***
Белый снег плотно укрыл собой все вокруг, обеляя ещё недавно черную землю свои саваном. Молодая женщина медленно шла по заснеженному саду и щурилась от снега, который слепил глаза. Имение, в котором она сейчас жила, по словам Петра Ивановича, принадлежало его первой жене. Имение находилось в очень живописном месте. Вокруг стоял лес, который был особенно красивым в это время года. Китти остановилась на тропинке, глядя на величественные дубы, и улыбнулась краешком губ. — Тебе нравится, малыш? Услышав толчок женщина, засмеялась и положила руку на живот. — Мне тоже. Вот ты родишься, и мы приедем сюда. Ты, я и папа. Вспомнив о муже, панна загрустила. Она скучала по Григу, но не могла вернуться. Перед глазами сразу возникала та омерзительная сцена. — Пани, куда же Вы пропали? — навстречу Катерине шла Павлина, которая по приказу пана Червинского отправилась вместе с ней. — Посмотри какая красота, Павла! — воскликнула Китти. — Ой, пани, все это проходит. Красота проходит, — махнула рукой кухарка. — А любовь? — внезапно спросила Червинская. — Любовь проходит, Павлина? — Любовь никогда не пройдёт. Она всегда живёт в сердцах любящих людей, — мудро сказала женщина. — Пани, пойдёмте. Одарка там уже стол накрыла. Катерина кивнула и направилась в дом, думая над словами кухарки.***
Николя замер на пороге кабинета и даже присвистнул от удивления. Таким пана Червинского он видел впервые в жизни: худой, осунувшийся, небритый, с красными глазами. — Григорий Петрович? — тихо позвал он. — Я же сказал, что вон пошла! — крикнул Червинский и уже взял пустую бутылку, чтобы бросить её в надоедливую горничную. — А, Николай Александрович? Прошу прощения, — пробурчал Григорий и поднялся навстречу чиновнику. — С Вами все хорошо? — осторожно спросил мужчина, опускаясь в кресло. — О, мой милый друг, неужели Вы ещё не в курсе, как круто изменилась моя жизнь? — «удивился» брюнет. — Мне казалось, что об этом уже весь уезд судачит. — Вы кажется не заметили, что меня довольно долго здесь не было, — Николя отказался от бокала со спиртным. — Правда? А где Вы были, позвольте полюбопытствовать? — В Харькове! — сразу откликнулся Дорошенко. — Решил узнать подробнее о Таисии. Григорий поморщился, услышав это имя. — И как? Надеюсь, поездка была полезной? — Вы даже не представляете насколько, — произнес Николай и приготовился рассказывать историю жизни женщины, у которой на душе был не один грех.***
Молодая женщина в теплом платье ходила туда-сюда по комнате и бросала злые взгляды на мужчину, который стоял возле окна. — Мне надоело ждать! — крикнула она. — Живу в какой-то глуши. — Ты сама согласилась на это! Или ты готова отказаться от своей затеи? — мужчина сощурил глаза. — Нет! Они мне все заплатят. И за смерть моего ребёнка, и за исковерканную жизнь моей матери, и за мою! — отчеканила купчиха. — Ладно, — мужчина взял шляпу. — Я пойду, а ты смотри, совсем тут с ума не сойди. Таисия провела его взглядом и подошла к окну, глядя на свет, который горел в окне соседского имения.***
Николя ходил по кабинету и размахивал руками, рассказывая новости о панне Вербицкой в девичестве Липецкой. — Таисия Кирилловна — внучка помещика Шукшинского. Прошу заметить, что единственная, но не признанная. — А почему не признанная? — удивился Червинский. — Мать Таисии, Мария, встречалась с женатым мужчиной, а после того, как забеременела от него, мужчина сбежал, так как сам был женат, и у него у самого уже подрастал сын. Шукшинский, дабы избежать позора, выдал Марию за своего друга — Кирилла Васильевича Липецкого, который после смерти жены сам растил сына, которому было на тот момент шесть лет. Мария вышла замуж, но не смогла пережить позора и наложила на себя руки, оставляя дочь на мужа. Девушка выросла и, чтобы забрать все наследство своего отчима, приказала одному из своих верных людей убить сводного брата на охоте, чтобы больше походило на случайность, — Николя замолчал, давая Григорию возможность осмыслить все услышанное. — После этого Кирилл переписал все свое имущество на Таисию, и она перебралась в Киев. — А при чем здесь я? — все ещё не понимал Григорий. — Какое отношение к истории этой дамы я имею? — Ваше ранение на охоте заказала Таисия. Она хотела отомстить, — Николя замолчал, обдумывая то, что он скажет дальше. — Таисия… — Ваша сестра… Григорий подскочил, нечаянно задевая бокал с коньяком, который разлился по столу. Это не могло быть правдой…***
Катерина сидела в гостиной и под потрескивания поленьев шила приданое для ребенка. За окном мела декабрьская метель. Одарка поставила на стол вазочку с эклерами и улыбнулась. Женщина кивнула и потянулась за ножницами, а потом сдавленно охнула и схватилась за живот, который пронзила боль. — Одарка… — прошептала Китти, глядя на девку полными глазами страха. — Ай, как же больно. Мамочки. — Панночко, — Одарка побежала к двери и, открыв её, начала звать Павлу. Кухарка появились тот же миг и одного взгляда на Катю ей хватило, чтобы понять, что у пани начались роды. — Тихо, панночка, сейчас, сейчас! — прочитала Павла, помогая Кате подняться. — Шо ты стоишь! Говори Марку, пусть за доктором едет! Бегом! Одарка кивнула, но потом вернулась. — Так дороги замело. Не проехать! — промямлила девка. — Ай, душа окаянная! — ругалась Павла. — Бежи, бегом. Здесь недалеко повитуха живёт. Одарка, набросив тёплую хустку, бросилась в метель на поиски повитухи. Павлина тем временем помогла Катерине перебраться в спальню, которая находилась на первом этаже, переодела её в чистую сорочку и, дожидаясь повитуху, вытирала пот со лба роженицы. Повитуха вошла в спальню, неся с собой холод зимней ночи. Сполоснув руки, женщина ощупала живот Китти. Пани тем временем, сжимая простынь, кричала не свои голосом. Одарка сидела возле своей панночки и вытирала ей пот со лба, пока Павлина пошла отправлять вести в Червинку. — Мамочка, больно, — Катя закусила губы, желая только, чтобы с ребёнком все было хорошо.***
Григорий подскочил и почти безумным взглядом смотрел на Николая. — Сестра? Что за бред Вы говорите? — воскликнул паныч. — К большому сожалению это не бред, Григорий Петрович. Источники более, чем достоверные, — хмуро отозвался Николай. — Я нашёл женщину, которая служила у Марии Шукшинской и помогала ей сбегать на встречу с возлюбленным. — То есть с моим отцом! — Григорий ударил кулаком по столу. Ненависть так и кипела в нем.***
Катерина сидела на постели и прижимала к себе новорожденного ребёнка, который мирно спал, укутанный в тёплую пеленку. Повитуха тихо наблюдала за молодой матерью. В опочивальню вошла Павлина. — Павлина, отошли Йосипа в Червинку, — Катя сияющими глазами смотрела на кухарку. — Уже отослала, пани, — ответила радостная кухарка. — Большое спасибо, — обратилась Червинская к повитухе. — Павлина, подай мне шкатулку. Павлина подала шкатулку и, забрав ненужные простыни, ушла. Катя, найдя в шкатулке перстень, вложила его в руку женщины. — Что Вы, пани, — смутилась повитуха по имени Оксана. — Бери! Это ничто по сравнению с жизнью моего ребёнка, — Катя с любовью посмотрела на мирно спящего младенца.***
Григорий сидел, обхватив голову руками, и, казалось, ничего не понимал. Измена отца, сестра, ранение. — Как она узнала, о том, кто её отец? — Григорий поднял голову, смотря на сидящего напротив друга. — Ей рассказал мужчина, который работал у твоего отца кузнецом, пока его не продали Степану Фёдоровичу Вербицкому. — С ума сойти! В кабинет постучали, и мужчины увидели Йосипа, который стряхивал с шапки снег. — Ты откуда здесь? — буркнул Григорий, зная, что Йосип живёт в имении матушки. — Так, пане, — мужчина начал комкать шапку, — Меня к Вам Павлина послала. — Что-то с Катей? — испугался брюнет. — Ничего, — просто ответил крепостной. — Пани наша родила! — Что? Как? Это точно?! — начал задавать пан вопросы. — Точно! — засмеялся Йосип. Он впервые в жизни видел пана таким. — Чего Вы стоите?! — Николя похлопал Червинского по плечу. — Поезжайте туда! Григорий кивнул и уже через пару минут сидел в экипаже, который нес его к жене и сыну.***
Уставшая Китти спала, склонив голову на подушки. Рядом с ней спал маленький мальчик, который смешно морщился во сне. Одарка, проверив все ли хорошо в спальне, отправилась на кухню и сейчас, сидя на лавочке, смотрела, как Павла вытирает посуду. — Может пани с паном теперь помирятся? — мечтательно протянула Одарка. — В Червинку вернёмся. Всё лучше, чем я этой глуши. — А тебе везде глушь, где Назара нет, — Павлина отложила полотенце, глядя на пунцовую Одарку. — Что Вы такое кажете, тётка Павла? — А шо есть, то и говорю. Чи хочешь сказать, шо не целовал он тебя, там, у колодца? — кухарка сощурила глаза. Одарка ничего не ответила, ещё больше заливаясь краской.***
Она стояла возле кровати, на которой спала женщина, которая стала причиной её безумства и греха. Катерина. Таисия, облаченная в чёрный плащ, ненавистно смотрела на спящую Катю. — Ты сама виновата! — тихо, но яростно прошептала сероглазая. — Ты просто лишила меня самого главного счастья в жизни, и ты заплатишь за это! — Таисия взяла на руки ребёнка и, прижимая его к себе, тихо покинула комнату. Катерина повернулась на бок и, открыв глаза, застыла. Место, где спал малыш, было пусто. Выбравшись из постели, женщина вышла в коридор и увидела, что он пуст. — Одарка! Павлина! — крикнул Червинская, чувствуя липкий страх. Женщины появились сразу и теперь смотрели на пани, ожидая приказа. — Павлина, ты забрала малыша? — Тю, пани, да шо Вы такое говорите? Он же ш рядом с вами спал, — удивилась кухарка. Катерина испуганно смотрела на Павлу, а потом бросилась на улицу. Выбежав на крыльцо в одной сорочке, женщина успела увидеть отъезжающий экипаж и хотела броситься за ним, но силы не позволяли. Катерина упала на холодный снег, а в голове билась только одна мысль: «Сынок…»