***
Дорогой сын! Сегодня я планировал сделать что-то особенное, ведь это день моего рождения, моего истинного рождения. Прошел ровно год с того дня, когда ты вернул меня к жизни. Я уже неплохо тебя изучил и поэтому знаю, просто уверен, что ты тоже что-то собираешься мне подарить. Ведь этот день для тебя значит то же самое, что и для меня. Но Люк, подарок тебе должен дарить я. Есть так много того, за что тебя стоит поблагодарить, мой сын. Всех подарков галактики не хватит, чтобы выразить мое уважение, мою благодарность, мое восхищение тобой. И, конечно, мою любовь. Ты дал мне второй шанс в жизни. Пусть я и чувствую, что это неправильно: жить самому после того, как отказал в этом праве многим другим, но все же я ощущаю сладкую радость оттого, что просто живу. Каждый новый день укрепляет мою решимость, наконец, искупить свою вину перед всеми и особенно перед тобой. И хотя я знаю, что никогда не смогу сделать достаточно, пока ты рядом, твоя любовь дает мне силы идти дальше. Ты намного лучше меня, мой мальчик. Стоит взглянуть в твои глаза, и мои сердце и разум наполняются светом и надеждой. Каждый день ты учишь меня чему-то новому, и каждый день я спрашиваю себя, что такого я сделал в своей жизни, чтобы заслужить такого ангела. Теперь ты взрослый мужчина. А все-таки мне частенько хочется тебя обнять и затискать, как маленького, и я бы так и сделал, если бы не... Но то время я уже упустил, и нужно это просто принять. Но сейчас мы есть друг у друга, и слава Силе, что это так. Я всегда буду любить тебя и чтить. Всегда буду чтить как твой дар мне. Твоя улыбка, твое доверие и твоя вера в меня и есть этот подарок. Я больше не Энакин Скайуокер. Не так теперь я вижу себя и свое место во вселенной. Я отец Люка Скайуокера. Это настоящий я. Я сделал что-то хорошее и гораздо больше плохого, но одним в своей жизни я могу гордиться. Тем, что у меня такие прекрасные дети, ты и твоя сестра. Мой Люк, я люблю тебя, люблю, любимый мой сынок, моя душа. Спасибо, что оживил меня, что теперь я всю оставшуюся жизнь могу посвятить тому, чтобы стать достойным тебя. Твой отец PS. Может быть, ты удивишься, зачем я написал это письмо тебе в подарок. Знаешь, весь прошлый год я наблюдал за тобой. Если что-то делает тебя счастливым – я могу подарить это тебе; если что-то огорчает – постараюсь скрыть, если сумею. Я искал, чего тебе бы хотелось. Чего-то особенного, чем тебе хотелось бы обладать. Бестолковому мне понадобилось на это время, но я все-таки догадался, что материальные подарки тебе не нужны. Я, наконец, понял, что это письмо будет значимее для тебя, чем все, что я мог бы придумать. Я богаче всех во вселенной, Люк. У меня есть ты.***
Люк положил перед собой бумагу с посланием и разглядывал ее целую вечность, точно заучивая наизусть, впитывая каждое слово, пока по щекам не потекли слезы. Очнувшись от состояния блаженной безмятежности, которое принесло ему письмо отца, Люк моргнул и вытер влажные дорожки с лица. Самое драгоценное сокровище. Самое дорогое, бесценное сокровище. Мягко улыбаясь, он потянулся за чистым листом бумаги. Глубоко вздохнув и крепко сжав ручку, чтобы унять дрожь, он излил на бумагу все те слова, которые будто ждали своего часа всю его жизнь. Так и было.***
Час спустя Энакин получил письмо в конверте. Сразу же узнав знакомый аккуратный почерк, Энакин сел за стол и нежно провел пальцем по имени отправителя. «Энакину Скайуокеру, вице-президенту республики». Энакин прикрыл глаза. Даже в личном письме Люк почему-то обязательно указал официальный статус отца, подчеркивая его значимость и как обычно ставя его достоинство во главу угла. Что-то едва заметно сжалось в груди; наверное, от гордости. Подрагивающими пальцами он распечатал конверт и достал сложенный лист бумаги. С минуту держал его в руках, прежде чем начать чтение.***
Так и было. Я ломал голову над тем, что я мог бы подарить тебе, чтобы отметить свой самый счастливый в жизни день. Вернее, счастливейший из счастливейших. Ты намного смелее меня, отец. Мне было неловко просить о том, что мне нужно, потому что мне казалось, что я слишком взрослый для этого. Двенадцатилетние дети обычно уже вырастают из таких желаний. А мне сейчас, может, и двадцать четыре, но я никогда не перестану нуждаться в тебе. Мне неизменно будут нужны твои постоянные проявления любви. Ты мне нужен как воздух, которым я дышу. Твои слова переоценивают меня, и я не достоин их, но всю оставшуюся жизнь я буду стремиться быть достойным одного-единственного, самого прекрасного подарка. Тебя. Быть твоим сыном – для меня большая честь. Твое имя определило, кем я стану, еще тогда, когда я был слишком юн, чтобы знать, кто такой Люк Скайуокер. Я всегда буду характеризовать себя через отношение к тебе. Я люблю тебя, папа. Слова не могут выразить то, что сейчас чувствует мое сердце. Но в нем ты. Ты живешь в моем сердце. Ты же это знаешь. Нам не нужны никакие сувениры, чтобы отпраздновать и запомнить этот день. Все, что мне нужно, – это чтобы меня обнял мой отец. Вот о чем я молился, повзрослев настолько, чтобы научиться мечтать; хотя тогда мне пришлось смириться, что эта мечта не сбудется никогда. Должен возразить тебе, отец. Это я самый богатый человек во вселенной. Ибо как иначе себя должен чувствовать человек, когда сбывается его самая заветная, несбыточная мечта? Люк Скайуокер, сын Энакина***
– Нет, сынок. Я все-таки богаче, – прошептал Энакин, откладывая письмо и сдерживая слезы. Дверь деловито прожужжала, и он встряхнулся, выныривая из эмоционального шторма. Понимая, что своих чувств от того, кто бы ни стоял за дверью, он все равно скрыть не сможет, он приготовился оправдываться первым, что придет в голову. – Войдите, – пригласил он, не глядя на открывающуюся дверь. В комнату вошел Люк, смущенный и разрумянившийся, нервно крутящий что-то в руках, точно пятилетний малыш, и робко отводящий взгляд. Энакин почувствовал, как внутри что-то растаяло, стоило ему представить застенчивого, растрепанного и взволнованного маленького мальчика. – С днем рождения, папа, – хриплым от волнения голосом прошептал Люк. – Мой мальчик, – вздохнул Энакин и протянул к нему руки. Взгляды Люка и отца наконец-то встретились, и лавина взаимных эмоций обрушилась на них. Они одновременно шагнули вперед. Руки обвились вокруг той самой высшей награды, которой они были друг для друга, и отец и сын уступили безудержному счастью и любви, которые волнами исходили от них. «Слава Силе, что я жив, – подумал Энакин, – что жив и могу обнять его, как он того пожелал. Что могу дать ему все, чего он захочет. Я так многим тебе обязан, мое прекрасное, доброе дитя. Да будет так всегда. Всегда!» Люк уткнулся в плечо Энакина; его не в первый раз переполняло блаженство от теплых объятий отца. Его сознание робко коснулось восприятия Энакина, и тот, почувствовав, с готовностью допустил Люка в самые священные глубины души. Навсегда в безопасности. Вечно любимый. Всегда в родной гавани. И в тот самый идеальный момент ни одно живое существо во Вселенной не было богаче, чем те два навсегда соединенных и бьющихся как одно сердца.