О тоске и зелёных перьях

/Зимний ивент. Вечная ночь/ Ночь опускалась холодная, обжигающе морозная, тёмная. Небо, плотно укутанное пеленой тёмных облаков, сквозь которые не просачивался свет далёких звёзд и луны. Кроваво догорало солнце за горами, окрашивая их багрянцем и расцвечивая низко висящие облака жуткими оттенками. Чем больше темнело, тем холоднее становилось. Ночь была долгой-долгой. Невыносимо тихой и холодной. Ни одно шерстяное одеяло, ни один очаг не мог согреть, а холод всё не отступал, ночь всё не заканчивалась. Волнение, страшная тревога просыпались в сердцах людей, обращавших взоры к горизонту на востоке в ожидании того, как небо начнёт медленно розоветь, в ожидании первого солнечного луча, который должен был развеять мрак. Утро так и не наступило. Солнце не выглянуло из-за облаков, было устрашающе темно. Невыносимый холод не позволял выбираться из своих жилищ. Крупными хлопьями повалил снег, и совсем скоро всё вокруг окрасилось в сверкающий белый. Кругом стояло безмолвие, только ветер со свистом подымал снежные вихри, занося снегом всё, до чего мог дотянуться, да тихо шелестел снег. Утро не наступило. Ночь продолжалась безмолвно страшно, смертельным холодом окутывая всё, до чего дотягивались её чёрные руки. Солнце не выглянуло вновь, потерявшись где-то во мраке Миктлана. Утро не наступило. Это означало гибель для всего живого, конец света, вселенскую катастрофу. Всеобщая паника, и тысячи молитв, с какими обращались смертные к богам, уповая на их милость. Даже боги недоумевали. И только он один от души веселился тому, какого шума наделал своей шалостью. Тескатлипоке было так откровенно смешно чувствовать страх, клубящийся в их душах. Он видел всё на свете, всё на свете знал. И бесконечная холодная ночь – его рук дело. Разве мог он упустить такую чудесную возможность припугнуть людей и посмеяться над растерянными богами? Гладь воды покрылась зеркальным льдом, в котором отражалось только чёрное небо, отчего озеро было похоже на огромное зеркало из чёрного обсидиана. Ни единой искры света, только мрак, тьма, и невыносимый холод. И злая вьюга, что неслась по дорогам, и снег вился за ней долгим шлейфом, словно то был не снег, а пепел. Верхушки гор потерялись где-то в плотной темноте. Ночь будет длиться вечно. Буря то утихала ненадолго, погружая темноту в абсолютную искрящуюся тишину, то начиналась вновь, подымался снова сильный ветер, и снова валил снег. Плотные облака чуть рассеивались, и сквозь них проступал мрачный, острый рог луны, подсвечивающий их жутким призрачным светом. А после снова пропадал, укрытый тучами. Уже не снег – а ледяной дождь катился с небес. Всё это мрачное смертельное великолепие было таким замечательным. Тескатлипока вовсю радовался тому, что учинил подобный кошмар, который точно запомнится надолго. Он хотел, чтобы ночь и впрямь была вечной. Вечная непроглядная темнота, вечная буря, вечный холод, вползающий в человеческие жилища. Он мог навсегда скрыть солнце в подземных глубинах, заточить его там навечно. И хотел. Но кто позволил бы ему творить хаос? Вместе с хаосом всегда существует равновесие, и, разобравшись в причинах этого происшествия, Кетцалькоатль намекнул ему, что это плохая затея, вступив с ним снова в открытое противостояние. Буря прекратилась и тучи вмиг рассеялись, последние крупные хлопья опустились на белоснежную гладь, а из-за горных вершин медленно показалось солнце. Когда-нибудь Тескатлипока непременно сделает ночь вечной. А пока… было достаточно разъярённого Кетцалькоатля и страшно перепуганных смертных