Бонусы волшебных nudies

      Несмотря на то, что шторм не просто продолжал бушевать, а лишь усиливался с каждой минутой, Гарри испытал огромное чувство облегчения. Всё это время он так переживал за то, как же ему рассказать Рону о своих отношениях с Гермионой. Рон был его самым старым другом, но, наверное, самыми негативными чертами его характера были зависть и ревность. Поэтому он не был уверен в том, что раскрытие резкого изменения их отношений с Гермионой не отправило бы Рона в новую спираль саморазрушения Золотого Трио, как это уже было на четвёртом курсе. Но, к счастью, вместо этого его встретили объятиями. А затем объятия стали ещё теплее, поскольку мистер и миссис Уизли тоже узнали о появлении новой пары. На протяжении всего ужина Гарри не мог скрыть широкой улыбки. Помогло то, что под столом Гермиона держала его за руку. Теперь никому из них не нужно было беспокоиться о том, что их увидят.       Полный теплоты и радости, кроме, конечно, вкусной еды ужин помог Гарри успокоиться перед началом небольшой авантюры, запланированной им на этот вечер. Это была их последняя ночь перед возвращением в Хогвартс. Может быть, их последние мирные дни. Поэтому он знал, что хочет сделать в своих отношениях с Гермионой последний шаг, перейти, как говорят американцы, к хоум-рану. Но одно дело полагать это разумным и подходящим во времени, а совсем другое — то, что сама мысль о настоящем сексе со своей девушкой заставляла его желудок нервно подпрыгивать. Что если он сделает что-то не так? Что если у него плохо получится? Он почувствовал, как начинает покрываться потом от таких мыслей, и решил отвлечься, проведя остаток ужина в разговорах с мистером Уизли о том, почему и насколько телевизор столь привлекателен для магглов.       Погода тоже не способствовала его планам. Но он всё-таки был магом, а в Норе, как и в других домах волшебников, чары контроля магии несовершеннолетних просто не действовали. Кстати, интересный вопрос, а будет ли он в случае чего получать письма счастья из МинМагии после возвращения Волдеморта? Или бюрократам плевать на войну? Или они, скорее наоборот, сольют Лорду его местонахождение? Нет уж, там, где бдит Министерство, лучше бы ему не колдовать, решил Гарри. Подождал, пока все остальные в доме уснут — один за другим — и пошёл за Гермионой, легонько постучав в дверь их с Джинни спальни.       — Привет, — улыбнулась ему Гермиона.       Она показалась Гарри такой красивой. Стояла в одной в пижаме с ненакрашенным лицом, с растрёпанными вьющимися волосами. Гарри наклонился и поцеловал ее.       — М-м-м! Мне было интересно, придёшь ли ты за мной сегодня вечером.       — Надень это, — улыбнулся Гарри, протягивая Гермионе её дождевик.       Она растерянно посмотрела на него, но он просто приложил палец к губам, а затем взял её за руку.       Вместе они вышли в шторм. Конечно, кроме плащей они надели ботинки, ибо магия магией, но двор был довольно грязным. Хотя вот сохранить сухими волосы магия как раз помогла. Они обошли пару пристроек, и Гермиона увидела, что её привели к сараю для хранения различного инвентаря. Остановившийся снаружи Гарри посмотрел на девушку с широкой улыбкой на лице. Гермиона, однако, в ответ уставилась на него, прищурив глаза и сурово надув губы.       — Гарри Поттер, как ты думаешь, что, чёрт возьми, мы собираемся ТАМ делать?       Энтузиазм Гарри был слишком велик, чтобы его могла поколебать её первоначальная реакция. Он знал, что как только она увидит, то поймёт и придёт в восторг.       — Просто открой, — сказал он, кивая на деревянную дверь.       Бросив на него ещё один свирепый взгляд, Гермиона с чувством трепета открыла дверь. И вот перед её глазами вместо всякого хлама и кишащих по стенам пауков внезапно оказалась маленькая спальня. Весь пол занимал матрас, застеленный бархатной простыней, а у одной стены были сложены удобные на вид подушки. В воздухе, как в миниатюрном Большом зале Хогвартса, парили несколько свечей, похожих на сказочные гирлянды. Потолок сарая был зачарован так, что тоже стал прозрачным, а огромные чёрные тучи над ним были видны, даже когда лил дождь. Пауки исчезли, остались только чистые деревянные стены и слабый запах ванили и лимона.       — Ты сделал это сам?! — спросила Гермиона в состоянии шока.       Гарри кивнул, весьма довольный собой.       — Но, Гарри! Это по-настоящему продвинутые трансфигурация и чары! Это так классно!       Гарри стал настолько доволен собой, что даже немного покраснел от комплиментов Гермионы.       — Но почему ты это сделал?       Румянец Гарри запылал куда ярче.       — Завтра мы возвращаемся в Хогвартс. И я просто подумал… Если бы ты, конечно, захотела… Только если бы ты захотела! Мы могли бы. Ну, ты знаешь.       — О! — пискнула Гермиона, поняв, о чём он говорит.       Теперь они стояли снаружи сарая, дождь падал на их щитовые чары, лица порозовели, а глаза расширились.       — Гарри. Мне просто нужно убедиться, что я тебя правильно поняла. Ты привёл меня сюда, чтобы заняться сексом?       — Только если ты сама этого захочешь! — сказал Гарри так быстро, что даже не был уверен, поймёт ли она его тарабарщину.       Но ответ Гермионы был достаточно ясен. Она схватила его спереди за рубашку и дёрнула так, что они оба упали на матрас в сарае. Дверь захлопнулась. То ли сама, то ли кто-то из них двоих ещё был в состоянии подумать о такой мелочи. И разумеется, они начали с первой базы, с очень страстного сеанса поцелуев, их губы прижимались друг к другу, языки путешествовали, а руки блуждали по телу друг друга. Они переставали целоваться только для того, чтобы помочь друг другу снять ещё один предмет одежды. Гермиона хихикнула в губы Гарри, когда почувствовала, как его руки, лежащие на её пижамных штанах, стягивают их вниз, обнажая обтянутый трусиками зад. Гарри застонал, когда его собственные штаны были спущены, открывая ночи его твёрдый ноющий член. В общем, катаясь туда и обратно по матрасу, они разделись в весьма рекордные сроки,       Гарри вновь застонал, когда его член прижался к промежности Гермионы.       — Ты… Эм… Ты… готова?       — Сам проверь, — захныкала Гермиона, когда её рука поймала его руку и направила её себе между бёдер.       Он ахнул от встретившего его жара. Его пальцы дразнили складки её лона, утопая во влаге и легко проникая внутрь. Гермиона тяжело задышала, выгибая спину и позволяя ему медленно трахать её сперва одним пальцем, а потом и двумя в попытке подготовить к тому, что должно было произойти. Гарри к этому времени был уже достаточно образованным в этой специфичной отрасли человеком, знал, что первый раз может быть весьма болезненным, и не хотел причинять боль Гермионе.       — Гарри, пожалуйста. Я хочу тебя, — застонала Гермиона навстречу ревущему над ними шторму.       Свечи, которые плавали над их головами, давали Гарри достаточно света для того, чтобы видеть его цель.       Он встал на колени, устроившись между ног Гермионы. Зрелище было опьяняющим. Его лучший друг. Его девушка. Красивая и умная Гермиона Грейнджер лежала на спине, приветственно раздвинув для него ноги. Он прикусил губу, когда поспешно потянулся вниз к своему члену и направил в те самые влажные складочки. Они оба ахнули, когда головка начала скользить по входу, а Гермиона даже застонала от того, что его член дёрнулся вверх и упёрся в её клитор. Но когда Гарри начал пытаться войти в неё, то обнаружил, что это почему-то было не так просто, как на просмотренных сотни раз колдографиях. Каждый раз, продвигаясь вперёд, он или встречал сопротивление, или скользил вверх. Даже несмотря на то, что Гермиона издавала воркующие стоны, чувствуя, как он прижимается к её лону, Гарри начинал паниковать. Все было так, как он боялся. Он не мог этого сделать. Самореализующееся пророчество. Он выставил себя дураком. Он собирался вскочить и голышом убежать в ночь, чтобы никогда не возвращаться, когда Гермиона схватила его за запястье.       — Гарри. Всё нормально. Это нормально. Я читала об этом, — сказала она с улыбкой на лице. Девушка выглядела умиротворенной и явно не испытывающей ни малейших следов панического стресса, который переживал Гарри. — Позволь мне сделать это.       Следующее, что Гарри осознал, так это то, что он лежал на спине. Он видел дождевые тучи над головой и прекрасный свет свечей, но больше всего его внимание поглощало совершенное лицо Гермионы, обрамленное её густыми волосами. Она оседлала его обнажённое тело, и он мог чувствовать всей кожей каждый дюйм её наготы. Она приподняла свою попку и потянулась вниз, чтобы обхватить рукой его член. Гарри застонал от удовольствия от прикосновения мягкой ладошки к его члену, но лучшее было ещё впереди. Она наделась лоном на самую головку его члена, и он почувствовал влагу, жар и пульсацию. От невероятности чувств у него перехватило дыхание от того.       — Гарри? — напряжённо позвала Гермиона, глядя на него с любовью в глазах. — Ты хочешь войти в меня?       Гарри смог только протяжно простонать:       — Да!       Гермиона стала опускаться на его член. Медленно. Очень медленно. Настолько медленно, что другие парни, возможно, сочли бы это мучительным. Не Гарри. Он с благоговением и любовью наблюдал, как самый любимый человек в мире принимает его в свое тело. Дюйм за дюймом забирая в своё тугое и влажное естество. Он мог видеть на её лице конфликт эмоций: дискомфорт, смешанный с возбуждением. Она застонала, сжав зубы, когда он прорвался через её барьер, и ахнула, когда её тело наконец опустилось полностью, и она уселась на его бёдра, поглотив весь его член до последнего миллиметра.       — О Мерлин! — простонала Гермиона, её руки зарылись в собственные волосы, когда девушка пыталась взять себя под контроль. — Не двигайся, Гарри! Пожалуйста! Мне нужно привыкнуть к этому чувству. У тебя и правда довольно внушительный член, он меня просто распирает.       Член Гарри дёрнулся внутри неё, вызвав у обоих стон.       — Черт, — прошипел он. — Прекрати говорить мне комплименты, не то я не просто начну двигаться, но и закончу. В смысле, кончу.       Гермиона хихикнула и наклонилась вперёд, прижавшись всем телом к груди Гарри. В течение следующих нескольких минут они оставались в таком положении. Не двигаясь. Ничего не делая, просто наслаждаясь ощущением тел друг друга и медленно целуясь. Но дождь всё продолжал и продолжал поливать их убежище, и вот Гермиона внезапно начала приподниматься. Потом снова опускаться. Она двигала тазом вперёд и назад, плотно оседлав член Гарри. Он застонал, а его руки метнулись к её бедрам и схватили их, крепко сжимая. Однако Гермиона не перестала двигать бёдрами. Её прерывистые вздохи превратились в более глубокие стоны, а бёдра задвигались быстрее. Гарри ничего не мог с собой поделать, и если сперва он просто лежал, наслаждаясь тем, как его обволакивает горячая влага ее влагалища, то вскоре начал двигаться навстречу.       — О да, Гарри! — громко простонала Гермиона.       Теперь она сидела прямо, подпрыгивая на его члене. Всё небольшое помещение было наполнено звуками шлепков её круглой попки об его бёдра.       — О, да, да, да…       Всё это было немного слишком для бедного Гарри. При виде того, как лицо Гермионы покраснело и исказилось в гримасе экстаза. Как подпрыгивали её грудки, когда она скакала на нём верхом. От звуков их совокупления. И больше всего от того, как в начинающихся конвульсиях сжимало его член её влагалище… С каждым толчком её бёдер. Он чувствовал, что уже находится на грани невозврата.       — Чёрт! Чёрт! Гермиона, я не могу. Я не могу. Я сейчас кончу!       — Все в порядке, Гарри, — проворковала Гермиона. Её руки теперь покоились на его груди. Её бедра двигались в ускоренном темпе. — Я знаю, что ты не можешь долго держаться. Всё нормально. Кончи для меня. Кончай в меня. Пожалуйста.       И Гарри больше не смог этого выносить. Кряхтя, постанывая и крепко сжимая своими руками бёдра Гермионы, он вошёл внутрь своей девушки так глубоко, как только мог, и взорвался. Она мгновенно наклонилась вперёд, прижимаясь своими губами к его губам, позволяя его стонам наполнить её рот, в то время как судорожно дёргающийся член наполнял семенем её лоно. Он думал, что его сердце вот-вот взорвется. Он видел звёзды, но как только он пришёл в себя, тяжело дыша на матрасе, с Гермионой, уютно устроившейся на его груди, то понял, что обрёл истинное счастье.       — Я люблю тебя, Гермиона Грейнджер, — прошептал он в ночь.       Это был первый раз, когда он произнёс эти слова, но это казалось таким правильным, таким чистым. Он даже не запаниковал в ожидании её ответа, потому что в глубине души знал, каким он будет. И в темноте шторма Гермиона прошептала ему в ответ:       — Я тоже люблю тебя, Гарри Поттер.