сопляк?», но вместо этого я только сдержанно спросил: — Непонял? Я, честно сказать, испугался. Может быть вот так, под спящим носом старика Дамблдора, и собирались эти Вальпургиевы рыцари? Эти крохотные зачатки зла грядущего, может быть, прямо сейчас Северус шёл подписывать всем нам смертный приговор? Я часто возвращался к мыслям о том, что Дамблдор запомнил, от чьей руки погибнет. И сейчас, в кромешной темноте, жалко прижавшись к старому поломанному проектору, я вдруг ощутил поползшие вдоль позвоночника мурашки. Конечно, глупо было подозревать сына на каждом шаге, но я не мог, попросту не мог так это оставить. Он стал плотью от моей плоти, и я любил его по-настоящему, не только от того, что любви требовало мое положение. Я бы убил и Малфоя и Лорда ихнего впридачу, лишь бы Северус стал хоть на каплю счастливее. О, я ощутил это в полной мере только сейчас. Ощутил себя ответственным за его будущее. Северус (а это был никто иной, как он) нервно пожал плечами. Потом ткнул в мой проектор и произнёс: — Это чего ещё ты удумал? — Да это вот, камеру несу поставить над твоей кроватью, чтоб ты на свидания ночные не шастал! — выдал я. И тут случилось нечто, отчего у меня на сердце потеплело, и разве что птички не запели да мышки не заплясали. Северус покраснел, да так, что невзначай приложился тыльной стороной ладони к горящей щеке. Все подозрения мигом вылетели из моей башки. Ну конечно, Лили! Идёт, значит, идёт, родимый, покорять рыжие сердца! — Так гостиная Слизерина внизу, — пробубнил Северус в ответ на мою шутку. — Так я чтоб ты не догадался иду в обход! — ликующе произнёс я, по-новому оглядывая отпрыска. Ну точно, прикид у него был бомбический. Что конкретно вызывало это чувство во мне я не понял, но то, что этот самец идёт на свидание, распознал сразу. — Чего тогда ты мне рассказал, что в обход. Это же получается… тьфу, пап! Отстать просто, а? — Северус посмотрел на меня так, как я наверняка глянул на Аарона, возжелав проектор. То есть с наглой мольбой. Я улыбнулся во все свои двадцать семь, (или сколько там у меня добра во рту, не считал) и подмигнул. У Северус и уши побагровели и даже глаза. Вспыхивал он, как спичка. Я б и сам вспыхнул, если б мой батя так себя вёл. Стыд! Но побывать на месте этого самого «бати» было даже прикольно. Я сказал: — Ладно, ладно, трепетный Тристан. Беги к своей Изольде. Северус проигнорировал слова о людях, о которых он ни черта не знает, и молча ушёл куда-то во тьму коридоров. Я с удовольствием отметил, что шёл он в направлении гриффиндорских спален. Интересно, есть у магов альтернативы нашим контрацептивам? Не хотелось бы получить Гарри Поттера здесь и сейчас. В приподнятом и даже боевом расположении духа я направился в кабинет маггловедения. В ночи, без учеников и их шумных перьев, он словно бы осиротел. Я взвалил проектор на учительский стол и решил, что утро помудреннее будет. Так я его и оставил на столе осыпаться пылью на остаток непроверенных тестов юных волшебников. Добираясь до своей скромной спальни, я думал о Северусе, о Лили, о Сетте Ренделе и его увлечени маггловскими фильмами, и о той загадочной комнатке за учительским столом, из которой при должном старании вышел бы нехилый кинозал.