Прошлое настигло меня.

— Ох, Ли, что же мне делать? Как поступать дальше? Кажется, что с каждым днём мне становится всё труднее и труднее жить в этом испорченном мире, — говорю грустно я. Рядом со мной сидит самый замечательный человек в моей жизни. Человек, который некогда спас меня — чужую девочку. Который позаботился обо мне и предоставил отличный присмотр, воспитание и заботу. Всё размыто, в тёмно-серых небрежных тонах. Это значит только одно — это мой очередной сон, который я мечтаю видеть всё чаще и чаще. Но, как ни странно, Ли появляется в моих снах именно в те моменты, когда мне больше всего тяжелей. Когда в голове творится полнейшая каша, и я нуждаюсь в его поддержке и опоре. Как после сегодняшнего дня, например. Сегодняшнего дня, в котором весь оставшийся день я пообщалась со своим новым парнем. Я всё же приняла предложение Марлона, но полдня я находилась в подавленном состоянии. Нет, Марлон отличный парень, да и руки его очень тёплые, а грозные на вид глаза излучают доброту и нежность. Но я так и не смогла выкинуть из головы навязчивые мысли о Луисе, которые вбились в мою голову тяжёлым молотком. Упрямо примагничились, задавая у меня вопросы к самой себе. И, разумеется, Марлон рассказал всем ребятам о нас, хотя я попросила его не торопиться с весьма личными новостями. Но он всё равно решил рассказать, и я не смогла его в этом переубедить. Неужели наше воссоединение для него так важно? Лично это мои самые первые отношения. Я слышала, что люди в отношениях очень близки, но почему-то я толком и не ощущаю этой близости. Может, просто мне пока что непривычно? Может, нужно определённое время для этого всего? Вот же ж блин, создала себе ещё одних проблем на голову. Говорила же не привязываться ни к кому, но сама же и нарушила данное самой себе обещание. Но если я согласилась быть с Марлоном, чтобы отвлечься от Луиса и я, скорее всего, не испытываю к нему чувств (по крайней мере пока), то с Луисом всё иначе. На протяжении оставшегося дня Броди была очень подавлена, и я ощущала её огромную боль и чувство невыносимой вины перед ней. Хотя и убеждала саму себя в том, что предупреждала её о своём непростом характере. Что я далеко не та, кого надо постоянно прогонять от Марлона. Если я хочу что-то делать — делаю. Если хочу что-то сказать — говорю. Но, кажется, легче мне не стало. Я до сих пор думаю, правильно ли я поступила, разбив этой бедной несчастной девушке хрупкое сердце. В мыслях мне так хотелось, чтобы Луис, который ко мне вообще не подходил, а постоянно где-то шлялся на протяжении оставшегося дня, подходил ко мне, глупо шутил, а я просила его заткнуться. Но он не подошёл ни разу и всячески избегал любого нашего контакта. Он ошивался где-то за районом школы, выполняя поручения и задания, то глупо шутил с кем-то ещё и мне ни разу не стало легче от принятия предложения Марлона. Пускай и прошло полдня без присутствия Луиса, я всё равно скучала по нему. И я, мать его, сама не понимаю, чего хочу. Ощущаю себя последней сукой. Ведь, можно сказать, я фактически использую Марлона и приношу боль Броди вдвойне, но я запуталась. Я просто банально запуталась, и всё это напоминает мне какую-то бессмысленную тупую мелодраму с ванильным сюжетом. В глубине души я надеялась и надеюсь, что Луис не воспользовался мной, как очередной шлюхой. Питаю надежды, что он не клеился ко мне своими несмешными шутками только для того, чтобы получить моё доверие и воспользоваться моим телом. И пускай я сама проявила инициативу к нашей близости, а не Луис, но меня не покидает этот странный страх. Может он бы ко мне вообще не прикоснулся, если бы не моё желание расслабиться. Чёрт возьми! Свалился же этот дредастый на мою голову! Мне просто нужно немного времени. А также совет. Совет у взрослого, пускай и уже давно умершего человека, который не заслужил смерти. Видеть дорогого мне Ли сейчас, пускай и во сне, невыносимо приятно. До чёртиков. До пробегающих тёплых мурашек по коже. Но и одновременно также больно, зная, что он существует только в моих мыслях. И что в реальном мире, наполненном хуйнёй, алчностью и жестокостью его нет рядом со мной и мне приходится не терять постоянной бдительности и хватки. — Клементина, помни, ради кого ты это делаешь. Ты делаешь это для маленького мальчика. — Мягко произносит он эту партию слов, приобнимая меня за плечи и устраиваясь рядом. Вот только я не ощущаю того тепла от него, что восемь лет назад. Чувствую как будто лёгкое дуновение ветерка и едва ощутимое прикосновение своего прошлого опекуна. Сейчас он произносит своим мягким голосом слова, которые я итак каждый божий раз вбиваю себе в голову. Каждый божий день я говорю самой себе эти слова ради кого я вообще жива и буду жить дальше. И это дарит мне самоуверенности и надежду на наилучший исход. Мне моментально становится чуть легче. — Знаю, Ли. Но мне сейчас так тяжко. Помимо тоски по тебе, постоянной взволнованности об этом мальчишке, я ощущаю какие-то странные эмоции и чувства внутри себя. И возникли эти непонятные внутренние перемены уже после того, как я узнала этого дредастого придурка Луиса получше, — обречённо выдыхаю я. И действительно, возникла вся непонятная хуйня уже после того, как он поведал мне историю о своей погибшей любви. И впервые я не могу разобраться в самой себе. Впервые во мне будто взрывается вулкан из чувств и таких непонятных мне эмоций. Ли мягко улыбается после моих слов, а затем поднимается. Я всё ещё сижу и жду, что же он мне скажет. Ведь я действительно веду себя странно. И даже посоветоваться толком и не с кем. Разве что с Ли. И то во сне, а не наяву. — Кажется, вот и настало твоё время познать великое и самое сильное чувство из всех, дорогая. И это просто прекрасно. Поверь мне. Ну вот. Теперь и Ли решил целиком и полностью заинтриговать меня. Как будто сейчас я легко живу в своих мыслях и не ищу выхода из огромного многогранного лабиринта в своих мыслях. После его слов добавляется ещё один туннель. Невыносимо длинный, с множеством завитков и развилок. — Очередные загадки… — устало выдыхаю я. — Какое такое чувство, Ли? — Рано или поздно ты сама всё поймёшь, малышка. Ты обязана и должна сама понять себя, — мягко произносит он. — Хотя, ты уже давно не малышка. Ты взрослая. Такая взрослая и созревшая личность для того, чтобы чувствовать это величайшее чувство. И знай, я горжусь тобой. А теперь я должен уходить. Я бы ещё пообщался со мной, моя милая, но тебе нужно идти, а не засиживаться здесь надолго. Кажется, произошло что-то ужасное, и ты не должна спать. Я чувствую это. Продолжай заботиться о мальчике, дорогая Клементина. — Но, Ли… Скажи мне, что значат твои… Но он лишь разворачивается, напоследок улыбнувшись мне своей заботливой улыбкой, и уходит, постепенно превращаясь лишь в лёгкий прозрачный пар. Кажется, когда он уходит так каждый раз в моих снах, я чувствую себя ещё более опустошённо. Будто с каждым его уходом на сердце становится ещё более тоскливо и тяжко. Хочется докричаться до него, но он уже исчез. Что ж, Ли хочет, чтобы я сама разобралась в этом бесконечном потоке своих чувств. И я постараюсь всё понять. Постараюсь сделать всё так, чтобы он гордился мною. И я чувствую, как сама исчезаю. Пора возвращаться в реальный мир с ещё одной немыслимой загадкой.

***

— Клем! Клем, проснись! Я сонно открываю глаза и вижу перед собой хмурого, сосредоточенного и испуганного ЭйДжея. Сонливость сразу пропадает, уступая место напряжению и бдительности. — Элвин? В чём дело? И действительно, что сподвигло моего мальчика разбудить меня? Обычно я его бужу, но уж точно не он. Но вместо его ответа, в след после заданного мною вопроса, на улице я слышу множество чужих голосов, препирательств и матерных слов. Какого.? Это что, подростки так громко о чём-то препираются? Я переглядываюсь с ЭйДжеем, а затем аккуратно выглядываю из окна. Вот чёрт… Множество незнакомых взрослых людей, которые уж точно не пришли пожелать нам доброго утра. Все хорошо вооружены, с винтовками и дробовиками. И, к великому ужасу, вся моя группа, в том числе и Марлон с Луисом, сидят на коленях, поднимая руки к верху. Тяжело сглатываю слюну. Сердце мгновенно учащает темп, а на лбу выступает испарина. На сердце вновь поселяется этот давно позабытый страх — разборки с чужой группой, особенно с такой вооружённой. И действительно, всю апокалипсисную жизнь всё тело ёжится от надвигающихся разборок. Люди — вот кто самый жестокий в нашем мире. Это не ходячие, которые подчиняются первобытным инстинктам. Это люди, которые творят ужасные поступки по собственной совести и в здравом уме. Которые без труда, даже не поведя бровью ни на один миллиметр, могут выстрелить в кого-то из моих близких. И в такие моменты я действительно чувствую себя маленькой испуганной девочкой, боящаяся потерять близких. У меня сейчас даже пистолета нет с собой. Да и я сомневаюсь, что он бы как-либо помог нам с Элвином в данный момент, учитывая то, что они уж слишком хорошо вооружены. И какого чёрта меня никто не разбудил? Разве что ЭйДжей, который, видимо, сам же и проснулся от этого шума на улице. — Что нам делать, Клем? — спрашивает меня ЭйДжей. По его голосу я подмечаю, как он старается не паниковать и сохранять самообладание. Молодец. Не зря я так много сил потратила на его воспитание. Перебираю в голове все возможные варианты, каждый из которых бредовей предыдущего. Нужно действовать быстро и здраво. А самое главное нужно придумать такое, чтобы точно не оплошать. И резко у меня в голове возникает мысль. — ЭйДжей, сейчас мы должны незаметно и быстро проникнуть в кабинет Марлона. Если он второпях побежал к своей группе, то, скорее всего, забыл свой мощный лук. — Понял. — Откликается ЭйДжей, а в следующее мгновение мы осторожно покидаем нашу комнату и поднимаемся по лестнице на второй этаж. Сердце бьётся невыносимо быстро, но я не должна дать страху одолеть мой здравый смысл. Я должна бороться. Ради всего. Захожу в кабинет и мгновенно осматриваюсь. Замечаю лук в самом дальнем углу за несколькими книжными полками и подхожу к нему. Беру его в руки и мне становится плохо. Плохо от того, что я ни разу не стреляла из подобного оружия и мгновенно появляется осторожность, предостережение, страх промазать. А сейчас, скорее всего, мне придётся собрать всю свою силу в кулак и стрельнуть в кого-то. Остаётся только надеяться, что я не промажу…

***

Мы с ЭйДжеем тихо открываем входные двери в школы и бесшумно выходим на улицу. Стараемся вести себя как можно тише. Мешают только засохшие осенние листья, которые с треском шуршат под нашими ступнями. Но данные переговоры настолько ярые и громкие, что никто не обращает на это должного внимания. К счастью, все потенциальные враги повёрнуты к нам спиной, и мы остаёмся с Элвином незамеченными. Начинаем медленно приближаться к ближайшей небольшой стене, из которой я и собираюсь устранять всех противников. Не знаю, пойдёт ли всё по заранее задуманному плану, но я должна что-то предпринять. Должна испачкать свои итак грязные руки ещё сильнее, в очередной раз добавляя ещё больше смертей в свой личный ящик. Но это такой мир, в котором ты толком и не выбираешь, что делать. Ты просто делаешь и действуешь так, как будет лучше для всех. С каждым сделанным шагом сердце бьётся невыносимо быстро, но я глубоко дышу, стараясь успокоить разбушевавшиеся нервишки. Очередная пара нервных тканей рвётся от таких переживаний. ЭйДжей приготавливает свой нож, а я уже вынимаю стрелу из колчана и, пригнувшись за оградой, целюсь в ближайшего противника, но, увы, не успеваю совершить решающий выстрел. Меня резко кто-то ударяет и, потеряв координацию, я чуть ли не падаю, но меня грубо берут за волосы и волочат к ребятам. Я еле волочусь следом. Голова настолько гудит, что готова разорваться на мелкие осколки. Всё настолько размыто, настолько смутно, что я даже не вижу, где же ведут моего мальчика. Меня грубо кидают на землю, но я всё же удерживаюсь на коленях, которые упираются в камни. Спустя пару секунд зрение наконец фокусируется после тяжёлого удара. ЭйДжея грубо держат за руку, а не садят на колени. — Уберите от него свои руки! — восклицаю я и уже первым порывом хочу встать, несмотря на всепоглощающий страх и боль, но мне грубо приставляют, судя по всему, дробовик к затылку. Дыхание прерывается, и я замираю. Вот оно чувство — когда ты на волоске от смерти. — Я бы не советовала рыпаться, малышка. — Произносит грозный женский голос сзади меня и, выдохнув, я слушаюсь, усаживаясь чуть поудобнее и переставляя коленку от острого камня. А затем я не делаю ничего, чтобы лишний раз никого не злить. Осматриваясь, замечаю всех эриксонцев. Они сидят в кругу, рядом друг с другом, тесно прижавшись. Пересекаюсь взглядом со многими детьми и первое, что замечаю в их испуганных глазах — ужас и панику. Они тяжело дышат, руки их трясутся, но они упрямо держат их поднятыми в воздух. Боятся, что, опустив их, им мгновенно прилетит пуля в голову. И только в такие моменты каждый из нас начинает понимать, насколько дорога жизнь. Также подмечаю, что, возможно, подобная загвоздка случается с ними впервые в жизни, ведь всё это время они жили в четырёх стенах, частенько выходя на охоту для добычи продовольствия. Они толком и не видели этого мира. Не видели его таким, какой он есть на самом деле. Замечаю, к своему шоку и изумлению, Фина, стоящего в самом далеке, будто бы он совсем не причастен к этой ситуации. Он извиняюще смотрит мне прямо в глаза. Так значит, после слов Луиса о нашей школе, он привёл подкрепление. И пускай он всего лишь маленький напуганный ребёнок, но я всё равно сейчас чувствую жгучую ненависть к нему. Так вот, значит, как он отплатил мне и Луи за то, что мы пощадили его? Вот же ж мелкая скотина! Во мне разгорается ярость, я еле как преодолеваю желание встать и хорошенько врезать ему. Интересно, где же его беременная мамочка? Что ж она не рядом со своим сыночком? Решаю больше не смотреть в сторону этого мелкого засранца и, отводя взгляд в сторону, случайно встречаюсь взглядом с Луисом. Он смотрит на меня, от чего по телу невольно пробегает множество мурашек. Хочется прямо сейчас сорваться и подбежать к нему, но это невозможно. Просто невозможно. На этот раз я не могу прочитать эмоции по его карим глазам. Сейчас он будто бы закрыт от реального мира. Я могу прочитать в его глазах лишь… Умиротворение? А он всё больше удивляет меня. Нет, бред. Мне, наверное, кажется. Он же не может чувствовать себя так, когда мы все на грани выстрела, верно.? — Клем, зачем же ты вышла? — шёпотом спрашивает меня Марлон, и прерывает тем самым наш зрительный короткий контакт с Луисом. Между нами сидит Аасим, понуривший голову вниз, поэтому мне приходится лишь чуть-чуть наклониться вперёд, чтобы посмотреть Марлону в глаза. — Я специально попросил ребят не будить тебя. — Что? Зачем? Я действительно охуеваю от его слов. Он что, считает меня маленькой девочкой, которая не в состоянии позаботиться о себе? — Я хотел защитить тебя. Не хотел подвергать всей этой опасности. — Ты, блять, издеваешься надо мной? — я шепчу эти слова не так громко, но вкладываю в них такую ярость, которая способна стать смертельно опасной для окружающих. — То есть вы должны жопу здесь драть, а я лишь тихонько забиться в уголочке? Такова твоя логика? Да за кого ты меня принимаешь? За послушную мышку, что ли? — Но, Клем… — Отстань, Марлон. Отлично, теперь ещё и мой парень повёл себя нелогично и глупо. Да, день обещает быть явно насыщенным. — Да Клем, я… — А ну цыц, — прошипел мужчина средних лет, прерывая тем самым наш спор. — Глупые детишки. Сейчас придёт наш лидер. У него на вас, жалких мошек, огромные планы. Чтобы я больше ни слова от вас не слышал, поняли? А не то… — Тристан! Что там у вас? — прерывает этого, судя по всему, Тристана грубый и обкуренный голос, и у меня мгновенно возникает ощущение дежавю. Где-то я точно слышала этот голос… Да и такой грубый голосище невозможно не запомнить. Я моментально поднимаю голову в сторону голоса, и тут моё дыхание окончательно прерывается. Как будто взрываются подкожные чёртики. Как будто органы делают крупное и объёмное сальто, вызывая тем самым сильную тошноту. К нам подходит мужчина крепкого телосложения с перевязкой на левом глазу. Со своим злобным оскалом, отчего дышать становится окончательно невозможно, он осматривает каждого из нас. И от его злобного взгляда невозможно даже пошевелить мизинцем на ноге. В голове недопонимание. Как. Такое. Возможно? Нет, этого не может быть. Эта живучая мразь сдохла ещё давным-давно… Какого ёбаного хера.? Он задерживает взгляд на мне. Постепенно на его лице возникает приятное удивление и самодовольная ухмылка. Я хочу отвести взгляд куда подальше, ведь сейчас, не буду врать, мне по-настоящему страшно. Но взгляд примагнитился и сфокусировался на нашей зрительной перепалке, заставляя упрямо и упёрто смотреть в его тёмно-карие глаза, в которых буквально отражается вся пролитая кровь. — А я ведь говорил, что такая упёртая девка как ты долго протянет. И я не ошибся, Клементина. — Выделяет он моё имя, а я буквально проглатываю все слова от шока и медленно качаю головой, ощущая непонимающие взгляды всех присутствующих здесь. Когда хочется забыть болезненное прошлое, оно всегда настигает тебя. Когда хочется выкинуть из памяти все болезненные воспоминания, которые давят на мозги, вызывая головную боль, они возвращаются во снах, когда ты их совсем не ждёшь. Когда ты хочешь навсегда забыть человека, который пугал тебя в прошлом и навредил тем, кто был тебе дорог, он возвращается вновь. И прямо сейчас я вижу лицо своего старого знакомого, который каким-то невероятным образом выжил… Проглотив, наконец, огромный болючий ком, я, даже чересчур громко, восклицаю: — Карвер?!