***
Пан Вербицкий Степан Федорович и правда потерял голову на старости лет. Влюбился как мальчик. И в кого? В девушку, которая всего лишь на год старше его Катеньки. Таисия Кирилловна Липецкая — купчиха, которая одним только взглядом свела с ума мужчину, который ей в отцы годится. Но даже такая мелочь не остановила мадам. Один раз в месяц они встречались на постоялых дворах, но в этот раз все пошло не так, как обычно. Женщина сидела на коленях мужчины, а тот ласково перебирал каштановые кудри. — Когда уже всё изменится? — произнесла Таисия, улыбаясь. — Что ты имеешь ввиду, дорогая? — Степан поднял голову и посмотрел в глаза той, которую любил, пускай и запретно. — Когда мы поженимся? — Липецкая игриво накрутила на палец локон, ожидая ответа. Услышав это, Вербицкий посмурнел и, пересадив шатенку на диван, поднялся. — Я что-то не то сказала? — Тая, ты понимаешь, что это невозможно? — мужчина обернулся к купчихе, желая встретить с ее стороны понимание. — Невозможно? Я встречаться со мной тайно, значит, можно? Делать из меня свою любовницу можно? — повышала с каждым словом голос женщина. — Таисия, милая, пойми. После стольких лет одиночества ты стала моей отрадой, но у меня дочка почти твоя ровесница. Да и друзья, соседи, они не поймут, — объяснял ей как маленькой Вербицкий. Таисия обиженно фыркнула и отвернулась. Её плечи начали дрожать от тихого плача. Мужчина подошёл к ней и попытался обнять, но она отошла. — Значит друзья и соседи для тебя важнее ребёнка, который виноват только в том, что его мать дура! — Какой ребёнок? — не понял помещик. — Тая, Таечка, ты? — мужская ладонь скользнула по тоненьким плечам, но Таисия сбросила ее. — Возвращайтесь домой, Степан Федорович! — холодным голосом произнесла она. — И забудьте обо мне навсегда! Степан норовился ещё что сказать, но Таисия всем своим видом показывала, что говорить больше не о чем.***
Григорий вернулся домой и едва ли успел переступить порог родного поместья, как Галина доложила, что его ждёт отец. Настроившись на «разговор по душам», Григ направился в родительский кабинет. Пётр сидел за столом и просматривал документы, отмечая про себя, что нужно будет договориться о том, кто купит новый урожай зерна. — Звали, отец? — бросил Григорий, бесцеремонно входя в кабинет. — Звал! — Пётр отложил документы и посмотрел на сына. — Садись. Поговорить надо. — Хм, это что-то интересное, — молодой человек обратился в слух. — Или Вы хотите обговорить со мной свою новую пассию? Так моё мнение о ней Вам очень хорошо известно! — Прекрати паясничать! — Пётр ударил кулаком по столу. — Мы с Ларисой Викторовной решили отправиться в Париж. — Скатертью дорожка, — промолвил Григ и поднялся. — Я ещё не закончил! Поместья и все хозяйство оставляю на тебя. Но с одним условием, — добавил Червинский-старший, увидев взгляд сына. — Ты женишься. — С какого перепугу? — хмыкнул паныч. — Думаешь, я не знаю, что будет после того, как я уеду? Да ты же вмиг все профукаешь. А жена — это, в первую очередь, ответственность, и ты будешь думать, перед тем как делать любой шаг, — объяснил Пётр. — Папенька, а не пошли бы Вы к черту? — процедил брюнет, услышав планы отца по поводу его будущего. — Гришка, не дури. Всю жизнь ты одиноким не будешь, — уже мягче произнёс помещик. — В общем так. Я уеду в Париж только после того, как ты женишься. Поэтому думай, выбирай. Барышень пруд пруди. На которую покажешь, ту и пойдём сватать. Григорий посмотрел на отца тяжёлым взглядом и ушёл, не забыв хлопнуть дверью.***
Молодая панночка Екатерина сидела в своей комнате и ждала Одарку, чтобы приготовиться ко сну. На дворе уже была ночь, а отец до сих пор не вернулся домой. Девушка волновалась за папеньку, хотя и понимала, что её волнения могут быть абсолютно беспочвенны. В Киеве у отца было много друзей, и он мог остаться у них. В комнату вошла крепачка, которая несла таз с водой. Катерина вздохнула и, сбросив с плеч халат, начала принимать водные процедуры. — Одарка, а папа ещё не вернулись? — спросила Катя, ложась в постель. — Нет, ещё нет. Панночко, я Вам ещё нужна? — Нет. Спокойной ночи. — Спокойной ночи, — пожелала крепачка и, погасив свечи, выскользнула из комнаты. Катерина повернулась на бок и стала рассматривать ночное небо в окне.***
Степан Федорович возвращался домой, и его одолевали разные мысли и сомнения. С одной стороны Таисия — любимая женщина, мать его будущего ребёнка, с другой — Катерина, которая вряд ли поймёт такое поведение своего отца, да и соседи, люд, что они скажут. — «А как ты будешь жить, зная, что убил собственного ребёнка?» — прозвучал голос сердца. — Немедленно возвращай назад! — крикнул он кучеру. Коляска Вербицкого на всех парах неслась обратно в Киев. А Степан молился, чтобы успеть.***
Таисия, выгнав крепачку Раису, сидела за низким столиком и смотрела на себя в зеркало. Ох, попала. В её чреве росло дитя, от которого отказались все. Липецкая знала, какого растить ребёнка без отца, ведь тот же путь избрала её матушка в свое время. Она была нагулянная. Именно это клеймо ей дали в раннем детстве. Тогда она и поклялась, что станет сильной и не повторит материнской судьбы, но все вышло наоборот. В дверь начали колотить и прервали невесёлые мысли мадам. Взяв свечу, женщина отправилась открывать. На пороге стоял Вербицкий, который лихорадочно осматривал её. Нет, она все таже. Каштановые волосы рассыпались по плечам, серые глаза смотрели хоть и устало, но с любовью. Она была родная, она была его. — Что Вам нужно? — без интереса спросила она, повернувшись к нему спиной. — Прекрати, — попросил мужчина и, обойдя её, взял за плечи и заглянул в глаза. — Не нужно так. Я же люблю тебя. Собирай свои вещи. Мы уезжаем. — Куда это? — Домой. Мой ребёнок родится в браке. Ты выйдешь за меня? Таисия мгновение молчала, а потом, ответив тихое «да», бросилась Степану на шею.***
В поместье Вербицких было оживление. Все на кухне обсуждали то, что произошло ранним утром. Степан Федорович вернулись домой, да не один, а с молоденькой незнакомкой. Все теперь думали-гадали, кто она такая, и какие отношения связывают её с паном. — Говорю я Вам, — произнесла девушка по имени Хрыстя. — Охумутала эта барышня нашего пана. — Да ты шо, совсем умом тронулась? — кухарка Горпина положила на поднос хлеб. — Да она ж ему в дочки годится. Упаси Боже! — Горпина перекрестилась. — Бери вон и иди сервируй стол. Быстро. Хрыстя, хмыкнув, ушла. Чуяла её душа, что панночка непростая.***
Одарка с самого утра была слишком молчалива, что было для неё несвойственно. Катерина, дождавшись, пока девушка закончит с её нарядом, спросила в чем дело, но Одарка, пробормотав что-то про помощь на кухне, убежала. Не могла юная крепачка рассказать своей панночке о том, что учудил её отец. Вся дворня обсуждала сие события, не боясь быть выпоротыми за сплетни. — Одарка, — выглянув из своей спальни, позвал Степан, — поди сюда! — Чего надобно, пане? Степан, взяв девушку за руку, затащил в свою спальню, та сжалась в комок, думая, чем могла разгневать барина. — Степан Федорович, прошу. — Успокойся, Одарка, — произнес Вербицкий. — Помоги пани Таисии одеться! Одарка кивнула и несмело взглянула на незнакомку, которая стояла в одной ночной сорочке, и кивнула. Степан вышел, оставляя невольницу вместе с возлюбленной.***
Катерина вышла в гостиную и увидела Хрыстю, которая заканчивала сервировать стол на трех персон. Увидев Катю, Хрыся поклонилась и уже хотела шмыгнуть на кухню, но не получилось. — Хрыстя, а зачем так много столовых приборов? К отцу гости приехали? — Я не знаю, панночко. Мне так барин велел, — ответила девушка. — Катерина, доченька, — в гостиную вошёл Степан, и, обняв дочь, поцеловал в макушку. — Доброе утро. — Папенька, Вы вчера поздно вернулись? — сразу спросила она. — Поздно, ты уже спала. Катюш, ты присядь, мне нужно тебе кое-что сказать, — Вербицкий вздохнул, думая, как на его решение отреагирует дочь, и как раз в этот момент вошла Таисия. Женщина была одета в серое платье с открытыми плечами, на шее было ожерелье из жемчуга, а волосы были уложены в высокую прическу. — Извините, я, кажется, помешала, — стушевалась она. — Ничего, — улыбнулся Вербицкий и подал Липецкой руку. — Катя, это Таисия Кирилловна Липецкая — моя будущая жена, а это Катя — моя дочь. — Что? — Катерина моргнула и уставилась на отца. — Папенька, это шутка? — Екатерина, я понимаю, Вам трудно все это понять, — Таисия взглянула на Степана, который держал её за руку. — Мы с Вашим отцом любим друг друга, и это взаимно. Катерина помотала головой, отказываясь верить в услышанное и увиденное, а потом и вовсе выбежала из гостиной. Вербицкий сел за стол и опустил голову на руки. Не поняла. — Пане, — лакей застыл, а потом продолжил, — пан Червинский прибыли-с. — Проси, — глухо отозвался пан и, поднявшись, поцеловал невесте руку, чтобы ненадолго её оставить.***
Катерина ехала верхом на лошади. Ветер шумел в ушах, а по щекам бежали горячие слезы обиды. Ее отец, оказывается, имеет свои тайны, а ведь после смерти Соломии он клялся, что не предаст памяти своей жены и никогда больше не жениться. Внезапно лошадь взбрыкнула и понеслась прямо к обрыву. Панночка вцепилась в поводья, но ничего не выходило. Перед тем, как упасть на землю, Катерина успела увидеть статного брюнета, который бросился наперекор лошади, чтобы ее остановить.