останься до утра

      Сынмин для всех был милейшим ребёнком. Он делал забавные позы для фотографий, смущённо закрывал уши, когда старшие позволяли себе не совсем уместные шутки, и улыбался всем добро, лишь иногда позволяя себе побыть злым младшим (в основном эту роль занимал Чонин).       И только Чанбин знал, что «в тихом омуте черти водятся».       Пили они тогда их дружной компанией, и после очередной бутылки пива Со как-то не заметил, что остался с Кимом наедине. Тот в основном не пил, просто лазил в телефоне и иногда собирал компромат. Хотя блеск в глазах выдавал, что алкоголь ему все же ударил в голову.       «Хён, поцелуешь меня?» — прозвучало слишком неожиданно из уст младшего. Тот смотрел пронзительно, почти жгуче, а потом будто демонстративно прикусил губу. И не то, чтобы у Чанбина во вкусе были мальчики. Он до сих пор оправдывает себя, что-то был алкоголь.       Но уже в следующий момент Ким сидел у него на бёдрах, крепко сжимая коленями, и пускай неумело, но смело отвечал на глубокий поцелуй старшего, который не понимал, как до такого докатился.       Этот момент остался в тайне и не упоминался, но… Бину не по себе было ловить взгляды младшего. Такие же добрые, как обычно, которые могли в секунду смениться чем-то более обжигающим, хватающим за диафрагму и не дающий вздохнуть полной грудью. И, рационально, на губы Хёнджина смотреть приятнее. Но в случае с Ким Сынмином рациональность его сама покинула. Чанбин все чаще ловил себя на мысли, что хочет осознанного поцелуя с Кимом.       «До чего докатился?», — думает Бин, вылавливая младшего в безлюдном коридоре и без сомнений прижимая того к стене. Тот будто ждал этого момента, лишь слабо улыбаясь на внимательный взгляд.       Губы у Чанбина искусаны из-за вечных сомнений и лопаются, стоит только Сынмину неуверенно прикусить нижнюю. Это действует как тряпка на быка: Бин чувствует, что злится на себя, но все равно признает, что ему нужны поцелуи с младшим.       Со временем он для себя делает вывод, что Ким зависим не меньше. После выступления, после душа, во время репетиций — он не откажет никогда, но и сам инициативу почему-то не проявит. «Недостаточно смелый без алкоголя», — с усмешкой думает Со, привычно устраивая руку на бедре младшего. Тот кидает на него непонятный взгляд.       А после этого запрещает себя целовать. Первый раз это вызывает удивление, в последующем лишь раздражение, ведь тот будто начал дразниться. И было бы проще, если бы было действительно так, Чанбин не боялся бы хоть как-то действовать. Киму в один момент будто стало все равно. И это задевало, заставляло чувствовать себя использованным (хотя пользовался в основном он сам). привязал к себе таким неординарным способом, а теперь Бин чувствует себя потерянным щенком, которого бросил хозяин. И ему это чувство максимально не нравилось.       Привычный коридор, привычная стена, Сынмин закрывает губы рукой, думая, что его собираются поцеловать. Чанбин лишь внимательно смотрит и выдает лишь один вопрос:       — Почему?       В глазах Сынмина мелькает удивление, а потом он слабо улыбается.       — Пытаться привязать тебя к себе подобным способом было глупой затеей. Разве ты ко мне что-то чувствуешь? Лишь возможность спустить напряжение по надобности.       Со теряется от таких откровений и даже не находится, что сказать. Младший пожимает плечами, «как я и говорил», и пытается выбраться, но его останавливает рука, прижимающая обратно к стене.       — У тебя разве не также?       — Я люблю тебя. И ты сможешь поцеловать меня лишь тогда, когда я услышу эти слова в ответ.       Чанбин сомневается, не пьян ли сейчас Ким, ведь тот говорил слишком прямо. Не смущался, не отводил взгляд, как делал зачастую. Смотрел прямо и немного устало. От этого самому становилось неловко.       Тогда Чанбин снова остаётся ни с чем, разве что со смешанными чувствами.       Старший из тех людей, которые любят покопаться в себе, и это редко приводит к чему-то хорошему. Где-то с неделю ему пришлось себя заставлять сделать вывод, что младший ему нравится. Пускай и в не совсем нормальном плане, но тот ему нужен. И также в плане чувств. Ведь желание поцеловать не возникало просто так: после дурачеств, после милой улыбки, после удачного выступления и каждой высокой ноты — его хотелось целовать именно в такие моменты, когда тот был самим собой.       — Ты прав: привязывать меня к себе подобным способом было очень тупо. — Вновь вылавливая младшего в коридоре, Со пронзительно смотрит ему в глаза и улыбается, когда тот не выглядит настолько уверенно, как в прошлый раз: мнет в руках подол футболки, а взгляд очень старается держать взаимно. — Мне понадобилось время, чтобы понять, насколько сильно я зависим от тебя.       — Не те слова. — Сынмин вздыхает немного грустно, отводя взгляд.       — Зависим от поцелуев, — продолжает гнуть свою линию Бин, поднимая его лицо за подбородок. — Зависим от каждого твоего взгляда. От каждой улыбки. От твоего голоса. Черт побери, да от всего тебя. Я люблю тебя, Ким Сынмин. Это ты хотел услышать?       Наблюдать за изменениями в выражениях лиц Сынмина было максимально приятно, особенно когда в итоге тот просиял и сам притянул старшего для поцелуя.       Иногда хорошо, когда в омуте черти водятся. По крайней мере, в случае Сынмина, который с открытием чувств стал ещё вреднее, а способ успокоить его был лишь один.