Розовый гипс

Стоянка в доке Цитадели задерживалась ещё на два дня. Инженеры, перепроверяя оборудование перед вылетом, наткнулись на пробоину в бензобаке. Она была некрупной и лечилась простейшим ремонтом, но, стоило бы им покинуть систему с топливной станцией, то назад бы они не вернулись — Нормандия бы закончила свой маршрут, дрейфуя по космосу, не понимая, почему по чеку залитого топлива должно было хватить туда-обратно и ещё раз, а по факту датчики веса жидкости в бензобаке выдают нерадужную картинку. Пробоина выглядела… подозрительно, и отлёт пришлось задержать не только из-за ее ремонта, но ещё и из-за поиска того подлеца, который это безобразие учинил. Скорее всего, этот субъект уже скрылся в бескрайних залах Цитадели и покинул систему, но какой-то след ведь должен был остаться? — Шепард, — удивлённо воскликнул учёный, когда вернулся в свою лабораторию и увидел принимающего через панель усовершенствований очередное новшество коммандера. Не то, чтобы для Шепарда было нетипично здесь находится — он довольно часто занимался улучшением корабля, либо оружия. Просто Мордин обычно всегда в это время находился рядом и за какие-нибудь редкие образцы розового лишайника с Иллиума не переживал. Коммандер с лёгким вопросом в глазах повернулся к нему, так как воскликов в свой адрес тоже не понял. — Прошу прощения, — замялся саларианец, проходя вглубь своей обители и ставя пакетик с подозрительным содержимым на стол. Шепарда сейчас все подозрительное настораживало. — Извините, что так прямо спрашиваю, но что Вы купили? — Думаете, мог купить что-то запрещенное? — по-салариански хмыкнул Мордин, у которого всегда чудным образом получалось пробираться к самой сути дела. — Нет, — Шепард отлип от панели, завершая работу и сосредотачиваясь на разговоре. — Просто эта пробоина нервирует меня, и я не знаю, чего теперь ожидать от экипажа, — покачал он головой. Мордин пару раз мигнул глазами и с видом домохозяйки выложил на свой рабочий стол из пакета несколько разноцветных пузырьков. — Уверяю, Шепард, это просто реагенты для моих исследований. Если бы я хотел навредить кораблю, бензобаку, — выделил он, намекая на воспламеняемость топлива, — я бы как минимум не хранил здесь свои научные записи в бумажном виде. — Звучит разумно, — не мог не согласиться Шепард, взяв в руки розовую колбочку и рассматривая белый осадок, забавно переливающийся искрами при перемещении. Он поигрался с ней несколько минут, не замечая, как взгляд Мордина становится все более взволнованным. — Только не уроните. Если она разобьётся, то прожжет пол. Шепард глухо кашлянул и поставил колбочку на стол, поближе к центру. — Тогда могу я спросить, ответ за ответ? — Конечно, — наблюдая за тем, как Солус расставляет обновки по местам в своем строго контролируемом шкафном хаосе, согласился коммандер. — Что Вы улучшали, когда я вошел? — Хотел ввести систему видеонаблюдения, особенно за техническими помещениями. Раз на борт проник вредитель, то теперь нам стоит приготовиться к чему угодно. Пробоина — это детская шалость для такого корабля. — И тем не менее дрейфовали бы мы долго, — улыбнулся учёный, заканчивая с расстановкой препаратов и беря в руки этот самый розовый пузырек. Поставив перед собой образец с каким-то желтоватым камнем и смесь синего цвета, он добавил во второе каплю розовой жидкости, перемешал и, вобрав в шприц, ввел фиолетовый раствор в этот камень, что уже поселило в Шепарде заинтересованные мыслишки. Взяв предмет исследования «щипцами», как это назвал про себя коммандер, Солус, не стесняясь, подолбасил с завидной силой камнем по столу. Тот мужественно принял на себя удары. Чуть не заурчав от удовольствия, саларианец положил камень на место. — Кажется, я вылечил синдром Вролика. От таких заявлений у коммандера чуть ли не подкосились ноги. — Людская мутация. Плохо сформированные кости. Всегда было интересно вылечить. Шепард фигурально выражаясь стоял с открытым ртом. Лучшие человеческие умы бились над средством излечения от этого синдрома несколько столетий, но все, что они смогли — лишь заметно облегчить жизнь больному, но никак не победить заболевание. С другой стороны, если о людских учёных ходила слава, то о саларианских — легенды. — Но сначала опробую на животных. Боюсь побочных эффектов, — поделился переживаниями учёный. И тогда этот саларианец просто отошёл от камня — синтетически выращенной кости, как уже понял Шепард — и начал вбивать результаты в свою базу данных, без фанфаров и бурных восторгов. Коммандер же был готов зааплодировать. — Мордин, это восхитительно! — зная о сложностях жизни с этим синдромом не понаслышке, признался Шепард. — Вы просто гениальный учёный… — Спасибо, Шепард, — оторвался от дел Солус и даже изобразил полуулыбку. — Я это ценю. — Мне кажется, Джокер будет Вас до конца жизни бесплатно катать по всей галактике, — вырвалось из Шепарда, хотя он понимал, что после их миссии может не стать ни Джокера, ни Мордина, ни галактики. — Надеюсь на такую благодарность, — опять хмыкнул саларианец, перекачивая данные на уни-инструмент. Он не дурак, чтобы результаты своих личных исследований хранить в Церберовской базе данных. Они требуют только Жнецов и Коллекционеров, ни больше, ни меньше учёный отдавать не собирался. — Вы ему расскажете? — вдруг с каким-то страхом спросил саларианец, резко подняв голову от уни-инструмента. — Я хотел… А этого лучше не делать? — приподнял бровь коммандер, почувствовав неладное. Мордин скривил губы и, закончив с оцифровыванием данных, начал убирать стол. — Побочные эффекты, как я уже говорил. Не всегда могу создать идеальную пиллюлю с первого раза. Не хочу разочаровать его. Подождите до рабочей версии, — попросил Солус, вытирая стол какой-то тряпочкой, вымоченной в особом растворе. Когда он закончил, то подошёл к одной из столешниц у стены и, выбрав одну бумажку из миллиона, остальные взял в руки и выкинул в мусорную корзину, притоптав ногой. — А теперь прошу прощения, мне нужно наведаться на четвертую палубу в отсек переработки мусора. Считаю, в лаборатории всегда должно быть чисто. Даже в мусорке. И не говорите ничего Джокеру, пожалуйста. *** — Джокер, тебе помочь? — взволнованно спросил коммандер, выходя из каюты Тейна. Если доктору Солусу можно было довериться хотя бы по той причине, что он мог свободно творить научную вакханалию в современнейшей лаборатории, какая только может существовать, получая финансирование, дорогие образца и реагенты, да и просто занимаясь увлекательнейшей и уникальнейшей темой в галактике, а потому вредительство кораблю для него было сравнимо с наступить себе на горло, то остальные члены экипажа у Шепарда столько доверия не вызывали. Точнее, у них не было такого… анти-мотива. Тейн был одним из самых адекватных и спокойных существ на борту, который точно не стал бы кричать «Да ты меня подозреваешь!», как, например, Джек или Заид. И тем не менее Криоса нельзя было сбрасывать со счетов. Он умирал, принял это и смерти по каким-либо иным причинам уже не боялся, а потому вполне мог подложить куда-нибудь бомбу — разошлась фантазия Шепарда — и подорвать Нормандию вместе с собой и всем экипажем в далеком космосе. Но зачем тогда устраивать пробоину в бензобаке? Чтобы коммандер заподозрил, что на борту предатель? Нет, тут явно был какой-то многоступенчатый план, до которого Тейн — один из умнейших членов экипажа после Мордина, по мнению Шепарда, — мог додуматься. Но обвинять кого-то и накалывать обстановку было нельзя, по крайней мере, пока Шепард не поймет, кому выгодно устранение Нормандии. Неужели объявился второй Сарен? Пилот простаивает тогда же, когда простаивает и корабль. На самом деле Шепард считал очень несправедливым то, что у каждого члена его личной боевой группы есть отдельная каюта, тогда как Джокер ютится в общей с экипажем. Учитывая его заболевание. Хотя коммандер вообще редко видел, чтобы Джефф проводил там время — разве что иногда приходил поспать на кровати, но обычно засыпал прям в своем пилотском кресле. И не из-за абсолютной преданности своей работе и стремлению к постоянной боеготовности. Просто для этого нужно было встать, прихромать к лифту, спуститься на жилые палубы, и только там наконец плюхнуться на первую от двери. Это было издевательством, считал коммандер, но перестроить корабль и организовать пилоту нормальное жилое место неподалеку от пилотского руля было не в его силах. Самым худшим было то, что туалет находился также на третьей палубе, а потому совершать такие крестовые походы Джокеру все равно приходилось вне зависимости от его желаний. Шепарда и самого такие неудобства не устраивали. Но пилот терпел и даже не жаловался. Хотя было видно, как ему трудно. Сейчас Джокер оперся на стену лифта и морщился от боли в костях. Коммандера это не на шутку взволновало; он боялся, что Джокер себе что-нибудь сломал или повредил. — Все в порядке, коммандер, не беспокойтесь, — простецки ответил Моро, пытаясь сделать вид, что не так уж сильна боль, а он спокойно может передвигаться. Однако Шепард слишком много летал по галактике с этим человеком. Сейчас ему безумно захотелось помочь. Он даже подумал о том, что Джокер его уже кучу раз вытаскивал из самых жутких передряг, тогда как сколько раз он сам отплатил той же монетой? Пожалуй, тот единственный раз, когда он спас пилота из разрушающейся Нормандии. И все равно Шепард считал, что этого слишком мало. Проскочила даже странная мысль о том, что, если бы Джокер был девушкой, его можно бы было донести на руках. Но Джокер был не девушкой. В своей реальной ипостаси он был больше, тяжелее и сварливее. Джокер выбрался из лифта и встал, облокотившись рукой о стену. Сейчас ему нужно было добраться до стены напротив, чтобы по ней завернуть за угол и попасть в мужской туалет, как понял по направлению его маршрута Шепард. Но, судя по его виду и тому, с какой нерешительностью он смотрит на эту стену напротив, коммандер понял, что даже такая простая переправа для него сейчас будет сложной. Но при Шепарде Джокер этого никак не покажет. — Коммандер, Вам что-то нужно? — с не особо скрываемым недовольством спросил пилот, пока Шепард уже несколько секунду стоял у него над душой и тупо пялился на его страдания. Обычно между ними была довольно дружеская атмосфера, а называл Шепарда на «Вы» и «коммандером» Джокер скорее по приколу, да и столько всего вместе пережили, в конце-то концов. Но сейчас излишним любопытством к своей персоне даже от кого-то настолько своего, как Шепард, пилот был недоволен. — Обычно тебе проще передвигаться. Что-то случилось, Джокер? — Просто не принял лекарства, — опустил голову пилот, прикрывая лицо козырьком кепки. — А тут живот прихватило. Со всеми бывает, — явно был ему некомфортен этот разговор. Шепард понял, что Джокер будет ещё долго ломаться, пытаясь показать, какой он сильный и волевой в любой ситуации. Однако иногда помощь надо принимать, и пусть Джефф разозлится, зато хотя бы не обделается посреди палубы. Без спроса разрешения, коммандер подхватил пилота за руку и потащил к санузлу, будто раненого в госпиталь. Тот было попытался отскочить от помощника, но ногу пронзило болью при резком движении, и ему пришлось молча принять руку помощи. Хотя почувствовал себя Моро так, будто его пожалели и дали подачку — паршиво, одним словом. — Тебе ещё нужно помочь? — спросил Шепард, оставляя пилота над толчком. Тот принципиально вглядывался в бездны унитазного слива. — Посрать сам смогу, — рыкнул Джокер, взбешенный действиями коммандера. Но он, конечно, не мог ему во всех красках описать, где вышестоящий по званию не прав. — Тогда я пойду. Будь аккуратнее, Джокер, — возможно, стоило его подождать или подослать кого-нибудь проводить Джеффа обратно, но тогда бы пилот наплевал на все нормы морали и настырному коммандеру зубами вырвал хребет.