Под покровом ночи

Цзинь Гуанъяо, возглавляющий делегацию Ордена Ланьлин Цзинь, прибыл в Нечистую Юдоль, когда ночь едва начала вступать в свои права. Все важные дела было решено отложить на следующий день, но Не Минцзюэ не отказал Третьему брату в совместном ужине и недолгой беседе, которая привела к неожиданным последствиям для каждого из них… *** Цзинь Гуанъяо, словно безвольную куклу, с силой толкнули в дверь, которая резко распахнулась и влетела в стену. Не Минцзюэ всегда был излишне вспыльчив, но в последнее время особенно, даже целебные мелодии его Эрди с трудом помогали. Вот и сейчас названные братья повздорили почти на пустом месте, а Лань Сичэнь оказался слишком далеко, чтобы, как всегда, встать между этих двух огней. — Дагэ, я понимаю твой гнев! — младший заклинатель выпрямился и постарался исправить сложившуюся ситуацию. — Но я был не прав, ровно столько, сколько и ты!.. — но все слова как будто говорились стене, потому что глаза Минцзюэ пылали, застилающей разум, яростью, в порыве которой он мог совершить почти всё, что угодно. Цзинь Гуанъяо это прекрасно понимал и теперь лихорадочно искал способ остановить разбушевавшегося Чифэн-цзуня. — Ты!.. Закрой свой рот!!! — голос Минцзюэ звучал в ушах Мэн Яо, словно раскаты грома. Младший заклинатель невольно отшатнулся, потеряв бдительность. В эту секунду его запястье сковала стальная хватка названного брата. Гуанъяо пытался вырваться, но так и не сумел даже приблизиться к желаемому. Минцзюэ не стал терять время и почти сразу, схватив Саньди за волосы на затылке, смял его губы в требовательном и жёстком поцелуе. Юноша на пару секунд от неожиданности выпал из реальности, приоткрыв рот и распахнув глаза. В последнее время действия Первого старшего брата становились всё менее предсказуемыми, но такого Мэн Яо, при всём своём уме, совершенно не ожидал. Свободной рукой Ляньфан-цзунь попытался оттолкнуть мужчину, но с тем же успехом мог толкать скалу. Ловко перехватив запястье, Не Минцзюэ развернул Гуанъяо к себе спиной и крепко связал их, неизвестно откуда появившейся, верёвкой или чём-то похожим. Сильные руки Чифэн-цзуня одним рывком сорвали с Саньди верхние золотые одежды, превратив их в бесполезные тряпки. Мужчина швырнул Гуанъяо на кровать, тот на секунду затих, ударившись о твёрдую поверхность спиной. Минцзюэ избавил себя от одежды по пояс и, притянув названного брата к своей смуглой груди, сильно сжал бёдра юноши и впился в нежную кожу шеи. После такого точно останутся синяки и засосы. На мгновение Мэн Яо представилась возможность заглянуть Первому брату в глаза, но лучше бы он этого не делал: Саньди прошиб холодный пот, к горлу подступил противный ком, мешающий вздохнуть. Во взгляде Не Минцзюэ была не только свирепая ярость, а ещё жгучая страсть и непреодолимое желание. Неужели такую необычную реакцию вызвала их ссора? Но подобных разногласий у них были сотни и ни разу Чифэн-цзунь не давал намёков на что-то похожее. Долго рассуждать Гуанъяо не дали: треск рвущейся ткани и холодный воздух, окутывающий всё тело, заставили обратить на себя внимание. — Дагэ! — как только лоскуты нижних одежд полетели куда-то в сторону, Ляньфан-цзуня сковал настоящий страх, который не позволял ни сделать, ни сказать что-то. Он предстал перед Первым братом во всей красе, один на один. Сколько бы Мэн Яо не кричал, его никто не услышит, потому что в столь поздний час все слуги давно разошлись по своим комнатам. Но он всё равно не стал бы звать на помощь. Нельзя, чтобы кто-то увидел это. Нельзя, чтобы поползли слухи. Нельзя, он это прекрасно понимает, но слишком хочется… Так или иначе, но кричать было бесполезно, а особенно после того, как Минцзюэ протиснул в рот Яо обрывок его же некогда дорогих одеяний и надёжно завязал. Кусая зубами ткань, Гуанъяо мычал что-то в знак протеста, но, само собой, названный брат не обратил на это никакого внимания. Сильными руками Чифэн-цзунь прижимал Мэн Яо всё сильнее к оголенной груди, носом он зарылся в мягкие пряди волос на виске и слегка прикусил мочку уха, постепенно спускаясь к шее. Вновь сомкнув зубы на молочной коже Гуанъяо, Минцзюэ оставил саднящий красный след. Глава почувствовал дрожь в теле Третьего брата, его неровное дыхание и рвущееся наружу сердце. Реакция пришлась мужчине по вкусу и он снова опрокинул Мэн Яо на кровать, но на этот раз на живот. Пристроившись между широко расставленных ног, Минцзюэ без труда поставил Саньди на колени. Не переставая поглаживать его ягодицы и бёдра, он прижался ближе и Гуанъяо даже через одежду почувствовал сильное возбуждение Дагэ. Младший заклинатель попытался отползти, но его попытки грубо пресекли, удержав за талию одной рукой, а второй — вырвав изо рта ласкут ткани. Но издать и звука Минцзюэ не позволил, заменив повязку на два пальца. Он провёл по ровному ряду зубов, мягким щекам, надавил на язык, едва не вызвав рвотный рефлекс. По подборку юноши медленно стекла капелька слюны, разбившаяся при падении на простыни. Достаточно смазав пальцы, Первый брат перестал блуждать во рту Мэн Яо и тот уже было хотел вздохнуть спокойно, но резкое проникновение в своё тело сзади заставило громко вскрикнуть от неожиданности и крепко сжать кулаки за спиной. Сейчас Не Минцзюэ не стал заглушать его голос, а даже наоборот — наклонился ближе. Один палец входил хорошо и не причинял Яо боли, только немного дискомфорта. Второй — встретил неслабое сопротивление, и, чтобы это прошло, потребовалось немало времени. На большее же Чифэн-цзуня не хватило. Он, сорвав с себя штаны, за это время ставшие неприятно узкими, развернул Саньди к себе лицом и, сжимая в кулак волосы, протиснул своё естество в его приоткрытый рот. У хрупкого юноши получилось принять только половину члена и то он закашлялся, едва не выпустив орган. На глазах Мэн Яо выступили слезы, а дыхание всё никак не получалось восстановить. Он всячески пытался выплюнуть достоинство главы Ордена Не, но Минцзюэ крепко держал его, не позволяя двинуться назад. Как только Дагэ попытался двигаться, Ляньфан-цзунь больше не смог сдерживать слёзы и они прозрачным потоком хлынули из глаз. Чифэн-цзунь это заметил и одним рывком поднял Гуанъяо на уровень своего лица. Младший крепко зажмурился и попытался отвернуться, чтобы названный брат не смотрел на него такого, но Минцзюэ удержал его за подбородок. Аккуратно смахнув большим пальцем капельки с щёк Саньди, мужчина поймал его губы в страстный, неудержимый, глубокий поцелуй. Мэн Яо не проявлял ни малейшей активности, продолжая всхлипывать и дрожать. Глаза Гуанъяо распахнулись, когда он почувствовал как крепкая веревка сползла с запястьев. За это время руки затекли и на них появились красные следы, которые заклинатель принялся растирать. В голове юноши пронеслась неожиданная мысль, что пелена ярости развеялась в сознании Минцзюэ и теперь он смотрит на Третьего брата голодным, жаждущим большего, взглядом. От этого Мэн Яо стало не по себе, он имел представления для чего Дагэ проникал в него пальцами и совсем был к этому не готов. По правде говоря, Цзинь Гуанъяо представлял Главу Ордена с собой в одной постели почти с их первой встречи, но за столь долгое время он так и не смог найти подход к отважному, справедливому и воинственному Не Минцзюэ. Сколько он не пытался, а итог один — полное безразличие. Казалось, единственное, что действительно заботило Чифэн-цзуня — дела ордена и тренировки с Ба Ся. После ухода Мэн Яо стало как-то не до того, а вскоре клан Вэнь потерпел поражение и Цзинь Гуанъяо, Не Минцзюэ и Лань Сичэнь побратались. Смышленый, хитрый и изворотливый Ляньфан-цзунь ещё во время своей службы в Ордене Не заметил отношение Минцзюэ к Цзэу-цзюню, но считал, что стоит больше выяснить, прежде, чем делать выводы. И чем больше он наблюдал, тем сильнее убеждался, что праведный, проницательный и справедливый Чифэн-цзунь питает запретные чувства ко Второму названному брату. Так Мэн Яо думал до сегодняшнего вечера и совершенно не мог взять в толк почему Дагэ так поступает. Во время беседы Не Минцзюэ просто посчитал некоторые действия Цзинь Гуанъяо неприемлемыми для истинного заклинателя и, на правах старшего брата, указал на ошибки, пусть и немного в грубой форме. Спорить с Первым братом, да и вообще с кем-либо, Ляньфан-цзунь, конечно, не хотел, но что-то замкнуло в его голове и постоянно скрываемые эмоции всё-таки вышли наружу. В порыве Саньди позволил себе небольшую дерзость, но он никак не ожидал такую реакцию от Минцзюэ, который, кажется, только и ждал повода наброситься на Мэн Яо. Одно дело — безобидные фантазии, а совсем другое — чувствовать сильные руки названного брата на самых сокровенных местах; быть полностью открытым для его голодных, страстных взглядов; получать от этого удовольствие. Последние действия Не Минцзюэ можно было назвать нежными, осторожными… И совершенно несвойственными резкому и прямолинейному Главе Ордена. Тем не менее, Гуанъяо отвлёкся на горячие, страстные поцелуи и сильные руки, оглаживающие каждую выпуклость хрупкого тела. Не заметив, он расслабился и далее позволил неуверенному тихому стону вырваться из груди. Минцзюэ посчитал это сигналом к продолжению и слегка надавил на плечи Мэн Яо, который послушался и медленно опустился на колени. Дрожащими руками Яо сжал достоинство Дагэ, проводя по всей длине, и аккуратно начал вбирать в рот. Чифэн-цзунь до боли стиснул зубы и, не выдержав, надавил на затылок младшего, вынудив взять член почти полностью. Минцзюэ, начав двигать бёдрами, довольно быстро ускорился. Мэн Яо крепко зажмурился и старался расслабиться, но получалось у него заметно плохо. В один особо глубокий и резкий толчок Саньди не выдержал и вновь закашлялся, выпустив орган названного брата. Но Глава так и не дал Гуанъяо отдышаться и, повернув спиной к себе, пристроил свой член к розовой дырочке. Толкнувшись, он резко начал входить, заставляя младшего громко вскрикнуть, сминая простыни на кровати. Но дальше головки продвинуться получилось только после того, как старательные попытки Мэн Яо расслабить мышцы ануса увенчались успехом. И Минцзюэ продолжил двигаться, слишком быстро наращивая темп. И движение эти были жадные, размашистые, едва ли не грубые. Но эта колкая боль вперемешку с непривычным нарастающим удовольствием заставляла извиваться и стонать под названным братом. А когда Мэн Яо начал ласкать свой член, приятные волны стали обволакивать с ещё большей скоростью. Спустя около десятка минут Саньди начал подставляться под толчки, стараясь глубже почувствовать горячее естество. Тогда Не Минцзюэ перевернулся на спину, усадив его на свои бёдра. Нетерпеливо Первый брат гладил ягодицы, талию и живот Гуанъяо, призывая продолжить дальше самостоятельно. Из-за изменения угла проникновения, ненадолго вернулась боль, но младший заклинатель усердно ёрзал, приподнимался всё быстрее и она отступила. Минцзюэ шлёпнул Мэн Яо по запястью, когда тот потянулся к своему возбуждённому органу, и сам принялся ласкать аккуратную плоть, хорошо помещающуюся в смуглых грубых ладонях. И пары минут не прошло как Гуанъяо, звонко вскрикнув, излился в руку названного брата, запачкав ещё и его живот. Из-за накрывшего с головой оргазма, стенки ануса непроизвольно сжались, заставив Чифэн-цзуня зло рыкнуть. Но, как только двигаться стало возможнее, Минцзюэ опрокинул обмякшего юношу себе на грудь и, вбиваясь внутрь быстрыми, рваными толчками, кончил внутрь младшего. Прижимаясь к раскалённой груди Не Минцзюэ, Мэн Яо всё старался унять сладкую дрожь во всём теле и, собравшись с силами, он скатился с названного брата, выпуская обмякшее естество из себя. Когда белые пятна перед глазами растворились, Ляньфан-цзунь заметил, что в комнате стоял полумрак. Похоже, он совершенно упустил момент, когда большая половина свечей потухла. В окнах, как и ожидалось, виднелась лишь густая тьма. Но, возможно, ещё нет и полуночи. Как только последняя капля семени была выплеснута внутрь Мэн Яо, Минцзюэ затих, повернув голову в противоположную сторону от Саньди. Гуанъяо хотелось верить, что названный брат заснул или хотя бы не обращает на него внимание. Борясь с сильной сонливостью, юноша думал лишь о двух вещах: выяснить, что спровоцировало Чифэн-цзуня на это (первый подозреваемый — Лань Сичэнь) и добраться до купальни. Но ноющая боль в пояснице и слипающиеся глаза заставили задуматься на счёт второго.