***
Бэкхён смотрит на Чонина и не может понять, почему они тут вдвоем. После слов До вглядывается в знакомого, замечает, что тот действительно осунувшийся, немного болезненный. Бён точно помнит, что сидел в чужих соцсетях какое-то время назад, а фотки были новые еще прошлой осенью, где Бэкхён думал, что Ким очень поправился. Сейчас же это кажется разительной разницей хотя бы на чужом лице. Чонин фыркает, замечая, что его рассматривают. — Ким занят сегодня, так что сделку заканчиваю я. — Нет проблем, если всё покажешь, — улыбается Бэкхён, на что Чонин закатывает глаза и пропускает его в здание. — Ты же немой. — Ты же знаешь, что нет. Мы вдвоем, могу не выделываться, — даже как-то забавно оправдываться перед ним. — У тебя акцент, — замечает Чонин, едва заметно усмехаясь, — осматривайся. Бэкхён кивает и смотрит на всё вокруг. Идеальный дизайн, если задуматься. Он был хорош и в белом цвете, но сейчас еще и подходяще. Бэкхён замечает еще и коробки с материалом, который успели привести утром. Заниматься этим хотелось едва ли, но это все равно плюс. Бён чисто из любопытства заглядывает в одну из них, замечая, что и цвета у деталей либо черные, либо белые, что соответствует дизайну. Он смотрит на Чонина и улыбается. — Мне нравится, ты с доками? — Больше выделывался, — тихо ворчит Чонин, — конечно же я с доками, вдруг еще что-то переделать вздумаешь. — Тогда давай завершим сделку, а я расплачусь. Они доделывают договор, Бэкхён вписывает счет, с которого спишется нужная сумма. И думает о том, что ему не начислили процент за переделку. Но решает не спрашивать, то ли потому что понимает, что это Чонин. То ли потому, что надеется на это. Чонин делает пару снимков для отчета, нервно разминает плечо, а потом собирает документы. Бэкхён держится пару секунд, потому что спросить столько всего хочется, но стоит ему попытаться открыть рот, как Чонин достаточно хитро смотрит на него. — Встречались с Кёнсу? — усмехается он. Бэкхён непонятливо пожимает плечами. — Ночевал у него, а что? Вы часто видитесь? — Шакалишь, интересно, что интересного он рассказал. — А, Чондэ только говорил о том, что ты...ну... — Что? — Чонин даже не скрывает того, что ему неприятно это все. Бэкхён отводит взгляд, не зная, какой из вариантов был бы лучше. — Что твой босс - твой мужик. А разглядываю я тебя, потому что интересно. Не видел триллиард лет, что я должен делать? — ворчит он, чем удивляет Кима, потому что тот явно не это ожидал в ответ, — выглядишь, как мокрая мечта всех девочек-подростков и взрослых мужчин. — Это комплимент? — Ну, я вот взрослый мужик, — смеется Бэкхён, замечая, что и Чонин улыбается на это замечание. — Можно вопрос? — Будто я запрещаю. — Почему ты делаешь вещи, которые совсем не в твоем стиле? — звучит достаточно странно, потому что столько лет прошло, было бы логично, что вкусы меняются. Но он угадывает, потому что ничерта не меняется. Бэкхён смотрит на их совместную работу и искренне пожимает плечами, потому что не знает, как это прояснить. — Почему ты думаешь, что это не в моем стиле? — Ты не любишь свитера, худи и прочие вещи без замков для тепла. Ты не любишь пижамы и шелковые рубашки. А так же дизайны с надписями. У тебя вся коллекция такая, а ты даже сейчас стоишь в хлопчатой кофте, а не в шелке, — поясняет Ким. И правда, тонкая ткань и открытая шея, потому что так комфортнее. Бэкхён виновато улыбается и кивает. — Всё еще терпеть не могу кофты без замков, но их очень любит мой муж, потому что в них можно спрятаться, а если они огромные, то можно даже вдвоем поместиться, — признается Бэкхён, ощущая себя немного счастливее, говоря про Чанёля, — Кёнсу любит футболки с круглым вырезом и надписями из двух слов, поэтому я подумал, что будет весело прислать ему коробку с кучей таких футболок. В первых версиях, которые пошли в брак, я всё еще сплю, потому что ненавижу пижамы, но их любил Бён Дэкён, а я всё еще хожу с его именем для многих людей вокруг... — Чондэ любит тупые носки, если под штанами видно и их, и их тупость, — понимает логику Чонин, продолжая цепочку чужой коллекции. Бэкхён понимает, что не только ему дороги такие мелочи. — А ты любишь шелковые рубашки, поэтому у тебя серая полосатая противного мне бренда. — Ну, это подарок. А у твоих рукава уродские. — Это руки у тебя уродские, Ким Чонин, — смеется Бэкхён, смотря на Кима. Тот закатывает глаза, а потом улыбается, как умеет только он. Наверное, по такому же принципу Бэкхён случайно влюбился в Чанёля - необычные ощущения, которые такие улыбки вызывают. Два идеальных человека в его жизни, от которых было бы невозможно убежать, если бы не всё то, что Бэкхён сам наделал, — наверное, это впервые, когда мы с тобой говорим. — С момента твоей смерти? — усмехается Чонин, заставляя Бэкхёна виновато отводить взгляд. Он давно не тот подросток, который бы смущался чужих слов. Ему давно не стыдно за то, что все вокруг думают, что он не может говорить. Ему давно не стыдно за то, что семья всё еще считает его Дэкёном. Но ему правда не хотелось бы быть виноватым перед кем-то из этих троих, — ну да, много времени прошло. Наверное, сейчас это уже не имеет смысл. — Всегда имело, — шепчет Бэкхён, — я не хотел никого из вас терять, тем более после того, как всё раскроется. — Ты затянул с раскрытием, Бэкхён. Я не собираюсь наступать на это снова. Ни на Чондэ, ни на тебя. — Чондэ и Кёнсу были близки друг с другом, а не с тобой, но ты сейчас близок с Кёнсу, — замечает Бэкхён, потому что это очевидно. Даже если он и пытается скрыть то, что узнал о Киме, смысла скрывать очевидные вещи не было. — Потому что я сдохну, если буду с ним в плохих отношениях, — спокойно говорит Чонин, чем удивляет безумно. Скорее всего, думает, что Бэкхен удивился информации, а не ее подачи, — не знаю, есть ли в этом хоть доля твоей роли, роли ребят и всей нашей жизни, но я вляпался в такую болезнь, что дай боже, Кёнсу однажды мне не скажет, что он бессилен. — Я всё еще не хочу потерять никого из вас. Даже если вы не против считать, что потеряли меня, — уверенности в том, чтобы это сказать, оказывается слишком мало, чтобы продолжить мысль, но Чонин прекрасно понимает. Всегда прекрасно понимал. — Вариант жизни, где мы всё еще были бы на одной стороне? — Я не жалею ни о чем, — Ким кивает, — если бы я не наделал столько бед, мне не было бы смысла бежать. Мне не было бы смысла так цепляться за парня, которого я теперь безумно люблю. Мне не было бы смысла оставаться с ним так долго и крепко. Но мне был бы смысл быть с тобой и с этой парочкой безумных. Не знаю, что было бы, измени я это. Наверное, я бы так и не понял, почему Дэкён решил, что так будет лучше. — На самом деле, — Чонин пропускает нервный смешок, потому что это их первый разговор по душам. Вот такой вот, но всё же разговор, — если бы нужно было пережить этот пиздец еще раз, я бы не отказался только при условии, что парень, с которым мы ужасно разошлись, перестанет мне звонить, когда накидается. — Если бы мне пришлось пережить этот пиздец еще раз, я бы предпочел прыгнуть быстрее. А сейчас я счастлив тебя видеть, пусть и так. И после такого. — Наверное, где-то в другой вселенной мы всё еще любим друг друга и даже счастливы. — Я всё еще люблю каждого из вас и безумно счастлив.***
— Да твою мать, — шипит Чондэ, когда Кёнсу кидает в него апельсином, пусть и в шкурке, — ну за что? — За то, что у Бёна успешное открытие коллекции и полный солдаут. Про него даже в новостях написали, будь добр, я купил ему ящик, — усмехается Кёнсу, заставляя тем самым заглянуть на заднее сидении машины. А потом смотрит на Чонина, который немного прищуривается, потому что они играют в гляделки. — Я будто в прошлом оказался, — шепчет Чондэ, хлопая Кёнсу по плечу, стараясь привлечь внимание. — Я никогда не забирал тебя из психушки в прошлом, не выделывайся. Тем более, с Кимом, — замечает До, даже не отвлекаясь. Чонин пытается не смеяться от того, как тупо они сейчас выглядят. — Это не психушка, а спокойный и осознанный сеанс. — За пару часов до своего осознанного сеанса ты записывал мне голосовые, где говорил обратное. — Заткнись. — Вы всегда так общаетесь? — уточняет Чонин, забирая у Чондэ апельсин и возвращая его в общую подарочную коробку. Фиолетового цвета, — не обращал внимание. — Давай так, — зовет Кёнсу, — мы сейчас едем, поздравляем его, накидываемся шапмусиком. А потом снова никогда не общаемся. Идет? — Эй, мне нравится общаться с вами, — возмущается Чондэ, теряясь от такого предложения. — А нам не нравится общаться втроем и вне стен больницы, — защищается До, а Чонин согласно кивает, потому что ощущает себя так же, — и ни одному из нас не нравится общаться с Бёном. — Мне нравится... — Тебе нравится запрещенка, а он в твоей голове всё еще запрещенка, — замечает Чонин, а Чондэ закатывает глаза и возвращается на свое место ровнее. Они правы. Им некомфортно втроем, как бы они не пытались показать обратное. Тем более, самому Чондэ некомфортно с Чонином. У них были совершенно разные жизни, которые друг с другом перестали сходить чертову вечность назад. Было интересно почитывать соцсети друг друга, иногда тусоваться отдельно друг от друга с Кёнсу и даже перетирать кости кого-то общего, будь то какие-то одноклассники или Бён. Да и если задуматься, сам Бён не был тем, о ком ты постоянно думал. С ним было весело тусоваться в других странах, но не было никакой необходимости быть в близком контакте. Чондэ понимал это точно так же, как и все остальные. Как и сам Бэкхён. Но то, что они делают сейчас, даже не вежливость. А то, что они хотели бы сделать, потому что их общий знакомый действительно постарался. Было бы хорошо, если бы он действительно был рад их видеть. — Мы пришли уже к шапочному разбору? — прикрикивает Чондэ, когда они заваливаются в бутик, где по сути никого нет. Бэкхён о чем-то беседует с Чанёлем, собирая некоторые вещи. Они смотрят на гостей, о чем-то еще раз говорят друг другу. — Я же немой дизайнер, какие со мной тусовки? — усмехается Бён, всем своим видом показывая, что не удивлен, — странно, что вы вообще тут. — Решили, что грех пропустить, — смеется Кёнсу, всучивая причине их визита фиолетовую коробку. Тот неловко ойкает от тяжести, а потом оставляет на стол, не решаясь заглянуть. — Цвет бренда лиловый. — Завались, ты бы сам не смог объяснить Чондэ, чем лиловый отличается от девяти точно таких же цветов глубоко-голубого. — Давай смотреть правде в глаза, ты даже не сказал, что туда запихнешь, — ворчит Чондэ, а Кёнсу добродушно показывает ему средний палец и улыбается. Бэкхён довольно подглядывает внутрь, вытаскивает, не снимая крышку до конца, один апельсин и берется его чистить. — Тогда причисляю Чондэ к героям этой коробки, — усмехается Бэкхён, — я рад, что вы пришли. — Еще бы мы не пришли, — дразнится Чондэ, а потом переключает внимание Чанёлю, — санта лавиеста, синьоро Пак. — Господи, они знакомы? — морщит нос Чонин, показательно, потому что Чондэ действительно начинает безумолку болтать на другом языке с необычным для самого Чонина человеком. Да если честно, Кёнсу тоже с ним едва ли знаком. Бэкхён смотрит на эту парочки и кивает, протягивая несколько долек парням. — Чондэ уводит моего мужа каждый раз, когда они оказываются в одной зоне комфорта, — Кёнсу выгибает бровь, как бы задавая резонный вопрос, который заедает апельсином. Сладким, потому что стоимость этого подарка всё еще слишком большая для обычных апельсинов, — чаще дома можно найти Чанёля, а не меня. А этот придурок часто бывает в той местности. — Между прочим, этот придурок всё слышит, — мурлычет Чондэ, — и я бы предпочел называть нас ЧанЧонами. — С Чонином вы бы были ЧонЧонами, — теперь очередь Бэкхёна дразнить Чондэ, который прищуривается, смотря то на Бёна, то на второго Кима. — Чон бы предпочел накидаться шампанским, если честно, — замечает Чонин, а Кёнсу показаельно кивает. — Мы искренне собирались накидаться. — Вот за этим я учил эльфийские языки, — Чондэ отбивает пять с Чанёлем, потому что они между делом говорят на своем. — Чанёль не пьет? — удивляется Кёнсу, получая от виновника их разговора кивок, точно такой же от Бэкхёна. А потом удивленный взгляд от него же. — С каких пор ты не в тусовке алкоголиков без повода, Ким Чондэ? — С того же момента, как мы пропустили фуршет, потому что ждали его сорок минут в машине, — негодует Чонин, больше для вида, чем на самом деле. Они и не собирались. Давно списались с Чанёлем, чтобы подобрать время, где уже будет минимально гостей. А тут еще и Чондэ, который задержался, — так торопились, так старались. — Я уже давно в курсе, что вы хотели припоздниться. Да и мы тут чисто ради того, чтобы всё же дождаться вас, — улыбается Бэкхён, а Чанёль мило машет им ручкой. — Да ты предатель! — возмущается Кёнсу. — Самый настоящий, — усмехается в ответ Чанёль. — Ты знаешь корейский? — удивляется Чонин, а Чанёль пожимает плечами, потому что объяснить это сложно, — вы на каком общаетесь? — Чаще на английском, чуть реже на испанском. То, что Чанёль понимает большую часть наших разговоров только потому, что это его шалость, — поясняет Бэкхён, — я бы позвал вас в какой-нибудь ресторан, если бы вы хотели. — Ой, смотрите, миллионер зовет нас на ужин, — усмехается Чондэ, получая едва заметное одобрение от своих спутников. — Еще чего, сами за себя заплатите, я вообще-то не добряк, — Бэкхён больше отшучивается, потому что на самом деле он был бы не против. Чондэ в шутку ударяет его в плечо, устраивая неловкие то ли объятия, то ли бодания, потому что так даже весело. Бэкхён это искренне оценивает. Наверное, всё в этом прекрасном начале вечера. Не очень важно сейчас то, что они с некоторыми могут больше никогда не увидеться, потому что не случится повода. Не очень важно, что у него уже есть акцент, пока у его мужа на белой рубашке коллекции едва заметные следы от поцелуев едва-едва красной помадой. Следы, которые прекрасно видел Чондэ и даже успел на испанском поддеть. Это не важно, пока всё очень даже хорошо у них у всех. Бэкхён искренне думает, что ему реально не о чем жалеть.