Страж за плечом твоим

— Тебе повезло, что он взял деньги, — сказал Эрвин, когда они остались одни. — И что Закклай не стал тебя наказывать. Леви только дернул головой в ответ. История с отрубленной рукой могла закончиться плохо. Однако после всего никому не хотелось возиться… Вернана и начальство не особенно уважало, и рядовые не жалели. Леви предложил ему денежную компенсацию, и он согласился. На вопрос главнокомандующего Закклая о причинах своего поступка Леви спокойно ответил: «По закону, любой, кто портит армейскую собственность, а тем более оружие, может быть убит. А мальчик-титан — наше оружие. Разве нет?» И Закклай с ним согласился, хотя заметил, что окончательное решение по этому поводу он отложит до суда. Эрену Йегеру удалось заделать пролом в стене. Не сразу, правда. Вероятно, рассуждал про себя Леви, он не научился еще обращаться с титаном. Как именно это работает, Леви никогда не задумывался. Ури не делился впечатлениями, а в книгах говорилось только о девяти титанах, о коротком сроке жизни шифтера и о способе получения силы. Леви подозревал, что владеть и управлять титаном сродни умению управлять своим телом. Некоторые отличаются силой и ловкостью, другие — даже от быстрой ходьбы задыхаются. Так и здесь, думал он, одни легко управляются, потому что умеют, а другие нет. Сначала Эрен попытался напасть на людей. Он схватил свою подругу и чуть не убил её. Леви этого не видел, но так говорилось в отчетах. Самым сложным оказалось успокоить людей, не дать им разорвать Йегера. Леви вместе со своим отрядом занимался именно этим — защитой мальчишки. Время тянулось мучительно долго; казалось, битва за Трост шла целую вечность. Но потом оказалось, что с разговора на крыше до препровождения Эрена — он был без сознания — в тюрьму прошло несколько часов. Разведчикам велели задержаться в Тросте. Их разместили в казармах при штабе, которые пустовали уже несколько лет и использовались для таких внезапных визитов. Леви опасался, что посторонние могут подслушать их, но сейчас, оставшись с Эрвином наединене, он понял, что другого места и времени для разговора не будет. Ничего так и не ответив по поводу истории с Вернаном, Леви несколько минут смотрел в пол. Эрвину явно хотелось обсудить все случившееся, но он будто чувствовал что-то, потому молчал и ждал, что скажет Леви. — Эрвин, — тихо произнес Леви. — Мне надо… Я должен кое-что тебе рассказать. Эрвин кивнул. Он сидел на узкой кровати и снизу вверх смотрел на Леви. Тот стоял перед своим командором, опустив голову, и говорил так тихо, что приходилось напрягать слух. — То, что я скажу… Не должно выйти за пределы этой комнаты. Если нас подслушивают, мы оба окажемся на виселице быстрее, чем успеем выхватить оружие. И даже я не смогу тебя защитить. — Эрвин напрягся, но ничего не сказал. Леви вдруг посмотрел ему прямо в глаза и тихо, но твердо произнес: — Твой отец был прав, Эрвин. Потому его и убили. — Я так и думал, — сдержанно сказал Эрвин. Леви кивнул и продолжил. Ему трудно было говорить, он путался в словах, перескакивал с одного на другое, но не останавливался и не давал себя перебить. Он рассказал о своем детстве, о дружбе с Эрвином. О том страшном дне, когда понял, что Эрвину угрожает опасность. О титанах. О короле Стен, в доме которого он жил. Обо всем, что знал. Эрвин вдруг поднялся и подошел к Леви вплотную, взял за отвороты куртки и наклонился к самому его лицу и с неожиданной для самого себя злобой прошипел: — Ты… Ты, сукин сын, все знал?! Все эти годы! Ты смотрел, как умирают мои люди, и молчал?! Леви не попытался вырваться, только едва слышно выдохнул: — Эрвин… Я… не мог… — Да ну? Зато мог молча смотреть, как моих товарищей жрут титаны, да? — Он отпустил его, но его лицо было так же близко: — Я доверял тебе. А ты… Ты лгал мне десять лет! Кто ты такой, Леви Аккерман? Кто ты такой? Я тебя не знаю. Леви почувствовал, что задыхается. — Я… Я люблю тебя… — Надо же! И десяти лет не прошло, ты это сказал! Не трогай меня! Леви и не думал его трогать, он стоял, опустив голову, и чувствуя только одно — как его мир снова рушится. Он хотел еще сказать, что теперь у них есть Йегер, что это козырь, что теперь силы на их стороне. Но Эрвин отвернулся от него и вышел из комнаты. Леви двинулся за ним. В коридоре стояли, о чем-то болтая, Майк, Нанаба и Ханжи. Эрвин не обратил на них внимания и двинулся было к двери, которая вела во двор. — Эрвин! Послушай меня! — крикнул Леви. — Я… Эрвин повернулся к нему. И вдруг со всей силы ударил его кулаком по лицу. Кровь капнула на дощатый пол. Между Эрвином и Леви встал Майк. — Ты белены объелся, командор? Леви стоял, зажав разбитый нос. Эрвин поймал его взгляд. До конца жизни он не мог забыть эти глаза, которые смотрели на него с такой болью. Леви не дал сдачи, не сказал ничего. Эрвин вдруг понял, что сделал, но, вместо извинений или просто объяснений, пошел прочь, не обращая внимания на вопросы. — Святые Стены! Леви, ты как? — Нанаба осторожно коснулась его плеча. — Надо лед… — Все нормально… — Леви попытался улыбнуться. Ему было противно и стыдно. — Все нормально… — Нормально? — переспросил Майк. — Это у вас брачные игры такие? Леви, не глядя ни на кого, пошел по коридору. Он открыл дверь в какой-то кабинет, где стояли стол и тахта, лег, стараясь запрокинуть голову, чтобы кровь быстрее остановилась. За окном уже стемнело. Было очень тихо. Он вдруг понял, что плачет. Дверь скрипнула, и он узнал шаги Ханджи. — Принесла грелку со льдом. — Спасибо. Он прислонил кожаный мешочек к лицу. Боли он не чувствовал — только неприятно тянуло кожу на носу и под левым глазом. Любому другому Леви бы разбил голову о стену за такое. Но Эрвин имел право злиться. Леви думал, что его удивило бы, если бы Эрвин сделал что-то другое. Ханжи, непривычно серьезная, села рядом с ним на тахту, подняла свечу, чтобы разглядеть в темноте его лицо. — Дай посмотрю. — Ее пальцы осторожно коснулись его переносицы и скулы. — Нос он тебе свернул… Давай вправлю? Леви почувствовал, как его обдало жаром, когда она что-то сдвинула на его лице. — Спасибо, — сказал он, ощупывая нос. — Ты в порядке? — Да. — А Эрвин? Леви посмотрел на нее. — Тебе заняться нечем, четырехглазая? Она вздохнула. — Я в очереди на его должность. Я должна знать, что с ним. — Так у него и спроси. Он повернулся лицом к стене. Ханжи встала. — Столько всего произошло, — сказала она. — Если вы двое скрываете что-то важное… Леви остался один в темноте. Он лежал без сна. Хотелось курить, но папирос и спичек в карманах не оказалось. «Эрвин имеет право злиться, — думал он. — Он прав: я обманывал его. Я боялся, что это опасно. А теперь он не хочет меня видеть. Ты был прав, Кенни, никому мы на хрен не нужны…» Он так и не смог заснуть, но пролежал всю ночь в какой-то полудреме. Ему даже как будто снилось что-то, иногда слышалось, как незнакомый голос звал его по имени. Он поднимал голову, вглядывался в темноту, но никого не было. На рассвете его осторожно тронула за плечо Петра. — Командор вас зовет, — сказала она. — Да, иду. — Леви сел, провел рукой по лицу, сгоняя дремоту. Поймав взгляд Петры, он спросил: — Что, синяк? — Да… — Что ж, — хмыкнул он, — этому лицу уже ничего не навредит. Ему показалось, что она смотрит на него с жалостью, и от этого стало совсем тошно. Все теперь будут его жалеть. Даже Майк, который сам наверняка не отказался бы съездить ему по морде, вчера заслонил его. Они, наверное, думают, что Эрвин его избивает… Мерзко было не получить по морде. Этого он не боялся. В конце концов, он и сам когда-то предложил Эрвину так сделать… Вот, его предложением воспользовались. Мерзко было, что они все теперь будут его жалеть… Леви вспомнил, как ночью перед экспедицией Эрвин прижимал его к себе, как шептал что-то нежное, бессвязное, возбуждающее. Как гладил его по лицу… Больше этого никогда не будет. Он пошел в комнату, которую занимал командор. Эрвин, вероятно, плохо спал, однако изо всех сил излучал бодрость. Ни извинений, ни «доброе утро» Леви не услышал. Увидев его в дверях, Эрвин только скользнул по нему равнодушным взглядом и сразу перешел к делу: — Нам разрешили поговорить с ним. Я хочу, чтобы ты вытянул из него все, что он знает. У тебя есть опыт в таких делах. Приведи себя в порядок, у тебя десять минут. — Да, командор. Друг на друга они не смотрели. Говорил Эрвин так, будто перед ним не Леви, а дежурный. Он отдавал приказы. Леви выполнял. Что ж, правила игры изменились, и Леви готов был их принять. Допрос Эрена мало что дал. Пацан сказал, что ничего не помнит, и, насколько мог судить Леви, это было правдой. Но если Гриша планировал сломать Стену, а потом передать силу Эрену, почему он не рассказал ему? Это было бы логично. Он поделился своими мыслями с Эврином, когда они вернулись в его комнату. — Это не его отец. — Они говорили шепотом, и Эрвину невольно пришлось наклониться к Леви. — Не думаю, что это был его план. — Думаешь, он не один? — Я ничего не думаю. Я знаю, что титан в Шиганшине был выше Стены. Если ты не соврал мне, когда пересказывал рассказ того гарнизонного. А титан Йегера гораздо ниже. — Да, ты прав. И я не врал тебе. Эрвин ничего не ответил и жестом указал ему на дверь. Леви весь остаток дня и ночь провел, страдая от вынужденного безделья. Эрвин с ним больше не заговаривал, приказов не давал, ни о чем не спрашивал. А сам Леви ничего не хотел и мог думать только о том, какая пропасть теперь лежит между ними. Гораздо больше, чем тогда, пять лет назад, когда он почувствовал запах духов… Он снова остался один. На этот раз, казалось ему, навсегда.