Nec descendere nec morari

«Полная власть…» Услышав подобную мысль от непоседы Меркуцио, Бартоломео делла Скала сдержанно усмехнулся бы себе под нос и отправил бы разыгравшегося племянника к друзьям, выдумывать сказки поинтересней. Если бы с тем же вопросом к нему подошел чопорный и немного надменный Парис, то получил бы в ответ сдержанную, но суровую отповедь о том, что чрезмерная самоуверенность редко идет на пользу. Беседуя с такими же, как он сам, правителями, — подестой Мантуи или венецианским дожем, к примеру, — Бартоломео мастерски сплел бы гармоничную тонкую сеть из дипломатичных фраз о боге и том, что только Ему принадлежит абсолютная власть над всем сущим… Не в этот раз. В этот раз его собеседник совсем иного толка и, кажется, задает свой вопрос не шутя. Но кто может предлагать подобное?.. И, оставшись наедине со своим гостем в тишине кабинета, герцог Вероны не расположен уклоняться от прямого ответа. — Абсолютная власть, говорите? — Эскал морщится, чуть пригубив вино, — отчего-то сегодня прозрачная алая жидкость горчит. О, обладать такой властью он не пожелал бы и врагу. Но разве объяснишь тому, кто никогда не держал в руках поводья, как это — ехать верхом, а тому, кто не сжимал рукояти меча, — что такое битва? Восхищенно, а то и с завистью глядящие на статного победоносного всадника, они не поймут, чем он платит за свои победы. Так же и власть: кто не обладал ею — не поймет, как тяжела эта ноша. Будут думать про деньги, про роскошь, про всеобщее преклонение, про неограниченные возможности… И даже не вспомнят про обратную сторону этой медали. Ответственность за всех и каждого, за каждое чужое слово и действие, за чужую боль, за чужие жизни… Ответственность и долг — вот цена власти. Эскал передергивает плечами, поправляет привычной тяжестью придавивший грудь массивный медальон — символ его господства над Вероной. — Ваше здоровье, друг мой, кем бы вы ни были. «Полная власть». Конечно, со стороны это звучит привлекательно. Но над кем? Над городом? У него уже есть вся власть, какой можно пожелать — но много ли от нее пользы? Или над всей Италией? А может, и над всем миром?.. Герцог искренне смеется, отлично понимая: его гость уверен, что этот смех не сулит другим ничего хорошего. Слишком резкий, слишком металлом отдающий. Интересно, что слышится в нем со стороны — алчность, гордыня, жажда безраздельного господства?.. Бартоломео привык. Скалигеров не зря прозвали «кровавыми», и хотя он тот, кто принес Вероне мир с другими городами, люди все еще ждут подвоха. И — в ожидании, не иначе — сами льют реки крови. Может, здесь абсолютная власть и была бы полезна: запретить кровопролития так, чтобы наконец повиновались; остановить междоусобицы так, чтобы они не разгорелись вновь… Это звучит так соблазнительно — но Эскал слишком хорошо знает власть и ее соблазны. Лишить людей свободы воли, обратить их в марионетки… это ли не худшее из зол, которое может совершить наделенный властью? И не скучно ли править в мире, где все люди — безвольные куклы? — Вы ведь так ничего и не сказали, ваша светлость. Что бы вы сделали, если бы я предложил вам полную власть? Бартоломео делла Скала улыбается редко, но сейчас на его губах играет спокойная улыбка, и он не колеблется, давая ответ. — Я отказался бы. Говорят, лучше всех правят те, кто меньше всех хочет власти над другими?.. Время покажет.