Back to school

Какое-то время спустя. — Джастин. — Тебя толкают в бок, и ты пытаешься продрать глаза среди ночи. — Ты слышишь? — Что? — Только не говори, что не слышишь. — Брайан, я спал. Почему ты не спишь? — У меня бессонница. И мы забыли кое-что сделать. — Поссориться? — Слышишь новых соседей снизу? — Да. У них секс, — ты констатируешь это будничным голосом и, нащупав руку Брайана, тянешь ее к себе. — Иди сюда и давай спать. Мне же завтра дохренищи как рано вставать. Тебе, впрочем, тоже. — Я не собираюсь спать под звуки траха этой парочки! И ты не будешь. — Тебя безаппеляционно переворачивают на спину, нависнув сверху. — Считаешь, все остальные должны засыпать под звуки твоего траха? — Сон слетает плохо, и ты упрямо тянешь Брайана под бок. — Именно. Так что иди-ка лучше ты сюда. — Тебя сгребают в охапку и начинают целовать за ухом, засовывая руку в пижамные штаны, и ты волей—неволей раздвигаешь ноги. — Вряд ли я сейчас смогу кричать от страсти так, чтобы было слышно на этаж ниже. И для верняка надо трахаться на полу. Будет громче. — Если пытаешься отлынивать, то даже не думай. А насчет пола — ты прав. — Тебя уверенно подхватывают на руки и тянут с кровати. — Отлынивать? Ты ебёшь меня как суслика все эти полгода! Я не то, что ходить, рисовать не могу. У меня кисть из рук валится, и преподы уже косятся. — Ты хотел моей любви. — Твой затылок и спина опускаются на голый, жесткий, правда теплый от подогрева паркет, и темные глаза нависают сверху. — Я — твой. Так что получай и не жалуйся. — Это жестоко. — Ты стучишь кулаком по дереву, давая понять, что так нечестно. Но тебя не слушают, а лишь стягивают штаны, и ты издаешь свой первый стон буквально через десять секунд, с силой прикладываясь об пол ладонью. — Я, сука, трахался весь прошлый год, как дрочил на тебя. — Твое тело привычно растягивается, впуская горячий член, и толчки начинают приносить удовольствие, током расходящееся по телу. — Значит, все-таки дрочил. — Самодовольный смешок тут же затыкается поцелуем, и тебе становится уже совсем не до смеха, так как приходится справляться с напором и жесткостью деревянного пола одновременно. — Мы вроде хотели громко? — В какой-то момент тебя поднимают и усаживают на бедра, обнимая и шепча на ухо что-то ласковое, но совсем неразборчивое. Почему-то совсем не хочется шуметь, долбя в пол, роняя шкафы и вопя на весь район. Ты прислушиваешься к жаркому дыханию и глубже принимаешь, желая просто замереть, чтобы не пропустить не единого вздоха или ощущения. — Хотели. — Тебя прижимают сильнее, выдавая точно такой же настрой. Соседей давно не слышно, а звуки ваших поцелуев, дыхания и стонов очень тихие. В какой-то момент оргазм разливается по телу теплой волной. Прерывистый всхлип, и тебя крепко хватают за спину, не давая упасть, а ты закрываешь веки, чувствуешь, как в тебя выплескиваются горячие струи, и прижимаешься еще теснее. Пара минут, ты приходишь в себя и открываешь глаза. За окном — Питтсбург. Он заглядывает через стекло ночными фонарями и темным, цвета индиго, небом. И ты знаешь, что любишь этот город. Он родной, и тебе в нем уже все знакомо. Дорога до колледжа, по которой ты идешь, выпивая свой ароматный утренний кофе. Центральное кафе, где ты покупаешь этот самый кофе каждое утро, и веселая женщина за стойкой с хитрыми прищуром глаз, с совершенно невозможной прической на голове и немыслимым количеством значков на фартуке наливает тебе дымящийся напиток, называя Солнышком. А ты ржешь каждый раз, читая все новые и новые надписи на ее значках, а затем благодаришь и выходишь на улицу. На ней ты можешь столкнуться с двумя девицами, одна из которых всегда тебе улыбается, а вторая, резко дернув входную дверь и звякнув колокольчиком, пропускает блондинку вперед, а тебе лишь коротко кивает. Шагая дальше, ты проходишь мимо магазина комиксов, где за стойкой, если заглянуть через стекло, сидит парень и спорит с каким-то высоким блондином, тыча ему в раскрытую книжку, где какой-то чудик в трусах летит в очередной раз спасать мир. Парень совершенно по-детски обиженно выпячивает нижнюю губу, а блондин снисходительно смеется и поднимает обе руки вверх в знак согласия. А еще в этом Центральном кафе, где похоже сходятся все дороги мира, можно встретить одного очень милого и смешного парня, который, когда входит, осторожно садится за стойку, аккуратно поерзав попой на стуле, а затем просит налить ему сока и пьет его из соломинки так, как будто делает минет. Да, тебе нравится этот город. Ты влюбился в него с первого взгляда. Хотя, других вариантов быть и не могло. По-настоящему, ты всегда влюбляешься с первого взгляда. И второй тебе совсем не нужен. — Джастин. — Твои мысли прерывают, и весь мир сосредотачивается в глазах цвета шоколада. — Пошли в постель. — Ты мне вообще собираешься давать? — Ты встаешь и ковыляешь к необъятному траходрому, где синеют простыни точно такого же цвета, как и ночное небо. — Если закончишь на отлично год. — Ясно. — Ты ныряешь в прохладный шелк и утыкаешься щекой в подушку. — Я понял твой план. Майерс был прав, все преподы — сволочи. — Ладно, с годом я погорячился. Сдай текущую сессию и получишь мою задницу. — Обещаешь? — Ты же знаешь, я не даю обещаний. Ты ничего на это не отвечаешь, а лишь закутываешься поудобнее и улыбаешься. Да, это всё для того, чтобы это обещание выполнить.