О тоске и зелёных перьях

/Тебе нравятся цветы? Какие любимые? Что в них особенного?/ Шочикетцаль всегда очень нравились цветы. Она любила их все, она часами напролёт блуждала по саду, внимая шёпоту цветов и их аромату. Цветы были самой большой её страстью, ведь она сама — богиня цветов. На её праздники всё вокруг украшалось цветами и цветочными гирляндами — так, как она любила, так, что цветы, казалось, смотрели отовсюду, и всё пестрело ими, привлекая взгляды и улыбки, цветы красовались на каждом доме, на каждом шагу, украшали одежду и причёски людей, лепестками цветов были усыпаны дороги. На алтарь её клали жёлтые бархатцы — цветы, посвящённые ей — они воплощают собой не только смерть. Эти цветы она и любила более всего. У них было особое место в её саду и её сердце. Бархатцы занимали немаловажное место во многих сферах жизни смертных. И не только как главное украшение статуй бога смерти в дни празднеств в его честь, и не только как цветы, занимающие значительное место на алтаре Шочикетцаль. Жёлтая краска, которой раскрашивали лица во время праздников, добывалась из их цветков, а листья являлись и достаточно популярной приправой, и лекарственным средством против лихорадки и не только, которое применялось во множестве областей. Они устойчивы к засухе, а потому выращивать их под палящим мексиканским солнцем не было затруднительно. Эти красивые яркие цветы были столь ценны, что их приносили в жертву божеству. Потому Шочикетцаль и любила их — скорее не за красивый вид, а за то, что они в первую очередь несли пользу. Эта жертва была столь же желанна, как человеческое сердце на алтаре богов войны. Бархатцы пахнут так насыщенно, с некоторой острой, пряной ноткой. Шочикетцаль любит этот запах. Лишь в одной части сада так пахнет — в её любимой части сада — самой отдалённой и тихой, где земля сплошь усеяна ими — глаза болят от столь яркого жёлтого, а голова кружится от этого запаха, столь сильного, что он привлекает к себе всех в округе или напротив отталкивает тех, кому он не нравится. И Шочикетцаль проводит столько времени в тишине наедине с собой и этими вестниками смерти, способными спасти жизнь и стать усладой для глаз.