Прошу, подлатай меня

Два часа ночи, в помещение вваливаются два тела. Точнее, одно не особо живое на вид тело и мужчина который его на себе волочит. Мирон сразу понимает, что от таких типов ничего хорошего ждать не стоит. – Сцепился, вот, по пьяни, – печально вещает мужчина. Андрей, вроде бы он представился Андреем. – Ты это, подлатай его, – Андрей бросает взгляд на экран своего телефона и обращается уже не к Мирону, – тут оставайся, я тебя утром заберу, а сейчас мне бежать нужно, сам понимаешь. Секунду помолчал и добавил: – Юрец ведь та ещё истеричка, да и детей завтра рано отвозить. Ну, бывай. Он быстро развернулся и поспешил к выходу, а Мирон соображал, что же ему делать с этим свалившимся на его голову чудом. – Как зовут-то тебя? – вздохнув, он сел за бумаги. – Не помню,– объект вяло шевелил языком и явно не проявлял особой инициативы жить. Тут Мирон по идее должен был скорчить злобного дядьку и сказать, что пока имя не вспомнит, лечить не будут. Но что-то в нем ломалось при взгляде на парня. Ну будь же человеком, видно же, что ему реально херово! Причем, кажется, не только физически. Переступая через принципы и тяжело вздыхая, Мирон подошел к парню. – Давай, рассказывай, что где болит, и за что тебя так, – тот в ответ неохотно, но начал шевелиться. Мирон делал перевязку и слушал. Слушал невнятное бормотание о драке, которое плавно превратилось в монологи на тему "Зачем я здесь? Кому я нужен? Я йобаная обуза". Мирон поймал себя на том, что внимательно слушает мысли едва знакомого человека о его бренном существовании. Монолог перешел в спор в тот момент, когда Мирон сморщил нос и перебил парня: – Ты неправ! Они так отчаянно и увлеченно спорили, что Мирон не сразу заметил, как его собеседник изменился. Лицо, ещё недавно перекошенное вселенскими страданиям и разбитым носом, теперь ожило, глаза горели, а кровавые подтеки были убраны ватным диском. Мирон почему-то улыбнулся. – Так как тебя зовут? – Слава, – быстро ответил тот и продолжил вываливать аргументы на собеседника. Но Мирону было уже не до спора: – Подожди, мне теперь в бумажках надо указать, кого я тут "латал". Слава замолчал и какое-то время наблюдал, как Мирон выводит что-то на бумаге, а потом резко выпалил: – Так я ж бухой в говнище, просто так я бы тебе нихуя не рассказал. Я не пьяный вообще в откровения не могу. И вообще, мне домой надо, я пошел – с этими словами он вскочил, схватился за ушибленную голову и пошатываясь зашагал к двери. – Слава, блять, сядь на место. Ты бухой и побитый, какой домой? Не, я бы тебе, конечно, помог добраться, но пост не могу покинуть, – Слава стоял в нерешительности, – поэтому переночуешь здесь, а утром тебя твой Андрей, или как его там, заберет. Слава тут же приуныл, но все-таки сел обратно: – Блин, ещё и Андрюху напряг, а у него семья, дети... Мирон грустно посмотрел на бумаги, которые так и не заполнил, и решил, что главным объектом его внимания сейчас должны быть не они. Просидели они еще часа полтора, но потом Славу что-то уж сильно начало клонить в сон. Он вяло двигал языком, хоть и выглядел очень воодушевленным. В конце концов он просто бесцеремонно положил голову на колени Мирона, чем сильно удивил его. – Если бы я не пьяный был, я бы так не сделал, но я все ещё очень пьяный, – пояснил Славик с обворожительной улыбкой, – видишь, два часа ночи, а ты подлатал меня... – Уже не два, Слав, уже четыре, спи давай лучше. Слава явно хотел еще что-то сказать, но вместо этого последовал совету, устроился поудобнее и сразу заснул. Минут через пятнадцать Мирон последовал его примеру. Сегодня его почему-то не мучила бессонница. Он даже забыл про дежурство. Он заснул с улыбкой. Что-то в этом парне было притягательное. Что-то перед чем Мирон был бессилен. Утром обоих разбудил присвистнувший Замай, который, ворвавшись, совсем не ожидал увидеть такую картину. Дальше все произошло сумбурно: Мирон вскочил, из-за чего Слава ударился головой и чуть не слетел с импровизированной кровати. Он зашипел и стал материть виновника этого. Потом зло зыркнул на Мирона и застыл, видимо, лихорадочно вспоминая, что было. Вспомнил. Оскалился и протянул руку. – Спасибо, доктор, не знаю, как бы без вас жил. А вы по образованию, наверное, еще и психолог, – в голосе слышалась такая нескрываемая ирония, что Мирон скривил лицо, но руку пожал. Только из-за симпатии к вчерашнему парнишке, с которым он разговаривал. Зато Андрей поблагодарил от чистой души и быстро уволок друга, видимо, от греха подальше, оставив Мирона наедине с мыслями. И все они, как мухи, крутились вокруг Славы. К сожалению, страдать долго не пришлось, потому что уже на следующем дежурстве в дверь завалился всё тот же Слава. – А мы вот снова к вам, – он был одновременно злым, саркастичным и немного стеснительным, неловким. Мирон удивился, как можно совмещать нечто несовместимое, – я, кажется, палец сломал, когда дверь закрывал. Мирон охуевше хлопал глазами, не понимая, то ли тот совсем дурачок, то ли издевается. Но он специалист, на провокации не поддается. – Покажи палец. Перелома, конечно, не было, но был довольно сильный ушиб. Мирон все обработал и перевязал, а Слава, вместо того чтобы уйти, начал говорить, а Мирон охотно этот разговор поддержал. Несмотря на всю отбитость Славиных речей, он, в общем и целом, был хорошим, хоть и не очень приятным собеседником. Разошлись через час, потому что у Мирона кончалась смена. Расстались, в общем-то, приятелями. Стоило всего-то не отвечать на очевидные провокации и копать внутрь. Случай. Иначе бы Мирон никогда не смог найти в нем хоть что-то. Но как говорили великие: "Жизнь — это просто куча хуйни, которая просто случается". Слава стал наведываться к Мирону чаще, чем тот успевал переварить главу из немецкой книжки, которую читал в перерывах между пострадавшими. И каждый раз наведывался не без повода. То ногу поцарапал, то руку порезал, то вообще просто соринка в глаз попала, то головой ударился. Один раз он так спешил к Мирону, что не заметил дверной косяк и едва не выбил себе плечо. Однажды вообще заявился в рубашке с одним мятым рукавом, а на вопросительный взгляд Мирона ответил, что обжегся утюгом. Мирон на это качал головой, говоря: "Эх, Слава, Слава", но в душе радовался каждый раз, когда слышал знакомые шаги, следом за которыми обязательно влетала какая-нибудь странная шутка. Отношения у них наладились, чего они никак не ожидали, но были счастливы. Случай. Всего лишь случай и пара обстоятельств позволили им узнать и понять друг друга. Когда Слава не пришёл два дежурства подряд, Мирон уже начал беспокоиться. Но потом вместо него приехал Замай. Сказал, что Слава заболел, валяется дома с температурой, бегать к нему не может, так и просил передать и отправил Андрея, чтобы Мирону скучно не было. – Думаю, нужно поговорить, – Замай свел брови, – когда мы на тебя еще не наткнулись, Славка вообще в себе потерялся. Бухал почти каждый день, от нас, друзей своих, отмахивался. В общем, депрессуха сильная у него была. А после приема у тебя мгновенно ожил, глаза загорелись, даже смеяться стал, а не ухмыляться. Всё про тебя говорил, да и, чего уж, чуть что случилось, сразу к Мирону! То есть, понимаешь, он у нас сам по себе неловкий, постоянно тело в синяках, в царапинах. Но раньше то ничего, ударился да забыл, а сейчас вот, говорит, везите меня в травмпункт, мы отказываемся, так он сам едет. Гуляли мы с ним как-то, он споткнулся и опять про травмпункт, я ему говорю, тут рядом есть, а дальше еще один, а он уперся и стоит на своем, подавай, мол, мне МиронЯныча. Тогда то я и смекнул, что к чему. Понимаешь, он то пацан еще совсем, все шутки свои шутит, будь хоть ты мужиком, скажи ему... – Что? – тупо переспросил Мирон, не отойдя от потока информации. – Ну, это... ну, – Замай почему-то не мог озвучить то, что описывал пять минут во всех красках, – признайся ему. Есть же в чём, раз ты его до сих пор терпел. О господи боже, да кого я учу, не дети малые, сами разберетесь, – что немного расходилось с его недавними словами, – мне ещё Аленку со школы забирать, все, бывай, – и быстро ретировал. Мирон даже не успел спросить адрес Славы. А телефонами они не обменивались, когда Слава приходил, наслаждаясь живым общением. Мирон жалостливо посмотрел на книгу, понимая, что возьмется за нее теперь не скоро. Ещё одну смену он полностью провел в мыслях. Копаясь в себе, думая, что можно накопать в Славе. А когда Слава наконец возвратился, ослепительно блеща слегка сумасшедшей улыбкой, уходящий со смены Мирон протянул ему бумажку со словами: "Хватит уже себя калечить", и, улыбаясь, ушёл. Слава быстро читал, что написано на бумажке: "Давай сегодня в семь в кино. Фильм выбираю я, потому что не готов полтора часа смотреть, как артхаусно муха летает над бананом" Слава прыснул, вспомнив, как доказывал Мирону, что лучше артхауса только чокеры Вани Светло. Дальше шел номер телефона и предложение созвониться заранее, чтобы ещё кое-что обсудить. А ниже гордо красовалось:

Теперь ты меня подлатай