Деcятихвостая Дрейв

Все началось давным-давно. Это шорохи, звуки, не позволяющее заснуть. Я пыталась от них отвлечься, но они просто рождались в моей голове и тут же гасли, словно их и не было. Вначале я думала, что мое больное воображение шалит, потом дошло до того, что плакала в подушку, считая, что сошла с ума. Псих! Поэтому меня сторонились жители, а родители выселили в отдельную квартиру: я просто ненормальная! А потом мне исполнилось семь, и меня не поставили в известность, что я — демон и само мое существование противоестественно. Именно тогда все встало на свои места: недомолвки родителей, ненависть в глазах жителей, кресты на шеях, чеснок в еде. Я монстр, который не должен был родиться. Родители были очень убедительны, доказывая мое "нестабильное психологическое состояние", что бы это ни значило, но я не услышала, что они хотели мне сказать. Я смотрела на них и не понимала, кто эти люди. Семья? Нет, ее никогда не было рядом: родители давно выставили вон. Друзья? Их только двое, и это не они. Соседи? Я живу одна в блоке квартир, потому что меня боятся. Кто эти люди, чтобы что-то требовать от меня? Чужаки. Я выставила обоих вон, оборвав на полуслове. Моя квартира — мое убежище, им здесь не рады. Услышав отборный мат, я подумала, что сглупила и не рассчитала сил, выкинув их через открытое окно. Надо было выбить ими дверь, чтобы второй раз заходить было неповадно. Не сообразила как-то, потому что не привычная к нежеланным гостям. Глаза наткнулись на настенные часы, отмеряющие секунды моей жизни, и я забыла о случившемся, начиная собираться в магазин. В семь лет у меня были дела поважнее чужих требований, я должна была приготовить себе еды, постираться, прибраться и, наконец, выкроить часик-другой, чтобы погулять с друзьями, которыми безумно дорожила. Они единственные меня не боялись, и за это я к ним привязалась. Остальных для меня не существовало, потому что меня ненавидели, считали монстром, которого возродили для защиты деревни. Пошутили, да? Я — и защищать? Никогда. То, что принадлежу этой деревни, не делает меня ее частью. Я просто очередной эксперимент, над которым поработали лучшие специалисты современности, в числе которых моя мать. Она и мой отец — букашка в министерстве — сделали из своего ребенка монстра. Папа вложил в меня бешеные деньги, а мама — научный фрик, помешанный на своей работе — запечатала десятихвостого в моем теле так, чтобы его невозможно было извлечь. На мне до сих пор ставились опыты разного рода, и я до сих пор числилась лабораторной крысой, тело которой — единый механизм убийств. Правда, чтобы меня затащить в эту лабораторию, надо было вначале выловить с улиц, что удавалось сделать лишь моей матери, да и то не всегда. Саша заорал, кроя Такаги, который облил его водой, и я засмеялась, выныривая из неприятных воспоминаний. Не люблю вспоминать прошлое, но иногда накрывает. Мне уже пошел семнадцатый год, и я, отучившись в Академии, поступила в элитной институт шиноби (папочка постарался) вместе со своими друзьями детства, Такаги и Сашей. Не спрашивайте, откуда вылезло странное "Саша", вроде, там что-то с отцом, у которого иноземные корни, оттуда и вылезло. Лето было в самом разгаре, ярко светило солнышко, и мы с Такаги резвились в воде, топя друг друга и брызгаясь, как дети малые. Саша сидел на берегу, потому что плавать не умел, и страдал в одиночестве. Хотя, как страдал: он усиленно загорал, вертясь на песочке как курица на гриле. Не понимаю, как он еще не заработал себе солнечный удар — не хухры-мухры, тошнота и головокружение обеспечены, но вроде пока ничего, живой. Такаги отплыл от меня подальше, нервно поглядывая в мою сторону (подумаешь, лифчик сняла, так все свои), и я погребла к берегу, решив передохнуть. Кстати, лифчик был одним названием. Груди у меня не было, так что недопонимания между мной и парнями не возникало. Фигура, конечно, была девчачьей, немного широкие плечи и прорисовывалась талия, но в красавицы меня не запишешь, это точно. На любителя, так сказать, обычной внешности и довольно высокого роста. Чтобы вы представляли: когда одноклассники выстраивались в шеренгу по росту — я оказывалась где-то в середине колонны, рядом с Такаги, который, кстати, стоял слева от меня, уступая первенство. И если я еще выглядела как девчонка, то примерного поведения от меня не ждали. Я жизнь провела в обществе мальчишек, поэтому вела себя соответственно. Десятихвостый бы солидарен с моим поведением: обсуждения мальчиков и шмоток в моей голове он бы не вынес. Все-таки мы с ним хорошо сошлись. Миролюбивый он и я, чистая язва, готовая подраться в любой момент. Долго плыть не пришлось, все же мы на мелководье возились, я вышла из воды, чувствуя, как к ногам липнет горячий песок, и отжала свои белоснежные волосы. Ах да, я седая. Благодаря своим родителем. Точнее, маме с экспериментами. Раньше мои волосы были зелеными, коричневыми, пару раз фиолетовыми и даже серо-буро-козявковыми. До остальных цветов ученый пока не добрался. Не уверена, повезло мне или нет. На ещё мокрое тело я натянула майку с шортами и села подсыхать на солнышке. Саша, заработав-таки солнечный удар, уполз в тенёк, пока Такаги убежал за водой к озеру. Что сказать, бесплатное представление удалось. Саша, несмотря на нездоровый оттенок лица, от помощи отмахивался, но Такаги уперся, громко доказывая о своей чуткой дружеской натуре, и Саша сдался, приняв холодный душ, который устроил бегающий туда-сюда энерджайзер. Зачатую с Такаги было легче согласиться, чем с ним воевать. Саша, белокурый блондин, был на голову выше нас с Такаги и привык держаться особняком, до сих пор с трудом принимая помощь от кого-либо. Он часто ввязывался в драки и, казалось, коллекционировал царапины, которые, надо признаться, делали его старше своих лет. Кстати, ему тоже не повезло с родителями: отец-алкоголик и шлюха-мать, поэтому у него сформировалось неординарное мышление: либо люди были сверху, либо снизу. Саша, до знакомства со мной, а позже с Такаги, всегда был сверху, а когда приперлись мы, уместившись рядом с ним, он от шока включил нас в список друзей. Но о переменах в своей жизни Саша не жалел, по крайней мере, нам он не жаловался. Такаги же был непримечательным кареглазым шатеном, и у него единственного из нас троих оказались любящие родители, волнующиеся о своем ненаглядном, милом ребёнке. Не помню, как мы с ним подружились (как он вообще умудрился подружится с такими, как мы), но с какого-то момента мы стали играть вместе. Необъяснимое стечение обстоятельств. Ой, погодите. Мне только что любезно напомнили, что мы с Сашей на него, бедного-несчастного, наехали в песочнице, а он, весь из себя добрый и отзывчивый, предложил нам с ним дружить. Ну и видно, как-то, мы с ним подружились. Правда, чувствую не все чисто с этой историей, потому что я не задирала в детстве ребят, как и Саша впрочем. Хм. Я говорила, что с Такаги лучше не спорить? Такаги довольно-таки интересная личность. С одной стороны — образцовый ученик, пример для подражания, а с другой — смутьян, буян, поджигатель (на каникулах случайно склад взорвали — кто ж знал, что там бензин хранился, а мы туда со спичкой), да и вообще хулиган редкостный. С манией величия, ага. Кстати, о поджоге: Такаги с Сашей не погибли только благодаря супер-крепкой мне, а за ущерб, причиненный школе, заплатил Такаги из кошелька своих родителей. Родители-то у него понимающие — их сыну нужны новые сюрикены, а они подорожали, заразы! Да, вот так мы и жили: Такаги искал приключений на мягкое место и оплачивал последствия, я помогала, Саша нас прикрывал. - Эй, Дрейв, долго греться собираешься? Нам одного "горелого" хватает! Я закатила глаза, поморщившись. Мои друзья знали, что я - хренов разрушитель, но иногда не соображали, насколько мое тело изменено. Я из солнечных лучей вырабатывала энергию, заряжаясь наподобие батарейки, мне летом даже жрать не обязательно, а они переживали, что я обгорю. — Sorry, guys, — ответила я, поднимаясь с земли и отряхиваясь. — All in myself, as usual. It's extremely hot today by the way! — Хватит болтать на придуманном языке! По-русски давай, по-русски! — возмутился Такаги, падая рядом с Сашей, еще не совсем пришедшем в себя. — Могла бы мне помочь! — Ты и сам отлично справился. Такаги фыркнул, обидевшись, что его королевской заднице пришлось горбатиться, и я ухмыльнулась, подходя ближе. Я хотела было плюхнуться рядом, но, уловив опасность, и сиганула в ветки, сливаясь с цветами коричневого и зеленого. Фрик промчалась мимо. — That was close! Блин, простите, ребят. Чуть не попалась! Кстати, это не придуманный язык — просто забытый. Меня мать выучить заставила. Точнее, мне же надо было чем-то себя занять, пока она расчеты и анализы ставила! Я б со скуки сдохла! И деcятихвостому этот язык приглянулся. — Вы только послушайте ее! "Деcятихвостому язык приглянулся", - передразнил Такаги, не простив до конца за свои перебежки. — А если ему человечина понравится — ты ее что, есть будешь? — {dfnbn ,jknfnm, ltkjv pfqvbntcm. — А это что за язык? — спросила я заговорившего Сашу, который, надо сказать, теперь выглядел намного лучше. — Клавиатурный — с английского на русский. "Хватит болтать, делом займитесь", — так переводится. — Научишь? — У тебя страсть к языкам, тип? — Да не у меня — деcятихвостого! Деcятихвостый попросил на него ничего не сваливать и уснул. Удивительно, как он вообще проснулся! Друзья, не скрывая скептицизма, дружно хмыкнули, и я надулась, признавая свое поражение. Саша стянул с головы охлаждающую повязку и приподнялся, опираясь на Такаги. Я поддержала его с другой стороны. — Кстати, ты до скольких сегодня, Дрейв? — До конца. Терминатор на миссии, постараюсь не заснуть у нее под носом. — Отлично, опробуем что-нибудь новенькое! — Подставляться ради вас не собираюсь. — Да ладно, что там! Вот так все обычно и начинается. А заканчивается — проблемами.