И падёт с глаз пелена...

В камине взметнулось зелёное пламя, и из его языков вышел Джеймс Поттер. Он пригладил пятерней волосы, которые торчали во все стороны. Ещё одна удачная сделка. Артефакт был продан за неплохие деньги, а клиентам было все равно, как зовут артефактора. Теперь можно было посвятить время чему то ещё.       — Лили! — позвал он жену. После того, как ответа не последовало он позвал ещё раз, уже более раздражённо. Лили так и не явилась, а ответом Поттеру была тишина, которую изредка прерывал треск огня, а камине. «Черт, от нее одни проблемы!», — с яростью подумал Поттер. А ведь проблемы и вправду начались с того момента, как он женился на этой грязнокровке. Точнее, он думал, что на грязнокровке. А оказалось, что она прямой потомок Гриндевальда, да ещё и не слабая ведьма. Джеймс запустил руку в карман и вытащил оттуда что-то, похожие на карманные часы. Ну найдет ее, такое устроит! — думал он. Как назло, крышка не хотела открываться, так и норовя выскочить из рук и упасть на пол. Когда Джеймс все же открыл ее, он начал искать на черном циферблате, без цифр и стрелок точку. Эта точка должна была показывать местонахождение Лили. Он увидел, что она находится у самого входа в мэнор. Что она там забыла? Размашистым шагом он уже направился туда, готовя убийственную тираду на тему того, что она не отзывается. Такие тирады и скандалы теперь были редкими, так как почти всегда Лили слушалась беспрекословно, сидя или в своей спальне, или в библиотеке и приходя по первому зову. Сначала Джеймс относился с недоверием к такому поведению, но потом он привык. Иногда даже скучно становилось. Как бы и есть кто-то в доме, но как бы и один. Рядом с тобой лишь послушная кукла, которая не скажет лишнего слова. Лили уже четырнадцать лет практически всегда молчала. Когда он спустился по лестнице, то никого не обнаружил. Поттер решил бы, что Эванс воспользовалась дезиллюмиционными чарами, если бы она могла колдовать. Но артефакт должен блокировать всю ее магию. А мантия невидимка у… его сына. Джеймс поморщился. Даже в мыслях было неприятно назвать это отродье так. Единственный год, который они жили, так сказать, все вместе — был адовым. Иначе и не скажешь. Сначала он был искренне рад появлению ребенка. Тем более сын был так похож на самого Джеймса на детских фотографиях. Потом начались крики днём и ночью, по поводу и без оного. Но Джеймс помнил, что его мать рассказывала, как он и сам в младенчестве любил поднять шум. Тогда он даже радовался, ведь Гарри весь в отца. Потом начались стихийные выбросы. Казалось бы, что такого? Да, рановато немного, но все же? А проблема была в том, что во время этих выбросов летал предметы по всей комнате, игрушки трансфигурировались в змеек, на которых потом шипел малыш, разговаривая. Джеймс даже думал, что ребенок не его, но зелья родства показали, что его догадки ошибочны. После этого начались скандалы и ссоры, во время одной из которых Гарри очередной вспышкой неконтролируемой магии разнёс половину детской и наложил на родителей Силенцио на два дня. Дамблдор, прознав об этом предложил нацепить ограничители. Это убережёт нервы Джеймса от скандалов с женой, а дом — от погрома. Но тут проблем подкинул отец, который как-то узнал об этом и лишил сына прав на главенство в роду. А потом смерть его родителей и эта клоунада с Темным лордом и «героической смертью» четы Поттер. Интересно, как Дамблдор заставил всех поверить в то, что шрам на лбу мальчишки оставил Темный лорд? Никто даже не заметил сходство шрама не только с молнией, но и с защитной руной. После того, как Джеймс согласился на предложение Дамблдора, Лили попыталась сбежать с Гарри. Когда эта попытка провалилась, она провела кровный ритуал, воззвав к родовой магии, прося защитить ребенка. И магия его защитила. Отразив Аваду Темного лорда и ударив откатом по Дамблдору, который подстроил все. Но, снова просмотрев зал, Джеймс обнаружил артефакт, покорёженный и лежащий на каменном полу. От него не исходило магии. «Все же сломала.», — сделал вывод он и помчался к гобелену. Нужно было проверить, не напакостила ли ему Лили как-то еще. *** Джеймс рассматривал гобелен. Сколько бы он ни смотрел, изображения Лили не было. Внезапно глаза выцепили то, что заставило едва ли не взвыть от бессильной ярости. Изображение самого Джеймса было в ржавой раме. Это могло означать только одно. Предатель крови. Он теперь Предатель крови. Это было очень плохо. Он начал искать взглядом сына. Ага, вот оно. Оно было в золотой раме, с подписью: Гарольд Джеймс Поттер-Гриндевальд. «Гриндевальд? Какого черта?! — все больше злился Джеймс. — Ещё и глава рода!» С портрета довольно посмеялся Чарльз. Отец молчал, только довольно улыбаясь, смотря на сына, которого аж перекашивало от злости. Конечно, было грустно, что они с Дореей недоглядели и позволили сыну впутать Поттеров в интриги бородатого долькоеда. Да и не должен пятнадцатилетний внук пытаться вытянуть род на себе. Но все же приятно видеть, что марионетка начала обрывать ниточки. Джеймс бросил в камин горсть летучего пороха и буквально прокричал адрес. Он шагнул в пламя цвета Авады, намереваясь потребовать объяснений от Дамблдора.