Братство

— Может стоит всё же придерживаться плана Юно? - тихо спрашивает Джисон, следуя к дому за Ченле. Ченле очень странный фрукт и, если быть предельно честным, Джисон до сих пор не знает, как умудрился влюбиться в этого человека. Тот был слишком самовлюблённым и отчасти жестоким. Полная противоположность Пака, который ближе не то, что к Джехёну, а к Доёну. Ченле говорит, что это в силу возраста. Что это всё пройдёт и жалость ко всем и каждому сменится на настоящие чувства и отношение к подобным. Джисон не верит, но покрепче сжимает ладонь китайца, будто бы желая унять бесконтрольную злость и раздражительность того. — Может стоит хотя бы одного пристрелить? - шипит мальчишка, - Этот Чону даже в полной заднице умудрился повысить голос и оскорбить Юно! — У него просто было такое состояние. . . — Заткнись! - резко останавливается китаец и хватается свободной рукой за чужое лицо, - Я не собираюсь трогать Тэёна. Не собираюсь, возможно, даже трогать Марка. Но эту крашеную суку я просто обязан убить. Хотя бы потому, что надо восстановить баланс в этом чёртовом мире, - и сильнее сжимает мягкую кожу, - Я даже подарю шанс его дружку Лукасу сбежать и попытаться побегать до рассвета, но этого. . . - шумно выдыхает, - Я не успокоюсь, пока не увижу, как он задохнётся в моих руках. — Хорошо, - обречённо выдаёт Джисон, отводя взгляд. — Ты поймёшь меня, - хватка сменяется лёгким массирующим движением, - Обязательно поймёшь, Джисон-и, - подходит на шаг, сокращая всё допустимое расстояние, - Тебе просто нужен повод, - мягко касается кончика носа сухими губами, - И тогда ты обязательно почувствуешь то, что чувствую сейчас я. — Как скажешь, хён, - кивает младший и мягко улыбается, ощущая внутри приятное разливающееся тепло. — Иначе и быть не может.

***

— Ты можешь не скулить так громко? - шикает Юкхэй, аккуратно расстёгивая куртку корейцу. — Давай я тебе что-нибудь проткну, а потом мы посмотрим, как ты заговоришь! - скулил тот. Лукас никогда не попадал в подобные ситуации. Да он даже обрабатывать порез от ножа за неосторожной готовкой не мог, что уж говорить о том, что у него тут человек со стрелой в плече. Юкхэю хочется глупо пошутить над ситуацией, но взгляд Чону настолько пробирает до костей, что китаец понимает одно - если они не справятся с этим прямо сейчас, то следующего шанса может не выдаться. — Давай насчёт три я вытащу её? - единственная мысль в голове. — Три? - зажмурился Чону, - Давай хотя бы пять! — Давай пять, - с шумным вздохом согласился Лукас. Юкхэй предусмотрительно осмотрел комнату и даже попытался прислушаться. Тишина радовала, но будет ли их местоположение не раскрыто, если Чону издаст хоть на секунду громкий визг? А он обязательно издаст. Он попросту не сможет контролировать себя. Никто бы не смог контролировать себя. Только подумать, прямо сейчас единственный, на кого может положиться Ким - это его бывший, Лукас. Они оба испытывают некую неловкость от ситуации. В голове каждого вспыхивают одно воспоминание за другим, где оба клялись в несусветных глупостях. Оказавшись же на волоске от смерти, понимание того, что они единственные друг у друга, на кого можно положиться, бьёт наотмашь. Эта реальность слишком жестокая для них. — Давай ты постараешься заглушить свой крик о моё плечо? - заглядывает Юкхэй в бледное лицо бывшего любовника, - Просто сожми зубами, а дальше. . . Дальше посмотрим. Он знает, что Ким постарается. Что Ким вообще-то может ему кусок оторвать, ведь боль тут будет действительно неконтролируемой и всепоглощающей, но есть ли выбор? У них его явно нет. Или же выбора нет только у Чону? Так некстати в голову Юкхэю лезут моменты, когда выбирали не его. Когда старший громко смеялся в лицо, будучи под градусом, и говорил простые истины. Ему не нужен такой человек, как Лукас. Ему нужен рядом кто угодно, кроме этого идиота с минимумом извилин. Кто-то, кто сводит его в хорошее заведение, а после проложит дорожку из лепестков роз в четырёхзвёздный отель. И это как минимум. Будет дарить дорогие подарки и выбирать самые шикарные букеты, которые запросто будут демонстрировать уровень Чону перед другими. Чону почему-то с самого начала было слишком важным мнение со стороны. Не собственное, а то, что скажут другие. Лукас же не понимал этого. Он полагался только на собственную оценку и, возможно, лучших друзей. Парень наивно полагал, что его настоящих чувств хватит. Его стараний и искренних улыбок будет достаточно. Что, если Чону хочет куда-нибудь сходить, то можно показать ему удивительный ночной вид города с крыши одного из давно заброшенных зданий. Что, если Чону хочет есть, то можно отвести его в любимую закусочную, где мистер Хван им ещё накидает побольше ингредиентов в тот же хот-дог. Как же он ошибался тогда. К сожалению, сейчас он не чувствует, что делает что-то не так. Что помогает этому "крашеному ублюдку" Чону, которого до сих пор, вероятнее всего, любит и обожает. Лукас лишь чувствует физическую боль, когда зубы старшего смыкаются у него на плече и тот заглушено истошно орёт, вместе с этим жмурясь до белых кругов перед глазами. Ненавистная стрела отбрасывается в сторону, а Вон так некстати смотрит в чужие глаза. Чону выглядит побитым щенком, который беззвучно начинает плакать и дрожать всем телом. Лукас прекрасно осознаёт, что тому сейчас нужно. Он даёт это. Юкхэй крепко обнимает дрожащего парня и шепчет на ухо о том, что всё будет хорошо. Что он его ни за что не оставит и даже более того, скорее сам тут сляжет, а Чону уже завтра будет бегать под солнцем и вновь закатывать глаза, раздражаясь каждой мелочи. Тот, на удивление, успокаивается и теперь только тычется мокрым носом в шею, пуская мурашки. — С-спасибо, - еле различимо шепчет Ким, ощущая, как удивительно согревает его бывший, - Спасибо, Сюйси. Лукас усмехается, чувствует удар под дых, но кивает и крепче сжимает свою, пожалуй, самую неудачную любовь за всю свою недолгую жизнь. Китаец, наконец, отстраняется и быстрее рвёт ткань, а следом перевязывает кое-как чужое плечо. Получается криво, но это лучше, чем ничего. Стрела и правда была выпущена в самое бесполезное место. Чону мог спокойно продержаться до конца, так ещё и передвигаться. — Я видел поблизости одну из ванных комнат. Там должно быть что-то, чем можно будет обработать, - выдаёт неплохую идею Юкхэй, которая кажется ровно противоположной раненному. — С ума сошёл? - хрипит, - Собираешься кинуть меня после всего, что пережили сейчас? Лукас почему-то плывёт в глазах. Возможно ли, что эти извращённые идиоты могли напичкать их отравой? В тот же ужин или воду? А может даже эту чёртову стрелу чем-то смазали? Кореец не много знает о медицине, но то, как его кроет сейчас, объяснить обычной раной трудно. Всё же крови потерял он не такое количество, дабы ловить такие серьёзные приходы. — Просто не высовывайся отсюда, - более уверенно говорит Юкхэй, поднимаясь на ноги, - Если ты не заметил, то ты на кухне. Можешь запросто взять нож и трястись вместе с ним, - грубо и холодно, - Если мы не обработаем твою рану, то оставишь меня ты, а у меня большие планы на тебя после того, как выберемся из этого говна, - лохматит чужие волосы, - Ты меня понял? Чону кивает. Кивает на каждое слово и соглашается. Почему-то сейчас ему очень хочется, чтобы у них и правда был и серьёзный разговор, и большие планы. Только друг с другом и никем больше. Возможно, Ким наконец пересмотрел свои взгляды на этот мир? Переосмыслил и выбрал другие ценности? Юкхэй бесшумно пропадает из вида, а сам кореец отсчитывает ровно до десяти, дабы после подняться на шатающихся ногах. Он протирает пот со лба и пугается собственного сердцебиения, отдающего в ушах. Как же шумно. Его же непременно найдут. Он скользит пальцами по нескольким ручкам ножей. Выбирает сначала один, потом ещё - убирает на ближайшую тумбу, за которой собственно и прячется. Далее берёт ещё - ни один не лежит в руке нормально. А когда в голове рисуется то, что ему придётся сделать в случае чего, то и вовсе выворачивает. Отлично. Просто замечательно. Его вывернет прямо на этот до блеска вычищенный пол ужином, который готовился, к слову, здесь же. Следующий нож ложится в руку уже куда приятнее. Это большой плюс. Однако, именно это и отвлекает от приближающихся шагов. Сначала Чону думает, что Лукас как-то совсем не беспокоится о его психике, раз сменил свои бесшумные передвижения на слона в посудной лавке, но звук усмешки заставляет вздрогнуть на месте. Страшно поворачиваться лицом к тому, кто сзади. Он шестым чувством осознаёт, что это не Юкхэй. Парень пытается найти отражение хоть в одной кастрюле, но освещения едва хватает. Секунды превращаются в минуты. Ким никогда не думал, что будет буквально чувствовать, как капля пота будет миллиметр за миллиметром стекать по бледной коже вниз. Хочется банально расплакаться, ведь только он сам виноват, но не будет ли это слишком большим унижением? Чону не привык к такому положению дел. — И что теперь? - хрипит кореец, видя, как на входе в расслабленной позе стоит, пожалуй, его самый страшный кошмар на сегодня. — А чем бы ты хотел заняться в столь чудесную ночь? - отвечает рыжий, - Как плечо, хён? Это обращение режет по ушам, заставляя инстинктивно сжать ручку ножа сильнее. — Неплохо, потрясающие ощущения, - щурит глаза и пытается не выпускать из виду каждое движение противника, - Не хочешь тоже попробовать? — Нет, я люблю быть по другую сторону баррикады, - хмыкает Ченле и обращает своё внимание на оружие в руках гостя, - Как насчёт извинений? - ловит удивлённый взгляд, - Можем договориться, - опирается о косяк, разводя руки, - Ты извиняешься на коленях, а я, возможно, немного помутузив тебя, так и быть, оставлю в живых. — Лжёшь, - мотает головой Ким, прекрасно видя эти игривые нотки в глазах напротив. — У меня нет с собой оружия, Чону, - будто бы убеждает, хлопая себя по карманам, - Я оставил его у Джисона, - облизывает пересохшие губы, - Он так сильно боится за то, что меня накроет. Буквально вырвал из рук, - шумный вдох, - А я взял, - выдох, - И убежал. — Точно двинутый. — Ты хоть когда-нибудь даёшь оценку своим действиям? - закатывает глаза Ченле и наконец отходит от косяка, - Хорошо, будет по-твоему, - лохматит собственные волосы, - Отпускай нож, Чону, и дерись как настоящий мужик. — Извини, но я не прощу себе, если отделаю мелкого пиздюка, - усмехается, - Меня же Джисон потом в жизни не простит. Ким правда не понимает, зачем он нарывается, когда ситуация становится лучше. Зачем он усугубляет всё и выводит из себя стоящего напротив Ченле. Того задевают эти шутки про детский сад. Интересно, сколько тому? Есть ли вообще девятнадцать или же это серьёзно ребёнок? В Джисоне он не сомневается. Тот явно не достиг заветной отметки. Но тот и не торопится, ведёт себя уважительно и даже не пытается строить из себя крутого парня. Честно говоря, Чону жалеет, что сейчас ведёт переговоры не с Паком. Однако, стоит жалеть о том, что он сейчас буквально теряет ориентацию в пространстве. Эти чёртовы стрелы всё же чем-то смазаны. Вспышка в заплывшей картинке и нож падает куда-то под ноги. У Кима кружится голова и хочется банально кричать от своей беспомощности. Следующая вспышка ощущается физически - его кто-то ударяет прямо в солнечное сплетение. Чону не держат ноги, и он валится на холодную плитку, стукаясь головой. Только этого не хватало. Он чувствует новый удар, а потом перед глазами наконец рассеивается туман. Чжон сидит верхом на его бёдрах и довольствуется состоянием противника. Он замахивается и бьёт. Снова и снова. Не по лицу, а по рёбрам. Кажется, пацан серьёзно хочет переломать всего корейца. Чону мысленно молится на то, что либо Джисон, либо Юкхэй услышат этот шум, но помощи всё нет. И тут ему наконец заряжают в лицо. Удивительно, но это работает совершенно иначе, нежели с рёбрами. У него открывается второе дыхание, и он со всей силы бьёт в лицо китайцу. Тот прикладывается головой о тумбочку и шипит. Шипит всего секунду и снова возвращается к своим действиям. Ченле играет грязно. Он начинает бить в плечо, из-за чего Чону визжит раненой псиной. Он плачет и совершенно ничего не может сделать, так как тело парализует. Ему слишком больно. Если раньше место раны напоминало неразличимый пульсирующий кусок, то теперь казалось, что кореец распадается на атомы. Как же больно. У него буквально туман перед глазами. Чону делает ещё один глубокий вдох и из последних сил заряжает младшему в голову, из-за чего тот снова ударяется о тумбу, немного двигая ту в сторону. Секунда и они оба замирают. Ким ощущает, как чужие пальцы медленно расслабляются, а взгляд Ченле становится пустым. Он будто вот-вот что-то скажет, а в итоге. . . Кореец распахивает глаза, когда тонкая струйка крови медленно вытекает из приоткрытых губ. Тело рыжеволосого тяжелеет, и то накрывает Чону, который теперь может увидеть причину поведения младшего. Звук, что он слышал секундами ранее, был отвратительным. Юноша долго не мог различить его и понять, что же это такое. Что-то знакомое и явно неподходящее к этой ситуации. Этот отвратительно чавкающий звук, не повторившийся во второй раз. Глаза смотрят на спину рыжеволосого, и Чону видит рукоять одного из ножей, которые он так бездумно оставлял на тумбе, о которую бил головой Чжона. Господи, на нём же сейчас в прямом смысле труп глупого ребёнка. И тот. . . Чёрт, он, кажется, пытается что-то сказать. Хрип оседает в ушах, и Чону аккуратно поворачивается набок, дабы снять с себя тело. Ченле что-то хрипит. Всё ещё живой. Ким снова ловит приход или это реальность? У него плывёт перед глазами. Ему чудится, будто мальчишка просит о том, чтобы тот вынул нож прямо из его тела. Что ему больно. И кореец прекрасно понимает желание рыжего. Ведь из самого Чону только недавно вытащили нечто подобное. Рука сама тянется к рукояти и медленным движением извлекается из мальчишки. — Боже, - шепчет Чону, садясь на пятую точку и облокачиваясь об эту самую тумбу. Он не верит в происходящее. Он уже не слышит собственного пульса, что его глушил. Сейчас он слышит только дыхание. Своё. Единственное в этой комнате. Вытирает пот со лба и чуть ли не орёт, во время прикрываясь рукавом. Прозрачные капли пота смешались с чужой кровью. На нём в прямом смысле чужая кровь. На его чертовом лице. — Хён? Чону резко дёргается и смотрит в сторону, где замер Пак. Тот медленно моргает и переводит взгляд с лежащего на полу в крови Ченле на сжимающего проклятый нож Чону, который тут же отпускает тот, заставляя неприятному звуку разнестись по тишине комнаты. — Джисон, - хрипит Чону, мотая головой. — Хён, - со всем сожалением шепчет младший и на дрожащих ногах подходит к бездыханному телу, совершенно игнорируя тот факт, что рядом вроде как невменяемый кореец, который по всей видимости прикончил его Ченле, - Хён, ну, пожалуйста, - сипит младший и без сомнения пытается поднять тело, но не выходит, - Хён, - вновь бездумно повторяет тот и падает на колени рядом, дабы перетащить тело на себя и заглянуть в глаза, которые просто обязаны смотреть на него в ответ, - Хён, ты же не можешь. . . - по лицу медленно начинают скользить прозрачные солёные капли, - Пожалуйста, не оставляй меня, хён, - но как только одна из капель падает и накрывает бледные испачканные алой жидкостью черты китайца, Джисон не выдерживает. Пак плачет так, как плачут дети. Без стеснения, с полной отдачей своему горю и не сдерживаясь. Пак буквально задыхается, крепче сжимая в своих руках, пожалуй, самого дорого человека за всю свою жизнь. Человека, что был рядом всегда. Что защищал от слишком поехавшей на правилах няньке. Что показывал, как лучше всего отстаивать своё мнение перед наплевательским отношением родителей. Что целовал так горячо и обещал, что в их мире никогда не будет проблем, так как они друг другу лучшее решение и успокоение от любой беды. А сейчас. . . Сейчас Джисон невольно вспоминает, что сказал Ченле в самом начале игры. Он обязательно поймёт, как только предоставится шанс. Обязательно разграничит все эти чувства жалости и прочего. И начнёт он прямо сейчас. Ровно в эту минуту. — Я всё понял, хён, - шепчет он бездыханному телу и поднимает взгляд, осознавая, что остался в комнате совершенно один. Чону сбежал. Конечно, что же делать трусливым собакам, что не способны отвечать за собственные действия? Теперь Пак прекрасно осознаёт, что нужно делать с ними. Он аккуратно кладёт труп обратно на пол и поднимается на ноги, держась за тумбу. Рука сама тянется к огнестрельному оружию, сжимая то. Оказывается, что держать пистолет может быть настолько приятным. Джисон сглатывает вязкую слюну и усмехается как-то совсем по-безумному. На часах зажигается текст, говорящий о том, что Чжон Ченле выведен из игры. Пожалуй, это становится отправной точкой. Теперь сам Пак не успокоится, пока не увидит, как в его руках задохнётся Ким, крашеная сука, Чону.