PEACE.WALKER

11.08.1983

И снова здравствуй. Прошло уже 23 дня с того момента, как отец перестал навещать меня. Я знаю, почему. Он обижен на меня за то, что я обожгла Харви во время тренировки. Но он сам виноват! Этот мерзкий урод постоянно достает меня. За день до случившегося он сказал мне: «Мальчишки не любят таких тощих девок, как ты. Твое счастье, что я – исключение из правил». Я всю ночь не могла уснуть. Мне мерещилось, что он стоит за дверью и вот-вот ворвется ко мне в комнату. Потому, на следующий день меня все бесило. И когда я, на глазах у нескольких ученых, делала то, что… То, что отец называет «моим даром», сидя за столом в этой неудобной шапке. Не помню, как она называется… Электропы или электроды… Не важно. Суть в том, что я увидела, как Харви тихонько прошмыгнул к нам в кабинет и встал позади сидящих напротив меня мужчин в белых халатах. И все бы ничего, но этот сукин сын подмигнул мне и причмокнул своими толстыми блестящими от жира губами. Такое ощущение, что он пьет масло прямо из бутылки. К тому же, дорогой мой друг, он человек отвратительной наружности. У него сальная кожа, щеки покрыты угрями, а тело напоминает размякшую от гнили грушу. Бррр, мерзость. В общем, за что боролся, на то и напоролся. Я не выдержала и… использовала свой дар, направив его ничтожно малый поток прямо в его отвратительное лицо. Ну, и все. Стулья попадали. Раздался свинячий визг Харви, рухнувшего на пол, и взволнованные возгласы ученых. Честно говоря, я сама испугалась в тот момент, ведь мне и таким, как и я, строго-настрого запрещено использовать наши способности во вред людям. - Никогда не кусай ту руку, что тебя кормит. – говорит отец, и мы все безоговорочно верим ему. Но я давно нарушаю установленные здесь правила. У меня здесь есть друг. Его зовут Метт. Он охранник и работает по графику сутки/трое. Я тебе никогда о нем не говорила, но именно благодаря ему, я могу рассказывать тебе, дорогой дневник, все свои секреты. Метт очень добрый, и мы дружим с ним, вот уже 4 года. Он приносит мне книги и школьные тетради своей дочери. - Они ей все равно уже не нужны, а тебе, наоборот, в самый раз подойдут, - сказал он однажды, с улыбкой взъерошив мне волосы. Так я быстрее остальных научилась читать и писать. И мне нравились эти наши с ними игры в шпионов, книги с жесткими обложками и тонкие тетрадки, исписанные размашистым почерком его дочери. Но в тот злосчастный день все изменилось. Даже такая долгая дружба могла разрушиться по щелчку пальцев. Это случилось, когда Метт взял меня за шкирку и со словами: «Прости меня, но я не могу иначе», потащил меня на нижние этажи к врачам. Этот день стал для меня началом проклятья длиною в неделю (или около того, точно не помню). И когда я вернулась в эту тесную серую комнату, дрожа всем телом, я решилась сбежать. *** Лето славится ранним пробуждением солнца, которое как можно быстрее стремится взойти над землей и засиять во всю мощь. Этот день был не исключением, вот только оно столкнулось с небольшой преградой в виде густого тумана, раскинувшего свои седые пряди по всему Хоукинсу. Его старым противником. Потерпевшее вчера неудачу в борьбе за небесный свод, оно решило не сдаваться. Не в этот раз. Собрав всю силу в кулак, солнечный диск, расположившись на привычном ему месте, запустил свои длинные пальцы в непроглядную серую пелену и принялся разбивать столбы тумана яркими острыми лучами, прогоняя непрошенного гостя. Подобные баталии для разгоряченного воина были обыденностью, но он каждый раз бросается в бой с неподдельным энтузиазмом и задором. Жаль, простые обыватели не замечают этого, иначе рукоплескали бы ему, превознося, будто божество. Но порой люди становятся негласными участниками подобных битв. То их ослепляет случайный луч перед тем, как небо наводняют темные тучи. То вспышки молнии, разрезающие небесный свод напополам, заставляют их сердца замереть, в то время, как воин дождя взмахивает своим мечом перед рывком в сторону оппонента. Так и сейчас, отблеск солнечного клинка пронзил покрытое тонким слоем грязи окно одиноко стоявшего дома Байерсов, да так прицельно, что даже белая занавеска не смогла его заслонить. Луч, преодолев все преграды, весело заиграл на бледном аккуратном лице брюнетки, отчего она, поморщившись, небрежно прижала ладонь к лицу и перевернулась на левый бок. Следом за одним пучком света, дом пронзили другие, такие же яркие лучи, которые в миг заполнили собой всю комнату, которая из гостиной плавно переходила в кухню. Нине хватило одной вспышки для того, чтобы попрощаться со сновидениями, посему она молча, отрешенно перебегала взглядом серо-голубых глаз от одного угла комнаты к другому. Крохотные частички пыли танцевали на воздухе, освещенные этим солнечным светом, и они были единственным в этой комнате, что производило хоть какие-то движения. Девушка, уткнувшись вздернутым носом в перьевую подушку, беспорядочно следила за этим причудливым танцем едва заметных глазу частиц, привыкая к столь яркому освещению. На миг она поразилась тому, как в этот дом вообще умудрился проникнуть хоть один луч света, поскольку маленькие деревянные окна с узкими с узкими створчатыми рамами показались ей вчера жутко грязными. Но она ошиблась. Пространство преобразилось у нее на глазах. Укладываясь в темной комнате, стены которой были украшены старыми обоями с частым мелким рисунком, режущим глаз, она проснулась в комнате, выглядевшей значительно уютнее, за счет преобладающих в ней теплых коричневых оттенков, отчего теперь назойливый узор обоев не так сильно ее раздражал. Подле нее стояло абсолютно непродажное кресло, которое было крайне сложно отнести к определенному стилю, и менее всего – к нынешнему. Да чего уж там, весь интерьер дома был набит мебелью, совершившей скачок во времени и каким-то чудом оказавшейся в 80-х. Нине это нравилось. За последние пару лет, если ей приходилось ночевать в доме, а не в машине, то он непременно был словно отголоском прошлого. Поймав себя на этой мысли, она слабо улыбнулась и осторожно перевернулась на спину, будто опасаясь разбудить кого-либо в доме раньше времени. Но несмотря на столь теплый прием, доброжелательность гостей и прочее, брюнетка весь вечер оставалась безмолвно напряженной, пытаясь верно расшифровать свои ощущения, возникшие при подъезде к Хоукинсу. В итоге, буквально рухнув от изнеможения на старый скрипучий диван, она убедила себя, что, задай она тот же вопрос на утро, она непременно получит единственно верный ответ. Ведь, как говорится, утро вечера мудренее. Посему, сейчас, прищурив свои большие глаза, она уперлась сосредоточенным взглядом в потолок и, сглотнув ком ставший поперек горла, с опаской спросила себя: «Неужели оно где-то рядом?» Неожиданно, ее внутренний монолог прервал посторонний звук, раздавшийся на втором этаже, а затем и на лестнице, спускающейся на первый этаж. Это были шаги, аккуратные, но все же слышные. Конструкция лестницы была настолько старой, что почти каждая ступенька приглушенно скрипела от невесомых шагов Джойс. С минуту Нина лежала неподвижно, наблюдая сквозь дверной проем, как невысокая шатенка семенит по кухне и коридору, готовя себе завтрак и собираясь на работу, прикидывая стоит ли вообще с ней заговаривать и отвлекать от сборов. Ответ ей дал ее желудок, который недовольно заурчал, как только обе комнаты заполонил запах жареного бекона. Нина медленно опустила оценивающий взгляд на накрытый тонким одеялом живот и, вздохнув, плавно опустила босые ноги на темный ламинат. Затем, аккуратно ступая на полную стопу, она подошла к двери и выглянула в коридор, ища глазами потенциальную кормилицу. Широкая хлопковая майка явно была ей не по размеру, зато заканчивалась чуть выше колена, отчего девушка без лишнего стеснения могла расхаживать в ней без нижнего белья. - О, Нина, прости, я тебя разбудила, - раздалось позади нее, отчего брюнетка едва заметно вздрогнула и тут же обернулась на источник звука. Джойс не отличалась особой женственностью, о чем свидетельствовал ее внешний вид – мужиковатый стиль в одежде, растрепанные волосы, которые она, похоже, даже и не собиралась приводить в божеский вид. Но все это относится только лишь к ее внешности. Ее голос, манеры и открытый взгляд блестящих глаз говорили об обратном. Она была нежной, любящей матерью, готовой заслонить грудью своих детей всегда и везде. Тон ее голоса был довольно высоким и взволнованным, Нине подумалось, что у драматических актрис должны быть именно такие голоса, как у Джойс. Он завладевал твоим вниманием и заставлял дослушать каждую фразу, произносимую им, до конца. Глаза у миссис Байерс были темными и влажными. Зрачки в них шустро бегали, изучая каждую деталь вокруг. Но девушку привлекло не это. Когда Джойс разговаривала, редкие морщины в уголках ее век становились глубже, а сами глаза светились добротой. Брюнетка отрицательно мотнула головой в ответ. Она заметила, как миссис Байерс, ласково улыбнувшись в ответ, окинула ее шустрым взглядом, и, на мгновение задержав его на предплечьях Нины, нахмурила брови. - Боже правый, детка, это же не Пегги… - Нет, - резко прервала ее опасения Нина и поспешила убрать обе руки за спину. Нина не зря ненавидела свою «особенность», ведь для того, чтобы ею воспользоваться, она была вынуждена прибегать к физическому насилию над собой. Лезвия ножей, скальпели, да, в принципе, все, что имеет заостренный конец и способно разрезать ее кожный покров, долгое время были ее единственными друзьями. Однажды ночью, покинув лабораторию в Небраске, она разом отказалась от них всех и бросилась навстречу новым безобидным друзьям – хиппи, любви и наркотикам. Но одного самого старого ее товарища она все же прихватила с собой. И не расстается с ним и по сей день. На мгновение Джойс потеряла дар речи, и ее нижняя губа задрожала. Опомнившись, она тряхнула головой и, легонько прикоснувшись к костлявому плечу брюнетки, кивнула ей в сторону обеденного стола, на котором, исходя паром, стояла тарелка с яичницей из двух яиц и тремя ломтиками бекона. - Пойдем, позавтракаем. Ты будешь яичницу или омлет? *** Нину оглушили визги детей и веселые громкие возгласы взрослых, когда она, в компании Бадди и Пегги, подошла к низкому зданию, чья крыша была увенчана гордым названием «HAWKINS COMMUNITY POOL». Лазурный цвет длинной таблички прекрасно сочетался с чистейшим голубым небом. Солнце поднялось высоко над небосклоном и нещадно пекло. Воздух был наполнен едкими запахами хлорки и бензина, несмотря на то, что округа повсюду была покрыта сплошным ковром изумрудно-зеленой травы. У кого-то высокой, поскольку хозяева ленились привести свой участок в порядок, а у кого-то коротко стриженной и ровной, коих, к слову, было преобладающее большинство. Какая хозяйка допустит, чтобы ее газон предстал на обозрение соседок-сплетниц в непотребном виде? Минусы маленьких городков. Мало того, что Хоукинс можно обойти пешком, где во время прогулки навряд ли удастся увидеть что-нибудь примечательное, как в столичных городах. Так еще и от однообразия жизни этот город просто кишит сплетнями. Каждый норовит запечатлеть, к примеру, случайную ссору, чтобы было потом, о чем рассказать родным и близким за семейным ужином. А это, между прочим, тема для обсуждения до конца вечера! - Все в порядке, птичка? – раздалось у правого уха брюнетки, и свежее дыхание Пегги, отдающее мятной зубной пастой, легонько защекотало ей шею. – Джойс сказала, что добрая половина Хоукинса ходит сюда каждый день. И все, как один, пищат от восторга. - Кайф, - на выдохе протянул Бадди и закинул руки за голову, щурясь на солнце через дешевый желтый пластик круглых очков. В отличие от Пегги и Нины, Бадди загорал гораздо охотнее и быстрее, отчего он предстал перед ними, да и случайным прохожим, с оголенным жилистым торсом и в наспех обрезанных собственными руками светло-голубых джинсовых шортах, длина которых доходила ему до колен. Кожа у него была оливкового оттенка, что выделяло его из их троицы, поскольку обе дамы обладали светлым цветом кожи. Единственное отличие заключалось в том, что у Пегги лицо периодически обносило веснушками, ну и, наверное, то, что ее щеки всегда были обрамлены розоватым подтоном, отчего кожа казалась персиково-розовой. У Нины же кожа отличалась голубоватым оттенком, что делала ее кожу похожей на тончайший фарфор, без какого-либо намека на румянец. Создавалось впечатление, будто она совсем не бывает на солнце, но это лишь была одна из аномалий, дарованных ее способностью. - Но есть одно НО, - Пегги уперлась руками в бока и, запрокинув голову назад, уставилась на длинную табличку с наименованием сего заведения. – Мы все-таки находимся в городе, а это место как-никак общественное, поэтому… - А, плевать, - отмахнулся от нее молодой человек и направился в сторону входа. - Какое счастье, что у Джойс нашлись для него плавки, - вздохнула девушка, провожая внимательным взглядом своего бойфренда. – Мне, кстати, тоже перепал ее купальник, а вот на тебя ничего не нашлось, птичка. – Она грустно посмотрела на рядом стоящую брюнетку, которая безразлично осматривалась вокруг себя. Услышав обращение к своей персоне, Нина тут же встретилась взглядом со своей покровительницей и молча пожала плечами. Она никогда не бывала в подобных местах, посему не знала как реагировать на сказанное секундами ранее. - Оставайся на лежаке, хорошо? И старайся не оголять руки, мы не знаем, как местный народ отреагирует на твои шрамы. Нина догадывалась, КАК они отреагируют, вспоминая вспыхнувшее на лице миссис Байерс удивление, молниеносно сменившееся жалостью и ужасом, и полностью поддерживала опасения Пегги касаемо лишнего внимания со стороны незнакомцев. В связи с чем она закивала в ответ и рефлекторно натянула длинные рукава бежевой хлопковой рубашки до костяшек пальцев. Народу в бассейне и впрямь оказалось много. В основном, дети и подростки, резво плескавшиеся в ванне, около 50 метров длинной. Большая ее часть была беспорядочно набита людьми, которые смеялись, болтали, барахтались в плавательных кругах и нарукавниках, либо вообще сидели на стартовом мостике, не упуская шанса загореть. Остальная же часть была отделена бело-синими гирляндами из поплавков и образовывала собой три узкие дорожки для более профессиональных заплывов. Пешая зона вокруг бассейна представляла собой полукруг, мощеный коричневой плиткой, и на ближайшей к выходу стороне «берега» в ряд выстроились пляжные зонтики. Каждый из них прикрывал своей широкой шляпкой по паре шезлонгов, выполненных из покрытых белой и коричневой краской, лакированных досок. На одном из таких гамаков вытянулась во весь рост Нина. Она с умиротворенным, казалось бы, видом наблюдала за парой знакомых ей фигур, которые то и дело норовили раствориться среди целого потока чужих, пугающих ее своей громогласностью и резкостью лиц. Бадди и Пегги, находясь по шею в воде в объятьях друг друга, плавно двигались из стороны в сторону в ослепительно-голубой воде, по поверхности которой то и дело пробегали озорные солнечные блики. Брюнетка смотрела на них с детской нежностью, скрываемой стеклами «леннонов» Бадди. Несмотря на то, что гудящая толпа пугала ее, она отодвинула это чувство на задний план и никак не могла оторвать восторженных глаз от того, как ее «родители», такие бесконечно прекрасные, плывут по лазурно-голубой водной глади, в то время, как чистое золото растекается по их мокрым волосами, скулам, плечам и спинам. Видимо, не зря Пегги решила позаботиться заранее о внутреннем состоянии Нины и вручила ей в раздевалке горькое фиолетовое колесо. Справедливости ради, себя она, как и Бадди, тоже не обделила. Посему, теперь вся троица, как и обычно, затерявшись в человеческом месиве, все равно умудрялась пребывать на своей, никому неведомой волне. Пегги улыбалась широко, ее белые зубы поблескивали на солнце вместе со струящимися по изгибам ее тела каплями воды. Она обвила руками шею шатена и прижалась к нему всем телом, прикрыв от удовольствия глаза. Бадди, расположив ладони на ягодицах своей подружки, отрешенно осматривался по сторонам, временами подпевая Эрику Бердону, будто в знак согласия с тем, что он является хозяином своей жизни и никто не заставит его делать то, чего он не захочет. Или думать о том, о чем он не хочет. Завидев это вялое шевеление губами, Нина едва слышно усмехнулась. Может, Бадди и походил на безвольного доходягу, но в действительности же этот парень с пеленок занимался карате и потому был способен погасить свет в глазах многих мужчин, значительно превосходящих его в размерах. И это отнюдь не было мифом, девушка сама однажды наблюдала это воочию. Тогда, какой-то парнишка с пышными кудрями и массивными руками, явно словивший bad trip, схватил ее за локоть и потянул на себя, вопя во всю глотку: «Они повсюду! Оглянись, эти монстры, они хотят сожрать меня живьем! Это все из-за тебя! Пускай, они лучше сожрут тебя, а не меня!» Никто не понял, что конкретно он хотел сделать с Ниной, но, осознав, что парня так легко не утихомирить, Бадди нанес ему удар ногой в живот, после чего взял «противника» в плотный захват. Это был единственный раз, когда кто-либо из коммуны видел проявление агрессии с его стороны. Да еще и такого масштаба. Как выяснилось позже, он испугался, что этот «чел» может серьезно навредить Нине, посему сделал то, что первое ему пришло в голову. Таким образом, этот вечно улыбающийся и обдолбанный парнишка за один вечер возрос в ее глазах до супергероя, не носящего плащ. Возвращаясь к словам песни «It’s my life» группы Animals, Нина была уверена, что ни одного супергероя невозможно заставить жить по правилам, с которыми он категорически не согласен. Она сама была тому ярким примером. Распространившаяся по ее нервным клеткам эйфория вышла за рамки ее сознания, и весь мир погрузился в игривое мерцание света. Четкие линии стали размытыми, а счастливые, улыбающиеся лики, стали еще и невозможно красивыми. Нина почувствовала, как волна блаженства захлестнула ее с головой, и, стараясь уловить каждую его крупицу, она расслабилась и откинулась на жесткую спинку шезлонга, расправив плечи и накрыв глаза ладонью правой руки. - Добрый день, дамы, - послышался знакомый голос со стороны, заставивший брюнетку медленно убрать руку от лица и окинуть расфокусированным взглядом парня, продвигающегося уверенным шагом вдоль стартового мостика. - Здравствуй, Билли, - хором отозвалась группа женщин в возрасте, расположившихся на таких же лежаках справа от нее. Их нахождение поблизости стало для Нины открытием. Опустившись на глубину собственных ощущений, девушка напрочь не заметила своих соседок, отчего их громкое приветствие вынудило брюнетку вздрогнуть всем телом. - Шикарный купальник, миссис Уиллер. - Спасибо, Билли, - бархатным голосом произнесла одна из них. Этого имени было достаточно для того, чтобы Нина смогла на секунду отрезветь и резко принять сидячее положение. Четкость окружающего ее пространства резко повысилась, и теперь она во все глаза смотрела на уходящего к спасательной вышке блондина. - Так вот как они выглядят… Ангелы… - прошептала она, буквально утопая взором во вьющихся светлых кудрях, спадающих на лицо Харгроува, уже сидевшего на своем рабочем месте. Как жаль, что она не могла увидеть его глаз, они были скрыты под стеклом солнцезащитных очков, но унывала она недолго. В отличие от их первой встречи, сейчас Билли был одет в одни лишь плавки, что позволяло брюнетке рассмотреть его атлетично сложенную фигуру. И еще одна маленькая деталь бросилась ей в глаза почти сразу - сегодня юноша явно был не в духе. Его нахмуренные брови, раздутые ноздри и плотно сжатые губы говорили о том, что он находится в состоянии гнева. Но почему? И разве могут ангелы злиться? Внезапно, его воинственный вид навел Нину на мысль, что, может, Билли не просто ангел, а архистратиг? Эти его белокурые локоны, суровый взгляд, да и внешне он как раз походил на римского легионера. Она поспешила представить его в воинских латах, сжимавшего острый гладий в левой руке, в то время, как за его крепкими плечами раскинулись два огромных золотых крыла. Расширив глаза от восхищения при виде иллюзорного облика Харгроува, брюнетка судорожно выдохнула, выпрямляя спину, отчего увлажненные под душем пряди черных волос упали на скрытую рубашкой грудь. Ее рот так и остался приоткрытым, когда Билли, исподлобья осматривающий зону своей рабочей ответственности, заметил девичье лицо оттенка слоновой кости. Раскаленные от раздражения виски тут же начали понемногу охлаждаться, а по телу пронесся со скоростью света электрический ток. Губы стали ему неподвластны, как и остальная мимика его лица, и он почувствовал, как напряжение, давящее на него со всех сторон, спало, подобно шелковой шали, неохотно покинувшей аккуратные женские плечи. Он обаятельно улыбнулся Нине и осторожным движением снял свои «авиаторы», а затем, когда девичьи влажные губы неслышно произнесли: «Привет, Билли», он ощутил, как его мужское начало резко напряглось. Усмехнувшись своим животным инстинктам, он поерзал в кресле и подмигнул ей в ответ. Харгроув не считал себя коллекционером, скорее охотником, вешающим лучшие трофеи на стенах своего замка. Он, звеня ключами, запирал их в одной из многочисленных комнат своей памяти, а после и вовсе не вспоминал о них. Не сказать, что его обитель была переполнена результатами побед, ведь туда отправлялись лучшие из лучших, но Нина… Нина обязательно должна была пополнить их ряды. Посему жар окатил его затылок, когда она встала и направилась к нему нетвердой походкой, ступая босыми ногами по мокрой, нагретой на солнце плитке. - Соскучилась? – произнес он с ехидной усмешкой, заглушая в себе порыв спуститься вниз и смять ее губы своими, грубо сжав беспорядочно собранные в кулак черные локоны. И это казалось ему справедливым, ведь чертовка оставила его вчера одного на той заправке с разгоревшимся желанием, как платоническим, так и физическим. А теперь она стоит перед ним в огромной бежевой рубашке, розовых трусах, очках с желтыми стеклами и забавно торчавшими из-под прядей острыми ушами. Ее глаза были раскрыты до предела, и Билли смог разглядеть даже сквозь пластик расширенные зрачки. Хоть он и видел явно исходящую от нее симпатию, ему хотелось наколоть ее трепет на кончик вилки и с лукавством в томном взоре наречь его вкус удовлетворительным. Он этим девкам спуску не даст и ни в коем случае не позволит себе питать к ним какие-то там чувства. Зачем искать себе единственную и неповторимую, если их слишком много, а он один? С компанией же веселее! Нина молча кивнула, жадно изучая его глазами и с каждой секундой убеждаясь в том, что во внешности Билли она находила что-то божественно-прекрасное. Загорелая кожа, пышущая румянцем на щеках, отливала легким блеском из-за падающих на нее жарких лучей. Правильно очерченные мышцы груди, рук, пресса и ног. И глаза, которые, несмотря на горячий и буйный нрав их обладателя, казались ей глубокими и грустными. Она хотела зацеловать его до одури, а он хотел стереть с ее лица последние частички спокойствия, оставить на ней только эти дурацкие очки, а затем впечатать ее в выстиранные дешевым порошком простыни и проникнуть так глубоко в нее, что она потеряет дар речи. - Как насчет того, чтобы увидеться сегодня вечером? – Билли поднес к губам свисток, не сводя внимательного взгляда с брюнетки. – Скажем… В восемь? - Где? – слишком быстро ответила ему Нина, что заставило его улыбнуться шире прежнего. Он пару раз дунул в свисток для приличия, абсолютно не обращая внимания на происходящее вокруг. Да обстановка особо и не поменялась, за исключением поведения миссис Уиллер, которая поначалу мечтательно разглядывала свой объект обожания. Но стоило незнакомке замаячить на горизонте, как она почувствовала, что черты ее лица грубеют. И теперь она смотрела на нее, как Каин смотрел на Авеля, получив отказ в его дарах Господу. Карен понимала, что все это неправильно, но ничего не могла с собой поделать. Она была весьма недурна собой, и для нее это был не секрет. Более того, раньше она всегда пользовалась этим. Но годы идут, а она отнюдь не красное полусухое, которое с годами становится только лучше. Карен раньше думала об этом раз, этак, в месяц, а может и в два, смотря на себя в зеркало и расчесывая светлые волосы. А после встречи с Билли и вовсе зачастила, отчего эта мысль не покидала ее каждый вечер. Посему, она старалась сохранить то прекрасное, чем ее одарила мать природа, и у нее это получалось. Делала маникюр дважды в месяц, красилась вызывающе и ярко, носила одежду для девушек помладше, которая все же сидела на ней, как влитая. - Вы знаете, что это за девица? – послышалось слева от нее. Кто-то из подруг разделил ее замешательство. Она не была способна разобрать, кто именно. - Впервые вижу, - отозвалась другая. Миссис Уиллер не могла заставить себя разжать стиснутые челюсти и просто смотрела, как Билли медленно слезает со своего рабочего места и подходит вплотную к брюнетке. Женщина слушала, как гул в ее груди нарастал. Кудрявый красавец внезапно стал для нее таким холодным и ускользал, будто вода, что меж пальцев течет, а в руки не дается. Карен не дура, просто возрастная и азартная. Муж, как загнанная лошадка, приходит домой замученным, ест свой ужин и отрубается за несколько минут, а на выходных развлекается как угодно, но только не с ней. Неудивительно, что они друг другу порой надоедают. Не беда, у них же целых два ребенка, в которых в любой момент можно раствориться, забыв о печалях и невзгодах. Такая она, эта семейная жизнь. И все вроде бы было ровно так - гладко и скучно, но знакомство с Билли подогрело в ней те желания, что давно, казалось бы, остались забытыми. И мир заиграл новыми красками. Она сразу почувствовала, как помолодела лет на 15. Вспомнила, что такое флирт, сладкий, как самый приторный сахар. Ох, как она стеснялась и горела вся изнутри. Но, черт побери, это было прекрасно. А сейчас на ее глазах происходит оборотная сторона этой сказки, отчего по груди разлилось легкое, местами колющее чувство, от которого аж челюсть свело. - Ты остановилась у Байерсов? – произнес блондин интимно, на тон ниже, смотря на овечку сверху вниз. Нина решительно поднесла к его щеке аккуратные пальцы и провела по ней нежно, едва касаясь. Билли хотел поймать один из них ртом, но сдержался. Им обоим было так жарко, словно они стояли одни посреди пустыни Сахара, игнорируя любопытные, ревнивые взгляды и шепотки. - Да, - наконец, выпалила она, положив руку ему грудь. - Я заеду за тобой. - В восемь? - Да, в восемь. *** Пегги знала каждый изгиб его тела наизусть. Они пленяли ее каждый раз, как в первый, и она без оглядки пошла на поводу у своего вожделения, целуя, облизывая, поглаживая его руки, ключицу и шею. Бадди дышал рвано, упиваясь страстью. Он откинул голову назад, расслабившись на жестком тонком коврике, служившим им кроватью, и устремил затуманенный взгляд в потолок их желтой палатки. Однажды, один человек по имени Сэм сказал ему, что желтый – цвет подсознания, интуиции, раскрытия всевозможных границ внутри своего Я. Он не помнит точно, благодаря старику ли он полюбил этот цвет или это было в нем с рождения, но сейчас он был он очень рад тому, что эти минуты блаженства он проводит в окружении именно этого яркого оттенка. Оголенная кожа покрылась мурашками. Он почти утонул в ее ласках, но почувствовав, что вот-вот уйдет на дно, взял ее за подбородок и впился в ее розовые своими жесткими тонкими губами. Блондинка простонала от удовольствия, прижавшись к нему всем телом, и он уже было собрался завладеть не только ее разумом, но и телом, как вдруг поблизости послышался посторонний шорох. Бадди понял не сразу или не хотел понимать, но Пегги остановила его, резко оборвав поцелуй и устремив неясный взгляд в узкую щель, образовавшуюся меж складками ткани на входе в палатку. Видимость была паршивая, на улице господствовала тьма, а в Хоукинсе она была своеобразной, жутковатой. Блондинка, часто дыша, все пыталась сфокусировать взгляд, приговаривая: «Там кто-то есть, погоди, ну, погоди же ты, Бадди». Парень обреченно сдался и, закончив блуждать широкими ладонями по стройному девичьему телу, раскинул руки в стороны, вновь упершись взором в желтый потолок. - Пегги, выйди на минутку! – раздался громкий голос Джойс. Блондинка подорвалась, как кошка. Грациозно, резко. Взгляд ее в миг стал цепким и живым. Шатен же, услышав сказанное, прицыкнул и шумно выдохнул. Ох уж эти взрослые. Он начал сбегать от своих лет в 15, когда ему осточертело карате, нравоучения и ужины, начинающиеся с молитвы. В 18 же он оставил их насовсем. У него ни с матерью, ни с отцом не было вообще никаких точек пересечений, потому их компания буквально отравляла ему жизнь. По крайней мере, так он считал поначалу. С 24-х в его голове начали возникать мимолетные мысли, что надо бы навестить их хотя бы разок, и с каждом годом они стали его посещать все чаще. Но то мысли, они ничтожнее разговоров, чего уж говорить о деле? Сам Бадди думает, что после фестиваля, например, он уговорит девчонок заехать к ним в Мэн, и что одним из аргументов, непременно, будет сказочная красота штата. Пегги как раз на все это падка, ну, а Нина, в принципе, не привыкла от них отрываться. Пегги впопыхах натянула на свою обнаженную грудь радужный топик, сплетенный из толстых волокон, и парень, заметив, как сквозь вязку просвечиваются ее соски-пуговки, усмехнулся и лениво провел рукой по ее наполовину открытой ягодице. Удобно, когда у девушки короткие шорты, руки сами собой развязываются. Она хихикает в ответ на его действия и, одевшись, вылезает наружу. Если в палатке девушка ощущала раскаленный, нагретый телами воздух, то снаружи он оказался значительно холоднее, что заставило ее поежиться и скрестить руки на груди. Благо она догадалась натянуть старые джинсы. Ее взгляд тут же упал на стоявшую на лестнице, ведущей на задний двор, Джойс, которая в отличие от блондинки позаботилась о том, чтобы сохранить на себе привычную в доме теплоту. Она была одета в несколько слоев одежды: черные брюки и майка, сверху болотного цвета рубашка из плотного материала, и в довершении всего на ее плечах болталась темная ветровка. Пегги мысленно позавидовала дальновидности тети, и, дабы побыстрее вернуться в комфортную температуру, поспешила к миссис Байерс, коротко семеня ногами. - Милая, ты же родилась на севере Америки, должна знать, что вечера здесь всегда прохладные. - с нотками волнения промолвила шатенка, нахмурив брови и открывая дверь. – Давай, заходи в дом. Не хватало еще, чтобы ты простудилась. - Я вечерами привыкла находиться в объятьях своего парня, - с легкой усмешкой сказала Пегги, заходя в дом, - они у него очень жаркие. Этим вечером обитель Байерсов смотрелась куда гостеприимнее и уютнее. Блондинка подумала, что виной всему была кипящая в кастрюле еда, что томилась на плите в окружении слабого света небольшой люстры. В связи с чем приятный, вызывающий слюноотделение запах вареного мяса проник буквально в каждый уголок первого этажа дома. Втянув его носом, Пегги поднялась на цыпочки от удовольствия и выпрямилась всем телом, сжав руки в кулаки. Хоть она была и голодна, но страх вывернуть содержимое желудка наизнанку, находясь в LCD-trip, перевешивал чашу весов на свою сторону. А сегодня ночью они с Бадди как раз запланировали отправиться в 12-часовое путешествие по лабиринтам своих нервных окончаний, обонятельных и осязательных рецепторов и ярчайших галлюцинаций. - Я как раз хотела обсудить с тобой этот вопрос, но все после ужина. Садись пока за стол, я позову Бадди и Уилла… - Спасибо, Джойс, но мы поедим позже. Так что не ждите и садитесь есть без нас. Мы хотели еще… - Но вы совсем ничего не едите, Пегги, так и от истощения можно умереть. Девушка улыбнулась Джойс, умиляясь ее заботе и искренности, и по-семейному ласково положила левую руку ей на плечо, но женщина смахнула ее, резко помрачнев. - Я все понимаю, вы находитесь в таком возрасте, когда ты с удовольствием пьешь, что нальют, и куришь, что дадут, но позволь тебе напомнить, что ты находишься в моем доме. И я живу здесь не одна, а с двумя детьми, одному из которых 13 лет. – миссис Байерс всегда отличалась богатой мимикой, которая подобно проектору детально транслировала всю глубину ее мыслей и намерений. Мозг блондинки хоть и был затуманен 24 на 7, но не настолько, чтобы не разглядеть очевидного, отчего она осторожно убрала от Джойс свою руку и прижала ее к груди, заламывая маленькие пальчики. Ее расслабленная улыбка моментально исчезла, и в глазах промелькнула тень испуга. - Кто я тебе, чтобы осуждать твой выбор жизненного пути. Но для Уилла и Джонатана я в первую очередь мать. И я не позволю своим детям задушить то прекрасное, что в них есть посредством наркотиков. Это ясно? - Да. – коротко бросила Пегги. - Поэтому, если вы с Бадди хотите закинуться парочкой таблеток или еще чем похуже, то делайте это за пределами этого дома. - Хорошо. - Я рада, что мы поняли друг друга. – Джойс отошла к плите и, взяв в руку кухонное полотенце, осторожно сняла крышку с красной кастрюли. Столб пара тут же вырвался наружу, обдав шатенку потоком жара с запахом орегано, и она шустро отложила крышку в сторону, после чего взяла деревянную ложку, чтобы перемешать наваристый суп. Пегги резко стало неуютно, будто ее бросили в самый темный подвал одиноко стоящей башни после того, как она устроила сцену на званом ужине. В наказание, мол, полежи тут, подумай над своим поведением. Она-то подумает, не проблема, но зачем же так грубо и категорично? Она же нежный цветок, в котором до этого времени все мысли и чувства существовали в абсолютной гармонии. А теперь повсюду тьма и холод, а она еще, как идиотка, напялила этот вязаный топик, когда на улице не больше 16 градусов. И в один миг дом Байерсов стал для нее совсем чужим. Глупо было надеяться на то, что эти ограниченные, загнанные по углам реальности люди смогут ее понять и по-настоящему поддержать. Между ними раскинулись горы и реки. Они были так далеко от нее, что, казалось, будто по ночам они еще смотрят черно-белые сны, когда она уже вовсю летает на другие планеты - предположим, на Марс. Там она садится на край глубокого кратера и пропускает меж пальцев красный песок. Девушка медленно повернулась в сторону выхода и наткнулась на висящее рядом круглое зеркало. В нем показалась и вправду очень худая особа. Кожа вокруг глаз местами была покрыта розоватыми пятнами. Волосы были растрепаны. Но несмотря на это, она увидела, как светятся ее глаза самым, что не на есть, настоящим счастьем. Ну, и что, что худая? Зато знает об этом мире такие тайны, которые вам, глупым капиталистам, не подвластны. - Есть ли у вас в городе гостиница или отель? – спросила Пегги неизменно добродушным голосом, остановившись на пороге и посмотрев на тетю вполоборота. Она твердо решила, что ничто не помешает им с Бадди сегодня улететь в дальние дали. Даже такая мелкая неприятность, как Джойс с ее негодованием. Спасибо хоть за то, что снабдила ее какими-никакими деньгами. - Да, есть. Мотель №6. Спасибо за понимание. – Джойс посмотрела на девушку заметно расслабившись. *** За окном ночь превратилась в один сплошной, бархатный, темно-синий занавес, сквозь который невозможно разглядеть ни души. Да к тому же, Шевроле Билли неслась с такой скоростью, что пару раз сердце в груди у Нины замирало, а на лице возникала гримаса ужаса. Билли заметил оба этих раза. Обычно, это его в девицах раздражало, ну или вызывало злорадство. Ему казалось, что они все, как одна, реагировали абсолютно одинаково, изображая на своем лице страх. Он не верил ни одной из них, да и не собирался толком. Синтетическим девицам синтетические эмоции. Он готов был посмеяться над парочкой их шуток, обсудить случайный слух, захвативший школу и прослушать минимум личной информации: любимый цвет, любимая группа, кто ее лучшая подруга и хватит. А затем в игру вступали акробатика, гимнастика, пение. Сколько он случайно съел этого гребанного блеска для девичьих губ! Просто уму непостижимо! Но, в конце концов, он все равно оставался довольным. Королем положения, Дон Жуаном, мачо и их героем. Брюнетка оказалась совсем иной. Она по большей части молчала и хлопала своими огромными глазками, с интересом разглядывая то интерьер машины, то сережку у него в ухе. И выглядело это все как-то очень даже искренне. На какой-то миг Билли подумал, что у нее и впрямь не все дома, но потом разглядел в этом что-то совсем иное. Что-то детское и невинное. - У тебя очень красивое имя, Нина. – Билли попробовал сделать первый ход абсолютно банальным, перебегая заинтересованным взглядом с ее фигуры на дорогу и обратно. - Спасибо. – брюнетка широко улыбнулась ему в ответ, но не стеснительно, не кокетливо, а просто радостно. Он не смог ей сопротивляться и непроизвольно растянул свои губы в ответной легкой улыбке. – Это в честь Нины Саймон. Есть такая певица… - Я знаю. Но разве она не черная? - Ну да, - девушка пожала плечами и снова посмотрела на дорогу, откинувшись в кресле и подобрав под себя левую ногу. На ней в этот вечер было надето длинное в пол платье цвета волны, который кое-где был разбавлен красными, желтыми и зелеными пятнами. Что-то ужасно кислотное, как показалось Харгроуву на первый взгляд. Он даже мысленно порадовался, что они едут прямиком в мотель, и их вместе увидят всего несколько людей, а вслух сказал: «Какой на тебе соблазнительный наряд. Он тебе к лицу». Его комплимент, к слову, произвел ожидаемый эффект. Девушка залилась краской (насколько это вообще было возможно при такой-то бледности) и пролепетала слова благодарности. – Просто Нина созвучна с числом nine. А я родилась девятого… Внезапно ее тело сковало от холода. Ощущение было такое, будто в каждую пору вонзились ледяные иглы, а невидимые пальцы сначала надавили на первые три позвонка, после чего и вовсе обвили ее шею. Ей показалось, что она слышит мерзкий, скрипящий шепот: «Оно здесь». Нина потеряла дар речи. Ей показалось, что абсолютно каждый орган в ее теле превратился в гулко ухающее сердце, и теперь они все бились в бешеном ритме. - Эй, Нина, все в порядке? – голос Билли похрустывает у нее в ушах, как щербет, и она окидывает его отрешенным взглядом. - Да, - мямлит она, опуская ногу и впиваясь правой рукой в дверную ручку. – Останови, пожалуйста, здесь. – Нина указывает трясущимся пальцем на обочину. Юноша сперва расценивает этот жест, как возникшее у девушки желание сбежать от него, отчего его зубы скрежетнули, а рот превратился в тонкую линию. Он окидывает подсвеченную светом фар дорогу грозным взглядом и закусывает нижнюю губу. Да нет же, глупость какая-то. Куда она денется? Снаружи без фонарика физически невозможно ничего разобрать. Тем более, такой слабой и хрупкой особе. А у нее с собой только это дурацкое платье, да пара сандалий белого цвета. Не враг же она самой себе? Да и как вообще такое возможно, чтобы от Билли сбежала хотя бы одна девица, не подарившая ему хотя бы… Минета? - Хорошо. - Билли берет себя в руки и, аккуратно затормозив, паркует автомобиль рядом с дорогой. – Слушай, с тобой точно все… Он не успевает договорить. Нина в мгновение ока оказывается рядом с ним. Слишком близко и эротично. Он снова ощущает этот ее сладковатый вкус во рту. Ее язык проникает так рьяно и бескомпромиссно. Описывает внутри дуги, тренируя французский поцелуй. Нутро юноши вспыхивает огнем. На этот раз он не упустит, не даст ей шанса вести и быть главной. Он запускает руку ей в волосы и грубо отвечает на поцелуй, издав хищный рык. Стекла Шевроле уже приготовились запотеть, в то время как там, за ними, дорогу вновь осветили фары. На этот раз старого потрепанного Форда Тандерберд, который, в отличие от более резвого сородича, принадлежавшего Билли, ехала размеренно и плавно. - Ох, Бадди, мне кажется, что это будет незабываемая ночь. - Конечно, детка.