Мистер Сайкс и благородная муза

      Ветер швырял по темному небу капли дождя, и они разлетались, как выпавшие из шкатулки стеклянные бусины. Воздух на языке был влажным и пах яблоками, которые постепенно превращались в сидр среди гниющих золотых листьев. Не самый удачный вечер для прогулок по крыше, но и не худший, а учитывая состояние черепицы, в некоторых комнатах обстановка внутри мало чем отличалась от того, что творилось снаружи.       — Совсем плохо или ещё терпимо? — крикнул мне Харпер. Он балансировал на самой верхней ступеньке лестницы, вцепившись в морду гаргульи на водостоке, и вглядывался сквозь дождь и сгущающиеся сумерки.       На мгновение я задумался над ответом, потому что невольно хотелось соврать и уверить его, что всё хорошо. После трёх месяцев работы в поте лица, чтобы отремонтировать западное крыло до прихода зимы, последнее, что нужно было Харперу — или мне — это дыра, зияющая в крыше восточного крыла. Но она зияла, а я знал, что Харпер упрётся, но не станет повышать ренту, чтобы набрать денег на ремонт. Он скорее обанкротится сам.       И что же тогда ждёт эту гигантскую крепость, которую Харпер так мило называл «нашим домом»? Что, кстати, само по себе граничило с абсурдом. Примерно как окрестить безбрежный буйный океан Техом «лужей между колониями». Тем не менее старый замок был для Харпера домом, а для меня — убежищем вот уже почти пять лет. Я привык к крепостным валам, потайным коридорам, витражам в окнах и шепоткам сквозняков. Даже проникся довольно-таки извращённой симпатией к портретам неодобрительно взирающих на нас грозных предков Харпера. Здесь я избавился от своего грязного прошлого и, несмотря на Блудную природу, добился терпимого отношения к себе от скучающих обитателей окрестных земель. Моё стойкое нежелание соблазнять девиц, сжигать местную церковь или похищать хотя бы одного младенца вскоре их так разочаровало, что многие фермеры-арендаторы стали воспринимать меня как практически безобидное существо.       Я даже обзавёлся другом в лице садовника Харпера Хью Браунинга — в целом, куда менее безобидного, кстати говоря, чем ваш покорный слуга. Природа наградила его тёмной красотой, перед которой получалось устоять у редкой девицы, а сваренный им сидр более чем заслуживал утреннего похмелья. В недавний сидровый запой нам с ним пришла в голову безумная идея состряпать запретное зелье для левитации из нескольких капель моей крови и настойки от кровоподтёков. Оно оказалось не слишком длительным по действию, да и на вкус отвратительным.       Но самое главное, здесь я успел гораздо лучше рассмотреть, что Харпер за человек, и привязаться к нему так сильно, что и самого злило. Я уже не представлял, как смогу засыпать или просыпаться без ощущения его тёплого тела под боком. Рядом с ним — в разговорах или молча — неспешные сельские дни наполнялись весельем, радостью, возмущением и блаженством.       И всё благодаря крову, что дала нам эта обветшалая грандиозная крепость. Хотя какая там крепость — реликвия. С её видавшими виды гранитными стенами, потёртыми дубовыми панелями, прутьями из кованого железа и дырявыми крышами из сланцевой черепицы. Как бы мы прожили без этого дома? Но в то же время я не мог забыть, скольким Харпер уже пожертвовал ради нашего трухлявого приюта. А как долго он ещё будет в силах работать на износ, пока попросту не надорвётся?       Вдалеке сверкнула молния, отбросив длинные тени на пастбища, поля, сады и домики, которые за прошедшие несколько лет восстановил и отремонтировал Харпер. Я оглянулся на него и увидел нахмуренные в беспокойстве брови. Он жил на незначительные доходы от этих руин, умудряясь при этом платить по ссудам, полученным его отцом, да ещё и улучшил условия ренты и саму жизнь целой небольшой армии слуг и селян-арендаторов. А когда личных средств не хватало, делал всё, что требовалось, своими руками. Клал камни, штукатурил стены, сажал семена и сгонял стада заблудившихся овец со своих пшеничных полей обратно на пастбища.       Я тоже поучаствовал в поднимании, таскании и прочем разномастном тяжёлом труде, но только потому, что даже ленивцу вроде меня совесть не позволяла бездельничать в компании работящего Харпера.       Его беспощадные нагрузки проявились в морщинках под глазами, загоревшей и обветренной коже и пробившейся на висках седине. Он всегда был сухопарым, но в последнее время стал совсем худым и жилистым, как боксёр, которого недокармливают. И всё равно мне становилось тепло от одного вида Харпера. Даже когда с кончика его носа срывались капельки дождя, для меня он оставался поразительно красивым.       Я вытянул палец и поскрёб им сланцевую плитку. Она треснула и с грохотом упала в тени оголённых стропил.       — Белимай? — донёсся из сумерек голос Харпера.       Ветер трепал его светлые волосы, а загорелое лицо осыпала морось. Он точно не мог так далеко видеть в ненастной мгле, и тем не менее, как и всегда, его тёмные глаза остановились прямо на мне.       — Со мной всё нормально. Но одна из твоих древних черепичных плиток покинула сей бренный мир.       — Только одна? — Голос Харпера звучал скептически.       — Нет, просто последняя из многих. — Нет смысла оттягивать неизбежное. Я лишь становился всё мокрее, паря над крышей, и Харперу было не лучше у бурлящего водостока.       — Насколько всё плохо?       Он подтянулся на руку выше, отчего у меня ёкнуло сердце. Харпер балансировал на высоте двухсот футов на носке одного сапога между хрупкой ступенькой приставной лестницы и гаргульей, из которой уже песок сыпался. И в отличие от моей дьявольской персоны, он-то, случись что, не мог летать.       — Да чтоб тебя, Уилл. Обе ноги на проклятой лестнице. Ты же обещал!       Он ответил мне весёлым взглядом, но всё же спустился где-то на фут ниже.       — Прости, я не буду стоять на своём. Причём буквально, — крикнул он. — Так что, насколько всё плохо с крышей?       — Ну, дыра не такая большая, чтобы через неё свободно пролетел экипаж, но вот если запихнуть туда всего меня, то можно почти что её закупорить.       — Что ж, значит, так и сделаем, — сухо ответил Харпер.       — Зато у меня будет изумительный вид для пейзажа, над которым сейчас работаю.       — Ничто так не отражает все прелести сельской жизни, как гнилая крыша с видом на пастбища, — без энтузиазма поддержал Харпер.       — Между прочим, я продал одну именно такую картину.       Хотя мысли у меня, в основном, были заняты не грошами, которые я получал с продажи картин в столице. Пейзажи и архитектурные эскизы усадьбы Фостер приносили небольшой доход. А вот несколько изображений обнажённой натуры, показанных только избранным покупателям, выручали куда больше, но продавались слишком нерегулярно, чтобы положиться на эти деньги. На замену массивных дубовых опор и сланцевой черепицы накопленного мной и близко не хватит.       Повернувшись на ветру, я проплыл вдоль края недавно появившейся дыры. Мимо пролетел козодой, сделал над ней один круг из любопытства и заработал крыльями в сторону своего уютного гнезда. Сегодня ночью не стоит находиться в воздухе. Я тоже сдал назад и спустился к краю водостока, где ждал Харпер.       — Сама дыра площадью около пяти футов, но гниль под ней, возможно, разошлась гораздо дальше.       Харпер тяжело вздохнул, но кивнул. Мне уже не в первый раз захотелось, чтобы всё случилось после его отъезда на бал сквайра Марси по случаю окончания сбора урожая. Так он хотя бы несколько беззаботных часов отдохнул бы, потанцевал, повеселился. А мы с Хью Браунингом тем временем, может, прикрыли бы всё и оставили до того, как Харпер соберёт осеннюю ренту.       — Утром придётся нанимать рабочих. Сейчас нам остаётся только защитить от дождя стены и штукатурку внутри, — сказал Харпер.       Большой пирог с томлёным в эле мясом, уже ждущий нас за накрытым для ужина столом, остынет, но не испортится.       Я не стал упоминать бал. Если Харпер решит не ехать, я сам принесу извинения от его имени. Напыщенный сквайр Марси обычно приходил в панику от одного вида блестящих чёрных ногтей и ярко-жёлтых глаз. Наверняка он даже не обратит внимания, насколько правдиво звучат отговорки, лишь бы поскорее выставить меня за порог своего огромного безвкусного особняка. А поскольку сквайр всеми силами старался добиться расположения Харпера — обладателя титула лорда Фостера и последнего наследника древнего и святого рода — Марси не мог попросту приказать лакеям прогнать меня взашей кулаками и кочергами.       В глазах сквайра я несомненно мало чем отличался от коллекции грифов и кондоров, которых держал у себя герцог Гвенхиллский. Разве что вонючие хищники герцога редко посещали светские рауты и никогда не сопровождали леди — даже леди из сельской местности — к столу или в бальный зал. И все же грубо обращаться с Блудным художником, которого лорд Фостер поселил в своём доме, словно зверушку, не стоило.       Зная всё это, я часто не лишал себя определённого удовольствия полюбоваться, как лицо сквайра зеленеет и становится мертвенно-бледным от ужаса, когда я отвешивал комплименты его недалёкой молодой сестре или называл невесту красавицей. Мысли о том, как переполошится сквайр на этот раз, грели меня весь следующий час напряжённой работы под моросящим дождём.       Вдвоём мы с Харпером втащили на крышу ни много ни мало целых двадцать ярдов промасленной парусины. Широкое полотно твёрдого и пожелтевшего материала хлопало на ветру и надувалось, как настоящие паруса. В какой-то момент внезапный порыв взметнул меня к ледяным высотам всё сгущающихся туч. Харпер едва успел перехватить мой сапог.       — Опускай эту чёртову парусину, Белимай! — заорал он.       Я не послушался. Харпер покупал её при мне, и я видел, сколько это стоило.       Харпер с руганью подтащил нас с парусом вниз. И продолжал ругаться ещё довольно долго, сжимая меня в объятиях и расписывая мою возможную гибель от удара о парапет или падения на шпиль одного из громоотводов. Его тело согревало и приятно пахло потом и дождём.       — Ты хоть понимаешь, что меня в могилу сведёшь? — пробормотал он мне в висок.       За нашими спинами полотно скользило и шлёпало по черепице. Лил дождь. Я чувствовал, как бьётся сердце Харпера, словно оно было в моей собственной груди. Мы вцепились друг в друга, найдя упор между разинувшими пасти гаргульями и порывами холодного ветра.       — Зато разве я не сэкономил тебе пятьдесят серебряных? — прошептал я Харперу.       Он лишь покачал головой. А затем выпустил меня, и я перебежал по скользкой мокрой черепице с одним концом полотна, пока он закреплял углы второго на водостоках.       Закупорив течь на крыше и промокнув при этом до нитки, мы прихватили остывший пирог и удалились в библиотеку, где поужинали у камина. Отблески пламени превратили седину в волосах Харпера в золото и наполнили меня ощущением тепла и уюта. Расправившись с ужином, мы сыграли в карты. Харпер меня баловал, позволяя ставить на кон и тут же ему проигрывать сомнительные сокровища вроде моей добродетели и невинности. Напольные часы пробили семь вялых нот, и я подумал, что их пора завести. Либо это, либо миссис Кейтли опять засунула внутрь тряпку, чтобы приглушить нередко громоподобный звон. В библиотеку осторожно заглянул старший лакей Харпера Джайлз, чтобы осведомиться, собирается ли всё ещё мастер посетить бал сквайра Марси.       К моему удивлению мастер ответил, что собирается, и что я поеду с ним.       Джайлз удалился, чтобы подготовить парадный костюм Харпера, а я нахмурился.       — Мне казалось, что ты уже сыт по горло попытками сквайра подсунуть тебе его пустоголовую сестру, — отметил я.       Прошлой осенью острая нехватка титулованных холостяков сделала Харпера мишенью для сразу нескольких своднических кампаний. Лишь его настойчивые заверения, что даже без воротничка помыслами он оставался священником, не дали гончим супружества вцепиться ему в горло.       Харпер поморщился от напоминания, но затем пожал плечами.       — Я пообещал мисс Венет, что буду, — сказал он и имел совесть хотя бы выглядеть при этом виновато. Наши мнения несколько расходились, когда дело касалось мисс Венет — обладательницы шелковистых локонов, сливочной кожи и богатого приданого.       Мисс София Венет, невеста сквайра Марси и единственная дочь души в ней не чаявшего баронета Линдмида была темноволосой красавицей с оленьими глазами и очень напоминала сестру Харпера Джоан. По крайней мере, по внешности, хотя уж точно не по пламенному темпераменту. Мне она показалась не лишённой красоты и остроумия, пусть и наивного, в манере девушки, никогда не знавшей трудностей или голода. Но однажды мне пришлось беседовать с ней о кружевных веерах, которыми городские модники активно помогали себе при разговоре, а потом выслушивать её проникновенные рассуждения о невзгодах несчастных Блудных из Подземелий Преисподней, которые не могу позволить себе покупку таких жизненно важных предметов. И после этого я решил, что лучше несколько часов буду стучать себе по голове бутылкой вина, чем ещё раз вытерплю её очень искренние и глубоко невежественные представления о том, как можно улучшить «мой народ».       Но надо отдать ей должное — танцевать со мной она не боялась, а кроме того мастерски играла в мушку. И нравилась Харперу. Ему вообще была по душе женская компания, и он явно скучал по их беззаботным беседам, с тех пор как потерял сестру. Будь на его месте другой человек, он вполне мог бы жениться на такой женщине, как мисс Венет — в этом я нисколько не сомневался.       Что, разумеется, меня к ней совершенно не располагало.       — Это не объясняет, почему я тоже должен ехать.       — Потому что ты — отрада для души даже в компании круглых идиотов, — пояснил Харпер, отвесив мне одну из своих обаятельных улыбок. — И я, разумеется, буду у тебя в долгу после бала.       — Будешь-будешь. — Я тоже широко улыбнулся, уже представляя, как мы проведём ночные часы в постели Харпера. — Тогда пойду искать мой лучший наряд.              Огромный белый особняк сквайра Марси раскинулся на тёмных от дождя холмах, словно целая коллекция мраморных дворцов, грудой сброшенная с небес.       Возможно, прожив столько времени в аскетичной крепости, я теперь смотрел на него предвзято, но всё в этом здании казалось мне пафосным на грани пародии. Начиная от бесконечных рядов декоративных колонн, которые заполнили собой почти весь парадный вход, и кончая чередой внушительных бюстов в бальной зале и клубком хрустальных люстр, сражающихся за каждый дюйм свободного места на потолке. Такие масштабные свидетельства богатства едва оставляли место для толп гостей, которые должны были им восхищаться.       А уж слуги, нанятые для вечера, своим числом едва ли не превышали гостей. Полдюжины лакеев, расталкивая друг друга, бросились забирать пальто Харпера. Я передал моё тому, который выглядел очень несчастно в его вычурном наряде, представлявшем собой жёлтые чулки, атласные бриджи и жёлтую же ливрею, украшенную вышитыми буквами «М» за неимением родового герба. При виде блестящих чёрных ногтей с парня мигом слетело уныние.       Надеюсь, он не сожжёт пальто до того, как я за ним вернусь.       Ещё один лакей объявил наш приход. Харпера — как мистера Уильяма Харпера, лорда Фостера, а меня — как мистера Белимая Сайкса. Харпер, чеканя шаг, как образцовый солдат, отправился приветствовать нашу хозяйку, а я проследовал за ним, словно насупленный подросток, запоздало вытаскивая из карманов перчатки. Даже я не стал бы рисковать и подавать леди свою голую руку.       Тогда-то мои пальцы и нащупали небольшой стеклянный пузырёк в одном из карманов жилета. Я едва его не вытащил, но потом заметил, как на меня искоса бросают взгляды и откровенно глазеют разодетые гости, которые уже успели собраться под залитыми потёками воска люстрами. Мной слишком уж интересовались, почти как в самые первые дни, когда Харпер представил обществу Блудного, потомка дьяволов, в качестве своего гостя, художника, которому покровительствует, и друга.       Но к сегодняшнему дню все гости знали меня уже почти пять лет и обычно удостаивали лишь парой недовольных взглядов. Если уж на то пошло, местные дворяне изо всех сил старались полностью игнорировать моё существование.       Так что вид хорошо одетых полных джентльменов и их облачённых в шелка жён, провожающих меня взглядами, словно экзотический фрукт, настораживал. И я бы уж точно не стал доставать при них склянку. Тем более наконец-то вспомнил, что именно в ней было и как она попала в мой карман.       Хью Браунинг дал мне пузырёк нашего зелья для левитации на случай, если удастся подлить его в пунш сквайру. Хью посчитал, что из крупного светловолосого сквайра, воспаряющего к пламенной горе своих люстр, получится на редкость уморительное зрелище. И я согласился, но, протрезвев, быстро понял, что в этом явно обвинят меня.       Так что просто положил флакон с зельем в карман и забыл про него.       А теперь меня охватил ужас, что слух о наших с Хью пьяных и крайне незаконных потугах в изготовлении дьявольских снадобий каким-то образом разошёлся. В случае обвинительного приговора Хью могут отправить в ссылку, а меня — повесить. Проклятый пузырёк хотелось зашвырнуть куда-нибудь подальше, но я не был настолько наивен, чтобы надеяться, будто этого никто не заметит. Ничего не оставалось, кроме как со скучающим выражением лица следовать за широкой и прямой спиной Харпера в это логово пылающих свечей и порицающих зевак.       Толпа перед Харпером расступилась, явив нашему взору сквайра Марси в окружении родственников и самых именитых гостей. Я узнал его мать, Юджени, по землистого цвета лицу, утопающему в океане угольного кружева, ониксового шёлка, антрацитового блеска и чёрного жемчуга. Её водянистые глаза блуждали по комнате в поисках опийного тоника или лекарственной настойки. Всё мое первоначальное сочувствие по поводу её глубокого траура рассеялось как дым, когда Хью Браунинг рассказал, что её муж не погиб из-за трагического несчастного случая в коровнике, а попросту сбежал в колонии со счастливой дородной дояркой.       Пока Харпер прикладывался к ручке будущей вдовы и благодарил её за оказанный приём в их чудесном доме, я оглядел остальных собравшихся. Сам Чарльз Марси — молодой, светловолосый, раздавшийся в талии и так туго утянутый в свой парчовый футляр, что напоминал дорогую колбасу, которая вот-вот треснет. По левую руку его бледная и стройная сестра Камилла щебетала с беспечностью ребёнка, непривыкшего, что его слушают или понимают. Но надо сказать, эта с виду простодушная болтовня так часто и тонко наносила жестокие уколы, что со временем я стал подозревать, что Камилла намеренно отточила свою глупость. Даже сделала из неё оружие.       В данный момент объектом её бойких ремарок выступала сама очаровательная мисс София Венет. С натянутой улыбкой она выслушивала воспоминания о своём конфузливом детском увлечении Хью Браунингом, которые Камилла докладывала во всех подробностях на радость нескольким одетым с иголочки джентльменам из города. Цвет лица мисс Венет практически слился с оттенком её розового атласного наряда, пока Камилла описывала, как та испортила своё лучшее праздничное платье и случайно продемонстрировала голый зад, помогая молодому Хью прогнать стадо овец с пшеничного поля.       — Она была такой милашкой, вы не поверите, — хихикнула мисс Марси. — Понеслась прямо через грязь и даже не поняла, что порвала сзади всё платье! Ох, как она бегала за садовником Фостеров! Словно один из его щенков. Право, София, ты ведь не считала себя щенком на самом деле?       — Разумеется, мисс Марси, — улыбнулась мисс Венет. На мой взгляд, она была готова проткнуть горло Камиллы Марси шпилькой, если б смогла уйти после этого безнаказанной. — Уверяю тебя, исполнись по некоему капризу судьбы мои детские мечтания, и я бы сейчас с лаем загоняла в силки добычу где-то далеко отсюда.       Двое из стоящих рядом джентльменов рассыпались в уверениях, что мисс Венет куда больше подходила жизнь леди, чем суки — хоть и не конкретно в этих выражениях — в то время как сама она с приклеенной улыбкой поедала глазами красивый загорелый профиль Харпера. Что, кажется, не укрылось и от Камиллы Марси. Я имел больше практики в деле обмана и с выражением явной скуки наблюдал, как чувства обеих женщин отражались у них на лицах.       Мисс Венет смотрела на Харпера со слишком хорошо знакомой мне радостью — я уже привык видеть, как он вызывает её у других, как у мужчин, так и у женщин. Мисс Марси взирала на мисс Венет, будто на крысу, которую ей хотелось раздавить каблуком.       А затем мои наблюдения внезапно прервал высокий мужчина, который метнулся вперёд и схватил меня за облачённую в перчатку руку.       — Вы, должно быть, мистер Белимай Сайкс! — с сияющей улыбкой лисы в курятнике пожал он мою ладонь, удержав её в своих чуть дольше, чем диктовали приличия.       В пламени множества свечей его рыжие волосы блестели, как начищенная медь, а зелёные глаза практически сверкали на угловатом лице. Если бы не едва заметные складки в уголках полных губ, он мог бы сойти за юношу лет двадцати. Гранатовый оттенок и идеальный крой его костюма выставляли в лучшем свете и глаза, и волосы, и грациозную фигуру с худощавым телосложением. До меня донёсся приятный запах календулы и выделанной кожи.       Но несмотря на всё это, мне совершенно не нравилась сила его тёплой хватки на своих пальцах.       — Да, я Белимай Сайкс, — признал я, засовывая руки в карманы, — но, боюсь, вас мне не представили, мистер…       На этих словах среди окружавших нас людей воцарилась странная тишина. Внезапно я остро ощутил, как многие из них опять наблюдали за мной поверх вееров и скосив глаза. Камилла Марси уставилась, будто восторженный ребёнок, который с предвкушением ждёт, как его охотничьи собаки расправятся с мелким грызуном.       Лишь мисс Венет, казалось, не обратила никакого внимания, пробираясь поближе к Харперу. А тот бросил на меня встревоженный взгляд со своего места рядом с Юджени Марси.       Камилла раскрыла пахнущий гарденией веер и чересчур громко прошептала:       — Какой же он вам «мистер»? Это ведь его светлость Джулиан Гренфелл, герцог Гвенхиллский, мистер Сайкс, глупенький вы дьявол.       Герцог Гвенхиллский — знаменитый холостой дядя нашей юной королевы.       Я мог бы рассыпаться в извинениях за свою оплошность, всячески изображая побитого пса с поджатым хвостом, но это было не совсем в моём характере. Даже учитывая, что власти герцога хватало, чтобы запросто бросить меня на съедение своим ручным стервятникам, если он захочет.       — Вот знал же, что не стоило пропускать школу в тот день, когда нас учили, как правильно обращаться к герцогам.       Я хищно улыбнулся, хотя если тебя обшаривают глазами с головы до пят, это требует усилий. В последний раз, когда я сталкивался с подобным взглядом, смотрящий хотел вывернуть меня наизнанку и приготовить магический пудинг из моих органов.       — К герцогу следует обращаться «ваша светлость», — сообщил тем временем он. — Но вы, мистер Сайкс, зовите меня Гренфелл. Как все мои друзья. Я чувствую, что мы с вами быстро подружимся.       «Куда уж быстрее», — подумал я.       — Вы очень добры… Гренфелл.       Герцог наградил меня еще одной эффектной и слишком знакомой улыбкой. Он подошёл чуть ближе, и я с тревогой отметил, что его тело только выглядело хрупким из-за роста, а на самом деле оказалось довольно широким в кости. Целая толпа гостей, слуг и музыкантов не дала бы мне быстро ретироваться, возникни такая необходимость, а клубок ярко горящих люстр на потолке перекрывал другой путь к отступлению. От беспокойства зачастил пульс.       — Ваши картины, мой дорогой мистер Сайкс, меня полностью покорили. — Герцог говорил тихо, но я был уверен, что Камилла Марси его расслышала. — От одного взгляда я был охвачен таким трепетом и так всецело ими поглощён, что буквально врос ногами в пол и не сводил с них глаз едва ли не четверть часа.       — Вы видели мои картины?       И не успев спросить, я тут же почувствовал себя тупицей. Он же сказал, что видел. Но я настолько погрузился в гадание, за какие грехи моего грязного прошлого мироздание столкнуло меня с герцогом, что совершенно не думал об искусстве. Да и вообще казалось немыслимым, что какие-то мои работы могли попасться на глаза герцогу, тем паче произвести на него такое впечатление. Его похвалы сперва совершенно огорошили, а потом насторожили. Мои начинания в изобразительном искусстве собирали комплименты только от Харпера и мистера Уэллера, закупщика для галереи Соммер, но ни тот, ни другой не отпускали их с таким энтузиазмом.       — Не только видел, — ответил герцог, и что-то в его пристальном взгляде напомнило готового к атаке зверя, заставив меня осторожно отодвинуться. — Они просто овладели всем моим существом.       Боковым зрением я заметил, как поднялись белёсые брови Камиллы Марси. Двое помещиков рядом с ней открыто глазели на нас с герцогом. Мне даже показалось, что в нашу сторону начала пробираться чёрная тень Юджени Марси. Но сам я не отказался бы сейчас лишь от присутствия Харпера — он-то всё знал о титулах и о том, кто в каких благородных семействах был с гнильцой. Только куда же он делся?       Звуки музыки, наполнившие огромную залу, убедили меня, что Харпер в данный момент сопровождал мисс Венет на танец. Оставляя меня без поддержки в не самой простой компании.       — Надо же, я и не знала, что мистер Сайкс так талантлив. Право, мистер Сайкс, вы, зажёгши свечу своего дарования, поставили её под кровать!       Мисс Марси шлёпнула веером мне по плечу, словно мы с ней были так близки, что я позволял ей дружеские тычки. Мне захотелось с оттяжкой провести по её коже твёрдым чёрным ногтем и проверить, как далеко она зайдёт в этом спектакле, и я едва не начал примериваться, но тут она уплыла из-под моих рук и встала слева от герцога с громким:       — Ах, я так люблю искусство!       — Очаровательно, — с прохладцей ответил герцог, но потом его внимание переключилось обратно на меня, а выражение лица смягчилось, стало почти тёплым. — Вас не так-то легко разыскать, мистер Сайкс. Последние три недели я изъездил все окрестные земли, следуя от одной мелкой подсказки в ваших картинах до другой, и какова же была моя досада, когда оказалось, что вас упрятал в своём суровом поместье Лорд Фостер. Я был вынужден навязать моё общество сквайру и его тихому семейству исключительно в надежде наконец-то с вами познакомиться.       — Для нас большая честь принимать у себя такого гостя, ваша светлость, — сказала Камилла. — Кстати, брат как раз только что говорил, как хочет, чтобы вы остались на охоту.       — Вы и ваша семья слишком добры, мисс Марси, хотя и так уже вынуждены терпеть моё присутствие. — Глаза герцога на секунду выхватили сквайра с матерью, и в его взгляде не мелькнуло и крупицы тепла. — Мисс Марси, вы, должно быть, изумительно танцуете. Насколько я помню, ваша бальная книжка уже почти заполнена?       — Да, но не до конца. Если ваша светлость желает…       — Именно, моя дорогая мисс Марси, именно, — оборвал ее герцог, — не стоит из-за меня терять драгоценное время. Я и так заставил ваших кавалеров слишком долго ждать. Прошу вас, не думайте, что обязаны составлять мне компанию, когда вы уже весьма, весьма щедро ею поделились.       Лицо мисс Марси напряглось, но лишь на этот миг выдало, что оскорбление в словах герцога не прошло мимо, а затем она обнажила зубы в натянутой улыбке.       — Благодарю вас, ваша светлость! Вы так добры, что подумали даже о чувствах джентльменов из моей книжки.       И на этом она развернулась и зашагала прочь с подчёркнуто поднятой головой.       — Пойдёмте, пока нас не взял в окружение кто-нибудь еще, — прошептал герцог и, цепко схватив меня за руку, повёл в сторону закрытых дверей веранды.       Я едва не засопротивлялся по привычке, но тут же одумался. Здесь я был в самом невыгодном положении — запертый под пылающим потолком и полуслепой от отблесков стольких свечей. А вот снаружи уже моя стихия — темнота и прямая дорога в затянутое тучами небо. Где, если захочется избавиться от общества герцога, достаточно только прыгнуть навстречу ветру и взлететь туда, до куда он никогда не доберётся.       — Тогда ведите, Гренфелл.       Мы улизнули в штормовую ночь, хотя от ливня сюда долетали лишь редкие капли. Герцог закрыл за нами двери и вздохнул, словно только что сбросил с плеч неподъёмную ношу.       — Трудный вечер? — спросил я.       — Уверяю вас, он уже стал гораздо лучше. — Он помотал головой. — Пожалуйста, не думайте, что я жестоко обошёлся с мисс Марси, когда так внезапно заставил её удалиться, но они со своей матушкой всю неделю грызли эту бедную мисс Венет, как настоящие гарпии.       Ещё один видный поклонник мисс Венет, значит. Я облокотился на резные перила веранды, выходившие на сад Марси. Фонтанный херувимчик добавлял свою струю к струям дождя, а побеги цветущего по ночам жасмина цеплялись за белые декоративные решётки под натиском ливня.       — Они гнусно зубоскалили из-за какой-то несчастной детской привязанности к садовнику лорда Фостера и неустанно подчёркивали, насколько бедной должна быть вся семья того парня.        Я видел, как терпел насмешки, подобные этим и того хуже, Хью Браунинг. Скорее всего, женщины Марси тайно опасались, что Хью затмит Чарльза, даже несмотря на бедность — настолько он превосходил сквайра по обаянию.       — Так вы меня сюда вытащили, чтобы обсуждать мисс Венет? Может, надеетесь, что я нарисую вам её портрет в образе прекрасной нимфы в платье из цветов?       Герцог чуть смущённо рассмеялся и встал рядом у перил. Облачённая в перчатку ладонь легла у моих пальцев, и меня окутал запах его одеколона.       — Нет, мистер Сайкс. Хотя мисс Венет бесспорно прелестна, она не имеет ни малейшего отношения к тому, чем я занимался последние несколько недель. И абсолютно никак не влияет на моё желание поговорить с вами с глазу на глаз.       — Да? — спросил я. — Тогда зачем же вы полностью завладели моим вниманием под дождём, Гренфелл?       Он склонился так близко, что показалось, будто сейчас укусит меня за ухо, но вместо этого герцог прошептал:       — Вы мне нужны, мистер Сайкс. Я едва с ума не схожу от того, как хочу вас.       Я сделал быстрый шаг назад.       — Вы меня даже не знаете.       — Я видел ваши картины. — Голос герцога оставался тихим и дружелюбным. — И знаю, что мною с вами владеет страсть, которую не понять и не оценить другим.       — Может, и так, но это же не значит, что…       — Я понимаю, что вы, художник и Блудный, крайне ограничены в средствах, — перебил меня герцог, махнув рукой. — В то время как я до неприличия богат и влиятелен. И хотя самого меня природа, увы, совершенно обделила художественными талантами, я сделал своей миссией в жизни давать приют и все условия для творческих душ, которые — я точно знаю — разделяют мои… вкусы, если прикажете. Я мечтаю создать место, где такие, как мы, смогут беспрепятственно воспевать в искусстве, музыке и литературе торжество и красоту наших желаний.       Я был уверен, что под «мы» герцог имел в виду не Блудных. Но остальная его речь вызывала некоторое недоумение. Нет, я наверняка неправильно его понял. Не мог же он предлагать мне место в каком-то собственноручно организованном убежище для содомитов, правда? О его эксцентричности ходила слава. Похоже, оставался только один способ узнать наверняка.       — Так вы предлагаете забрать меня к себе, чтобы я мог писать под вашим патронажем, или просто забалтываете, чтобы я вам подставился?       Герцог вновь рассмеялся.       — Я здесь, чтобы предложить вам первое, но и от второго точно не стану отказываться. Если только это не внесёт разлад в… отношения с вашей музой.       «Моей музой?»       — Скетчи с ним выглядели такими интимными, — добавил герцог, когда я не ответил. — Каюсь, я решил, что вы с ним…       И тут я сразу понял, кого он имеет в виду и какие именно из моих работ зажгли такой огонь у него в крови. Не пейзажи, а этюды обнажённой натуры, которые мистер Уэллер предлагал лишь самым избранным покупателям. Большинство из рисунков представляли собой интимные наброски Харпера, которые я делал, когда мы с ним оставались наедине. Не такие детальные, чтобы Харпер выглядел узнаваемо, они, тем не менее, схватывали его чувственную суть в редкие моменты ленивого отдыха.       — Моя… муза, скорее всего, не слишком хорошо отнесётся к разовой интрижке, — признал я. У Харпера случались всплески ревности, хотя повод для них находился нечасто. Уж точно не когда сам он дефилировал по бальной зале под руку с мисс Венет.       — У вас двоих всё серьёзно? — На лицо герцога отразилось едва ли не томление.       Я не собирался делиться ничем, что могло бы подвергнуть Харпера опасности, но кивнул.       — Тогда он должен поехать с вами. Я найду для него работу у себя. — Герцог почти что по-отечески похлопал по моей руке, хотя был едва ли десятком лет меня старше. — Ведь здесь вам наверняка пришлось нелегко.       — Да у нас почти везде нелегко… — признал я. Как же это необычно — настолько близко подойти к разговорам обо мне и Харпере. И в то же время я испытывал неожиданное облегчение от того, что в целом мире, похоже, нашлась ещё одна живая душа, которая может сочувственно их выслушать. — Но здесь я был счастлив.       — Да, любовь способна превратить пустошь в райский сад, как это часто говорят, — прошептал герцог. — И всё же, насколько я понимаю из местных слухов, лорд Фостер проявляет поистине религиозное рвение к работе. А из ваших описаний могу сделать единственный вывод, что ваша муза находится у него во власти.       При этих словах я не рассмеялся. По правде говоря, роль лорда Фостера нередко заставляла Харпера работать на износ.       — Здесь его дом. Не уверен, что он мог бы быть счастлив где-то ещё, — пожал я плечами, и герцог серьёзно кивнул.       — Не тот ли это знаменитый Хью Браунинг? — спросил он.       — Не могу же я раскрыть вам его имя.       — Да, вы правы. — Герцог облокотился на перила и уставился на тёмный лабиринт сада под нами. — Я лишь обратил внимание, что во время дискуссии о заигрываниях мисс Венет с мистером Браунингом вы выглядели самую чуточку задетым.       Он подметил верно, только по отношению к другому человеку. И меня задела даже не ревность. Нет, совсем не она, на самом деле. Это больше напоминало безобразную рациональность, которая, похоже, обитала в моей тёмной душонке. Харперу нужны были деньги, а за мисс Венет давали баснословных размеров приданое, и самой ей Харпер явно приглянулся. Да и кому он не приглянется? Брак также мог бы принести наследника для его обожаемого поместья и пресечь на корню подозрения, которые возникали, когда мужчина слишком долго засиживался в холостяках. Всё складывалось так идеально с прагматической точки зрения, что казалось до ужаса неизбежным.       — Не позволяйте боязни того, что может случиться в будущем, испортить ваше счастье в настоящем, — сказал мне герцог.       Я задался вопросом, что именно он разглядел на моём лице.       — А вы довольно наблюдательны, да, Гренфелл?       — Едва ли, — ответил он со смешком. — Просто вас я рассматривал очень внимательно. И знаю, как просто почувствовать неуверенность, когда кажется, что весь мир против тебя. Но вы не один.       — Нет, не один.       В этом и крылась часть проблемы. Я уже почти пять лет был не один. И за эти годы так привязался к Харперу и даже к деревенской жизни, что теперь опасался, что могу не выдержать, если придется потерять его или уехать отсюда. Но останусь ли я… вынесу ли, если он возьмёт мисс Венет в жёны, приведёт ее в наш дом? В нашу постель?       Я уставился на прибитый дождём жасмин. Как стойко он цеплялся за решётку. Не сомневаюсь, что ливням и посильнее сегодняшнего не удалось сдвинуть его с места. Как бы успокоить себя этой мыслью?       Если Харпер попросит, я решил, что изо всех сил постараюсь принять мисс Венет как неизбежную часть нашей с ним жизни. Если Харпер захочет её…       И тут мне подумалось, как совершенно не в духе Харпера звучало подобное предложение. Он же оставил насовсем Кроункросс, чтобы не приходилось притворяться, чтобы жить так, как хочется — только со мной. Харпер был упёртым, и порядочным, и до идиотизма равнодушным к соблазнам удобной жизни.       Если бы я не позволил уколам ревности так сильно себя отвлечь, то, скорее всего, понял бы всё это куда раньше. Я знал Уильяма Харпера с лучших и худших сторон. Пять лет бок о бок с ним — в постели, в полях и на крышах — научили меня, что ему можно доверять.       И в ту же секунду я обнаружил, что широко улыбаюсь саду Марси, как полный идиот.       — Мы будем вместе уже ровно пять лет, когда часы пробьют полночь, — сказал я.       Герцог, кажется, слегка опешил, но потом ответил мне искренней сияющей улыбкой.       — Мои поздравления вам обоим.       Я смутился. Неужели Белимай Сайкс превратился в такую деревенщину, что теперь сообщал всё о себе первым встречным, словно пятилетний ребёнок, который верит, что весь мир должен знать, когда у него день рождения?       — Спасибо.       — Нет, это мне надо говорить спасибо. Знаете, ведь вы с музой возродили в моём сердце надежду, — сказал герцог, хотя смотрел он при этом тоже на дождь. — Нас окружает радость, надо только осмелиться и раскрыть свои объятия для неё и друг для друга.       — Полагаю, вы правы. Такое доверие требует смелости.       Несколько мгновений мы оба молчали. Из бального зала доносилась музыка и лился свет, но они не мешали нашему спокойствию. Я едва знал герцога — а со временем не исключено, что моё отношение к нему сменилось бы на отвращение — но в данный момент он стал лучшим собеседником, на которого я только мог рассчитывать на балу у сквайра Марси. Что-то в разговоре с ним напомнило мне об облегчении, которое я чувствовал в детстве, когда ещё получалось излить душу на исповеди.       Я вдруг понял, что не хочу терять связь с герцогом. Даже при всех его странностях он мне весьма нравился.       — Вы серьёзно хотите покупать мои картины?       — Абсолютно серьёзно. Я уже перехватил всё, что смог выискать. Вы очень талантливы.       — Даже если я не поеду с вами?       — Даже так, — уверил меня он.       Я обдумал его предложение. В рисовании для герцога крылась несомненная опасность. Всё-таки я совсем ничего не знал о других людях, которым он будет показывать мои работы или упоминать моё имя. А потом я подумал о зияющей дыре в крыше дома Харпера.       — Думаю, мы с вами можем договориться.       — Прекрасно!       Герцог обхватил меня рукой за плечи и обнял. Я вдохнул и почувствовал на языке его честность и счастье, как сладость мёда. Мы обсудили гонорары и как часто он может ожидать от меня новые картины. Он добавил обоснованные просьбы и с довольно неплохим знанием дела говорил о составе пигментов и долгих сроках высыхания масляных красок.       Дверь веранды за нами распахнулась с громким скрипом. Герцог отстранился и со спокойным выражением лица посмотрел на недовольно взирающего на него Харпера. Несмотря на темноту, я с лёгкостью разглядел и крепко сжатые челюсти, и рукоять револьвера, спрятанного под тёмным парадным фраком. Отблески свечей из залы танцевали на угловатом лице и резко оттеняли жилистые мускулы на вытянутой руке.       — Белимай, мне очень нужно поговорить с тобой с глазу на глаз, — процедил Харпер.       Рядом со мной герцог ощетинился на такой резкий тон и даже шагнул вперёд, словно пытаясь защитить меня. А затем замер, оглядывая резко очерченную худощавую фигуру, и его лицо просияло в узнавании.       — Лорд Фостер… о, вот оно что, — сказал герцог, будто увидел в Харпере ответ на особо заковыристую загадку. И, бросив взгляд на меня, добавил с ироничной улыбкой: — Я оставлю вас с музой.       Харпер только ещё больше насупился, и я с трудом удержался от смеха, пока герцог покидал веранду с крайне довольным выражением лица. Секундой позже Харпер подошёл ближе.       — Что всё это значило? — спросил он.       — О, просто провожу время наедине с красивым аристократом, — не удержался и поддразнил я. — Ты был так занят танцами с мисс Венет, что я и не думал, что заметишь.       — Конечно я заметил, — сорвался Харпер, но тут его выражение лица чуть изменилось. — Белимай. Ты же знаешь, что между мной и мисс Венет нет ничего романтического, да?       — Ну, по крайней мере не с твоей стороны, — ответил я. — А она в начале вечера практически раскидала нас с мисс Марси в стороны, чтобы завладеть твоим вниманием.       — Она не…       — Я её не виню, — уверил я Харпера. — У неё хороший вкус, но с твоей стороны не слишком честно так обнадёживать.       — Мне-то? Обнадёживать? — Харпер рассмеялся, но я понятия не имел почему. — Да мисс Венет по хитрости почти не уступает тебе. Пусть она и едва ли так же красива.       — Какая ещё хитрость? — потребовал я разъяснений.       — Твоя или её?       Харпер выудил из кармана сигарету и умудрился прикурить, несмотря на барабанящий по козырьку крыши дождь.       — Я, конечно, только рад послушать, как ты расписываешь мои достоинства, но сейчас расскажи лучше, в какое ещё безобразие умудрилась втянуть тебя мисс Венет.       — Я не говорил, что она меня втягивала. — Харпер со вздохом выпустил тонкое облачко дыма.       — Разумеется, втягивала. — Я изучил Харпера. — Рассказала тебе печальную историю, или я не прав?       Харпер рассмеялся и кивнул.       — Ты меня слишком хорошо знаешь.       — Ещё бы не узнал за столько-то времени.       — Пять лет, как пробьёт полночь, — сказал Харпер.       Не знаю, почему я не ожидал, что он будет вести счёт, но, оказывается, для меня это стало сюрпризом.       А Харпер тем временем продолжал:       — Я надеялся, что быстро разберусь с делом мисс Венет и вернусь с тобой домой пораньше, но, похоже, вряд ли получится.       — Ты так и не рассказал, во что она тебя втянула, — напомнил я. Принесённый револьвер внушал мне обоснованные опасения, что мисс Венет и правда сумела натворить дел. Карточные долги? Офориумная зависимость?       — Она хочет сбежать, чтобы тайком обвенчаться, — хмуро сказал Харпер.       — С тобой?       Он закатил глаза, словно я был идиотом.       — С Хью Браунингом. — Харпер сделал ещё одну долгую затяжку и выдохнул с недовольным лицом. — И сегодня всё бы прошло без сучка без задоринки, но появился этот герцог, и Марси переселили мисс Венет с её компаньонкой и отцом в другие комнаты на третьем этаже восточного крыла, где нет проклятой решётки, чтобы по ней спуститься, и ходит слишком много слуг, чтобы незаметно уйти через двери.       Пару секунд я прокручивал в голове ситуацию, пока Харпер курил.       — Она вряд ли такая тяжёлая. Я мог бы её поднять…       — Нет, — отрезал Харпер. — Я уже сказал им с Хью, что ты в этом замешан не будешь. Если обнаружат, что побегу мисс Венет способствовал я, семейство Марси мало что сделает, разве что даст мне от ворот поворот, в чём есть и свои плюсы. Но тебя, Блудного, могут ждать серьёзные неприятности. Мне нравится мисс Венет, но не настолько, чтобы рисковать из-за неё твоей свободой.       Харпер уставился на красный огонёк сигареты, а затем добавил:       — Дом можно было бы очистить угрозой пожара, но это слишком опасно, когда внутри столько людей.       Я вспомнил внезапный интерес Хью Браунинга к зельям для левитации и предположил, что он проигнорировал ультиматум Харпера. Не могу его винить — я и сам слишком хорошо знал, как гложет бессилие, когда тебе запрещают быть с тем, с кем хочешь. К тому же, Хью к моменту, когда он это предложил, уже основательно надрался и, скорее всего, даже и не вспомнил наутро, как мы с ним испытывали свежеприготовленное зелье.       Я улыбнулся при мысли, как, должно быть, мучился несчастный похмельный Хью над загадочным происхождением некоторых синяков.       — С чего ты так заулыбался? — спросил Харпер.       — Потому что у меня есть подарок для мисс Венет. — Я достал из кармана склянку. — Вкус мерзостный, и хватает его всего на пятнадцать минут, но если она выпьет вот это, то сможет спланировать с третьего этажа к конюшням вместе с сумкой-другой.       Харпер оглядел исподлобья аптекарский пузырёк из коричневого стекла в моей руке.       — Стоит ли мне спрашивать, откуда он у тебя?       — Сам сделал, когда выпил немного лишнего.       Не чистой воды враньё, хотя я был уверен, что он узнал склянку.       — Хью повезло, что он уезжает на медовый месяц, иначе я бы с ним серьёзно поговорил. — Харпер затушил сигарету об нижнюю поверхность мраморных перил и взял пузырёк. — Скоро вернусь. Не позволяй всяким герцогам увозить тебя в моё отсутствие, хорошо?       — Буду держаться до последнего, но чтоб ты знал, он сделал мне крайне соблазнительное предложение, — шутливо ответил я.       Харпер замер и уставился на меня, словно я его ударил.       — Белимай, — тихо сказал он. — Я знаю, что здесь, со мной было нелегко, но…       — Но тебе не стоит опасаться. Иди спасай юных влюблённых. Я буду тут, когда ты вернёшься, обещаю.       Харпер кивнул и быстро вышел.       Я ждал, прогуливаясь по веранде и чувствуя, как играет с моими пальцами ветер. Из помещения с волнами танцевальной музыки доносились голоса и смех. Возможно, я должен был бы чувствовать себя одиноким или покинутым, но ничего подобного. Вместо этого меня наполняло умиротворение. Я сделал несколько шутливых танцевальных па и поднялся невысоко в воздух.       Я не слышал, когда вернулся Харпер, но знал, что это он, как только его ладонь сомкнулась на моей и притянула вниз.       — Мне так чертовски повезло, что у меня есть ты… — прошептал он.       — Ну что, ты всех спас? — спросил я.       — Нет, это ты спас.       Харпер не выпустил мою руку, но его пальцы проехались выше, чтобы погладить по запястью. Он смотрел на меня этим своим взглядом, который казался таким открытым и даже молчанию придавал нотку красноречия. Я откинулся на него всего на секунду, а затем сделал шаг назад к перилам веранды. Он встал рядом, наполовину высунувшись под дождь, и бездумно смотрел на развесёлого каменного херувимчика, пока тот радостно пускал струю в хмурое небо.       — До полуночи осталось совсем немного, — отметил Харпер.       — Да, что-то около часа, думаю.       — Я очень надеялся, что мы к этому времени давно уедем отсюда и будем дома.       — У нас всегда есть следующий год, — сказал я, и Харпер вновь одарил меня этим греющим душу нежным взглядом. Но в следующий момент его брови сошлись на переносице в каких-то сомнениях, и он хмуро уставился на свои руки.       — Возвращаясь к тому, что я сказал раньше, — начал он, — я не шутил, что понимаю, как нелегко живётся со мной здесь, в глуши. Если бы не ты, Белимай, не думаю, что и сам бы выдержал. Ты заслуживаешь гораздо большего, чем я могу предложить, но надеюсь, что всё-таки примешь вот это… — Харпер выпрямился и сунул руку в карман фрака, откуда вытащил и протянул мне узкое золотое кольцо без камней. — Мне только жаль, что не могу дать тебе большего.       Я прервал его поцелуем и выхватил кольцо.       Оно оказалось таким тяжёлым и простым, но идеально мне подходило.       Харпер просиял, когда я протянул ему ладонь, чтобы показать его кольцо на своём пальце.       — Герцогу я тебя без боя не отдам, — сказал Харпер, и голос его теперь звучал шутливо и уверенно.       — По правде говоря, его главной целью был даже не я.       — Что значит не ты?       — Ну, Гренфелл — большой поклонник моих работ, но его особенно пленила твоя фигура.       — Моя фигура? Да откуда бы он… — Харпер осёкся, и на лице его проступило понимание вместе с желанием провалиться сквозь землю. — Скажи мне, что ты не выставлял те рисунки на продажу.       — Я отказываюсь в чём-либо себя уличать. Но должен заметить, что смогу купить вам новую крышу, лорд Фостер. И надеюсь держать вас под ней в тепле и наготе.       Я сжал лежащие в моей ладони пальцы Харпера.       — Так что, лорд Фостер, приносите свои извинения и забирайте меня домой и в свою постель, — прошептал я.       Румянец, окрасивший загорелые щёки Харпера, был заметен даже в темноте. Думаю, герцог будет впечатлён новой картиной, которая уже рисовалась в моём воображении.