***
На заброшенной строительной площадке, где обнаружили автомобиль, было мерзко — морозно и сыро. В автомобиле царили та же промозглая влажность и характерный металлический запах крови, пропитавшей сиденье водителя и приборную панель. Машина была арендована неким Иеном Монкфордом, заявленным как «без вести пропавшим», однако судя по количеству крови, положение мистера Монкфорда было практически безнадежным. Джон потер руки в перчатках и последовал за Шерлоком, шагавшим через лужи к одинокой фигуре, стоявшей вдалеке. Жена Иена Монкфорда ожидаемо оказалась немолодой поблекшей женщиной, ее губы задрожали при приближении детектива. А тот… Шерлок вдруг удивительным образом утратил весь лоск. Он моргнул и заговорил своим глубоким голосом, сейчас дрожащим и надломленным. Джон был поражен — всего через мгновение Холмс полностью преобразился в другого человека. Джон и раньше видел, как Шерлок проделывал подобные трюки, но никогда не был очевидцем столь быстрого и резкого перевоплощения в совершенно чуждый ему образ. Две одиноких безупречных слезинки скатились по мраморной щеке, и внутри Джона все болезненно сжалось. Шерлок может исполнять роль. Как в большинстве вещей, за которые брался, он и в этом был великолепен! Пугающе до мозга костей! Шепот сомнения проник в спутанные мысли. Возможно, Шерлок прошлой ночью тоже исполнял роль? Увидев подлинные чувства своего соседа, он мог все спланировать и играть им как шахматной фигурой, — преданной пешкой. Левая рука рефлекторно сжалась в кулак. Слезы прекратились. Шерлок вышел из образа, словно по щелчку выключателя. Уотсон едва ли не ощущал тошноту, пока они уходили с площадки. Консультирующий детектив говорил, и Джон, возможно, даже отвечал, механически повторяя вопросы, почему, как, но видел только Шерлока, вытирающего фальшивые слезы со щек так, словно вызвать слезы — самое плевое дело, словно эмоции можно подчинить воле как по мановению волшебной палочки. — Нашел эту карточку в бардачке, — Шерлок, шедший в трех шагах впереди, протянул ее Джону, даже не оглянувшись. Неосознанное движение, выработанное практикой, из тех, которым Уотсон не мог дать названия. Он безотчетно прошел эти три шага и взял карточку — «Автомобили Януса». «Двуликий бог», — подумал Джон, надеясь, что это не было знаком свыше. В противном случае следовало признать, что у мироздания весьма тонкое чувство юмора. — Сюда, — указал детектив, и они свернули за угол. Ботинки захлюпали по грязи. Шел мелкий дождь, и маслянистые капли забрызгали дорогую кожаную обувь Холмса. Молча они прошли половину квартала. Нужно поймать такси. Похоже, Шерлок знал, где это можно сделать (он всегда знал такие вещи). Джон сутулился, пытаясь защититься от дождя, а его разум был занят решением загадки — поразительной легкости Шерлоковых притворных слез. Вот почему когда Шерлок резко остановился, развернулся, опустил на плечо друга свою большую руку и толкнул его между двумя ящиками, прижав к скользкой от дождя кирпичной стене, Джон был застигнут врасплох и инстинктивно едва не заехал ему кулаком. Затянутые в перчатки руки прижали плечи Джона к стене. Шерлок наклонился, изучая его лицо. Темные кудри отяжелели от влаги; невероятные голубые глаза, все еще красные от слез, сузились. Затем Шерлок набросился, завладевая ртом Джона, его язык проскользнул между губами партнера, и тот едва удержался на ногах. «Неправильно», — подумал он, — «это неправильно, в глобальном смысле, вопиюще неправильно», но пока мозг вразумительно формулировал, насколько это неправильно, тело бросило в дрожь от невероятного удовольствия, и Джон отдался поцелую. Когда колени Джона подкосились, и он был вынужден ухватиться за влажную ткань пальто, Шерлок простонал таким низким и утробным голосом, что Уотсон чуть не потерял сознание от возбуждения. Его руки судорожно цеплялись за все, что попадалось на пути, и, в конце концов, остановились на поднятом воротнике. Шерлок прижался к Джону всем телом. Струйки дождя потекли Джону за шиворот. Он задрожал, притягивая Шерлока ближе, и тот застонал опять, а, возможно, это был и его собственный стон – «Господи Иисусе!» Шерлок отстранился, не размыкая объятий. Джон прищурился. — Лучше? — услышал он глубокий и неуверенный баритон. Сбитое дыхание сильно затрудняло речь. — Ч-что? — Тебе, — так же тяжело дыша, произнес Шерлок. Джон недоуменно моргнул. Пунцовые искусанные губы были похожи на розовый лук Купидона. Нелепо. — Ты непривычно напряжен, — затараторил Шерлок свою дедукцию, — все утро не мог сконцентрироваться и был растерян. Ты смотришь на меня, когда думаешь, что я не вижу этого. Вывод — ты сомневаешься в искренности того, что произошло между нами вчера вечером. Сквозь неразбериху переполняющих Джона чувств начал пробиваться гнев. — Шерлок, — тяжело вздохнув, произнес он. — Мы целовались вчера вечером, и даже больше, чем целовались, а все утро ты вел себя так, словно ничего не случилось. О чем, черт возьми, я должен был подумать? — У нас расследование, — констатировал детектив сухо, нахмурившись, между его бровями пролегла складка. — Ограниченное по времени! — А это, только что произошедшее, — Джон для пущего эффекта поднял руку, до сего момента стискивавшую черный воротник, — это, по-твоему, что означает, конкретно? Шерлок открыл было рот, чтобы ответить, но Джон схватил его руки, сдернул со своих плеч так быстро, что тот не успел среагировать, и сделал шаг назад. — Просто практикуешься? Ты и так все прекрасно делаешь. О, не говори, подожди. Эксперимент. Пытаешься узнать, сможешь ли заставить меня думать, что я схожу с ума. Шерлок резко побледнел и отступил в грязный переулок. — Я полагал, — процедил он сквозь стиснутые зубы, — ты поймешь. — Очевидно, нет, — ответил Джон, и это было плохо, гораздо хуже, чем поцелуи. Он бы вернулся к поцелуям, но каким-то непостижимым образом все пошло наперекосяк, и в глазах Шерлока мелькнула боль. Дождь лил, не переставая. — Я в лабораторию, — произнес детектив, и Джон неожиданно остался один, а вода просачивалась сквозь швы его поношенных ботинок, подобно охватывающему его сомнению.***