Сыны анархии

      День шел через полную жопу. С явным хроническим целлюлитом.       Маянцы подожгли склад.       Президент и вице-президент снова письками меряются, заставляя остальной коллектив ощутимо напрягаться.       Одна гашеная дура, снова обкололась, из-за чего жизнь ребёнка была на волоске. Обещали, правда, что скоро прибудет нужный врач, но когда кому-то вообще можно было верить, тем более, когда говорят, что шансы равны нулю и молитвам. Артур не верил, что ребёнок выживет, от чего даже мысленно не решался назвать его сыном и в открытую говорил матери, что гуманнее тому было бы помереть. Разумеется, он получил по щам. Разумеется, на него наорали и ему пришлось орать в ответ. И снова получить по лицу. Даже тупизм салаги веселил не так сильно, как мог бы. Хотя не поржать, как тот протупил с башкой оленя было невозможно. Кретин, додумался же пихнуть её необработанную под бильярдный стол. Вонь жуткая.       Коллективно решив, что пять минут погоду точно не сделают, а покурить все так же коллективно может быть очень даже полезным. Сыны Анархии, будучи совершенно мирными и невероятно милыми членами общества, в кой-то веке просто в форме автомастерской сидели и курили в тишине.       — Ого, — практически восторженно присвистнул Шустрый.       Парень кивнул на дорогу, с которой к ним сворачивала преступно дорогая тачка для их городка. К слову, совершенно незнакомая.       — Детка сосала, не отрываясь не один год, — со знанием дела протянул Бобби, за что тут же был вознагражден всеми взглядами братьев по клубу, — Что? Трудолюбие не порок.       Кто-то усмехнулся, кто-то согласился, а Артур пнул салагу в сторону машины, снова затягиваясь.       Омлет уже привык к постоянному беспристрастному, разумеется, во благо его взросления в клубе, воспитательного беганья на побегушках. Парень лишь натягивает улыбку, наклоняясь к водителю, зависая на пару минут, пока молодой мужчина за рулём снимал очки.       — Я посмотрю движок?.. Уровень масла там. Свечи?       Водитель смотрит на паренька, как на последнего болвана на свете. Крайне скептически фыркая, крайне пафосно открывая дверь, не боясь, что может, что-то случайно прищемить салаге, вылезая из автомобиля, не забыв нажать кнопку в салоне, чтобы открылся капот.       — Ну, посмотри, — мужчина продолжал оставаться самим воплощением скепсиса, качая головой, цепляя очки за карман пиджака, неторопливо направляясь к элитной курилке в лице клуба держащего город.       — Ебаный в рот, — почти поэтический выдыхает Тиг.       — Мы это уже выяснили. Вряд ли он сам на неё заработал, — хмыкает Пыр, — И к кому сие красота? Арти?       — Увы, не ко мне, такого бы я не забыл. Бобби?       — Не, мне и Золотка было достаточно.       — Ох. Какая задница. Помню, была у меня одна француженка, графиня. Или баронесса. Похуй. Ух. Ножи, правда любила, — Тиг невольно потирает шрам на теле, занывший фантомной болью, — Но задница все компенсировала. И стонала, исключительно на французском.       — Она тоже сдохла?       — Во Францию уезжала живой. Скользкий, твоё?       Билл лишь качает головой, затягиваясь одновременно со всеми, пока молодой мужчина практически в столь же дорогом костюме, как и его тачка, подходил к ним, останавливаясь ровно так, что хер поймёшь к кому он подошёл.       — Конфетка, не томи, — обаятельно выдыхает Артур, — Никто не сознается, кто имел твой чудный ротик.       Мужчина тихо хмыкает, оборачиваясь на салагу, который запинаясь, доложил, что все с его тачкой прекрасно.       — Удивился, если было бы по-другому.       Вортигерн выдавливает снисходительную улыбку, возвращаясь к сообществу крайне любопытных байкеров, которые уже шепотом пришли к выводу, что если никто из них, то Клея затянуло в голубую трясину, хихикая, что эту мордашку тогда здорово подпортят. Вортигерн лишь хмыкает, доставая из кармана конверт, перед этим крайне выразительно осмотрев парней, которые тут же напряглись, будто бы он потянулся минимум за ака.       — Александер Трэджер? — отслеживает реакцию, после тянет конверт, — Это вам.       — Блять, ты адвокат что ли? Я отстегивал бабки этим пиявкам в начале месяца. Слушай, давай я тебя трахну? По глазам вижу, что большого и толстого у тебя сто лет не было, а ты скажешь, что не нашел меня?       Ворт смеётся, качая головой, — Боюсь, что это невозможно.       — Ох, да ладно. Папика боишься? Так можешь меня так называть, чтоб потом не палиться или.       — Прошу, не надо. Сами потом жалеть будете, уверяю.       Мужчина выдыхает, отвлекаясь на звонок мобильного, быстро отвечая, что скоро будет и дальше игнорируя свист и улюлюканье в адрес своего зада, разворачивается по направлению к машине. Оборачиваясь обратно к байкерам, когда уже открыл дверцу, видя, что Тиг уже проникается содержимым письма. Да, его мать умела писать красочно.       — Если что, там есть мой номер, — жмёт плечами, цепляет очки обратно на нос, — Вдруг ты захочешь встретиться, папа.       Тут уже все глаза членам Сынов Анархии вновь вернулись с Тигу, взаправду решая, что у всех массовые звуковые галюны.       — Померла значит.       — Это твой сын?..       — Да, судя по всему. И самый любимый. Не цента на алименты не давал, а вот такое выросло. Да, точно мой, — Тиг с усмешкой сжимает листок бумаги с номером и имени, внезапно обретенного вновь сына, — После её первого письма, с тестом на отцовство и свидетельством о рождении, мне месяц кошмары снились от его имени. Как блять, француженка, могла так ребёнка обозвать? Долбанутые они на всю голову, всё-таки.       Артур смеётся, но лист выхватывает, чтобы первым узнать, что же так смутило их безбожника. Тут же усмехаясь, позволяя остальным выхватить визитку из пальцев.       — Зато не спутаешь. Ну-ка дайте обратно, я сохраню.       Может быть, этого им и не хватало, во время полной жопы. Не бить друг другу рожи, а бегать, словно подростки, по всей мастерской пытаясь выхватить уже изрядно помятый и заляпанный кусочек бумаги с красиво выведенными цифрами и буквами.