И грянул дождь

      Панем — страна, что появилась в результате катаклизма, стёршего с планеты семьдесят процентов населения людей. Никто уже не помнит, что было до, да и кому какое дело до тех, кто жил до нас… Не помня ошибок прошлого, человек обречён вновь и вновь совершать их.       Тёмные дни — так мы называем гражданскую войну, что запомнилась своей жестокостью. Жертвы исчислялись сотнями тысяч, а сам Капитолий, что является столицей, был взят в осаду. Тринадцатый дистрикт возглавил восстание против угнетения и бесправия, чтобы свергнуть гнёт Капитолия. Все дистрикты, кроме второго, объединились в борьбе и вместе они проиграли… Столица находится в скалистых горах в западной части страны, и лишь неприступные горы не позволили взять её штурмом.       По различным причинам мятежные дистрикты потерпели поражение, а власть Капитолия стала авторитарной. Тринадцатый дистрикт был уничтожен, а после поражения другим двенадцати побеждённым дистриктам навязали документ — Договор измены. Согласно ему были утверждены «Голодные игры». Они стали символом неограниченной власти Капитолия! Из года в год Игры должны были напоминать, что Капитолий всемогущ, мстителен и беспощаден.       Завтра день жатвы Семьдесят первых Голодных игр, путём слепого жребия будут избраны трибуты, по одному каждого пола, а после им придётся бороться на арене за собственную жизнь. Игры, начинающие новый десяток, своей жестокостью не уступают квартальным бойням… Я — Алессана Куин, гражданка Панема, рождённая в четвёртом дистрикте.       Дистрикт расположен на берегу моря и засчёт добычи морепродуктов занимает важную позицию в системе рыночных отношений Панема. Хоть четвёртый дистрикт довольно обеспечен в сравнение с отдалёнными дистриктами, Капитолий не симпатизирует нам и не выделяет лояльностью. Жители не боятся говорить о своём недовольстве, а Мэр привык «выбивать» из столицы преференции и бороться за права населения… Но каждый год нам напоминают о попытке восстания и чем всё закончилось.       Мне семнадцать лет и я живу в деревне «Победителей» четвёртого дистрикта. Мой отец, а до него и дед были победителями Голодных игр. Победителей со дня победы и до дня смерти содержит Капитолий… Их щедрость просто не знает границ, сначала проводят людей через ад, ломая, а после выставляют на всеобщее обозрение, напоминая другим, что жить или умереть, решает президент. Последние пятьдесят лет Панемом правит президент — Кориолан Сноу. От взгляда этого старикашки я будто цепенею. Ноги, руки и даже мысли в голове словно наливаются свинцом и мне ужасно трудно реагировать на мир. Почему я чувствую себя словно мышь перед удавом? Потому что Куины довольно «удачливы»… Мы умеем реализовывать свой шанс победы в Голодных играх, но мы далеко не добровольцы.       Мой дед — Лоран Куин стал победителем тридцатых Голодных игр. В день жатвы, когда вытянули его имя из чаши, в свои восемнадцать лет он уже был женат и должен был стать отцом. Ради любви и желания увидеть своего сына он победил на играх, открывающих третий десяток, но стоило ли оно того? В скором времени после победы он замкнулся и даже те, ради кого он стремился к победе, перестали что-то значить. Сейчас старик даже не встаёт с постели, днями напролёт бормоча себе под нос полный бред, что лишь для него одного имеет смысл.       Мой отец — Роан Куин победил на сорок седьмых Голодных играх. В отличие от деда, ужас пережитого на играх сглаживался приобретённой славой и богатством, что полагалась победителям. Мой отец красив, словно девица, и женился на ещё более прекрасной девушке. У них родилось три дочери, которым так же передалось семейное «везение» Куинов.       Имена моих старших сестёр были выбраны в дни жатвы, но семейное «везение» тут дало сбой. Они не вернулись с Игр, потеря второй дочери разбило сердце маме, и она не справилась с горем. В шторм, обрушившийся на четвёртый дистрикт, она вошла в море и поплыла навстречу большим волнам. Мне было двенадцать в тот год, а отец так же, как и дед, замкнулся в себе, проводя все дни в кабинете, сидя в кресле, выпивая алкоголь и смотря в окно на море, что поглотило любовь всей его жизни.       Я младшая, а в данный момент единственная из девиц Куин. Последние пять лет обо мне заботится Татья, она наёмный работник, но ближе, мне кажется, никого нет. Она живёт вместе со своей дочерью в нашем огромном доме в деревне «Победителей». Кроме неё до меня никому нет дела, отцу в том числе. Я вообще перестала с ним разговаривать, желать доброго утра и спрашивать как дела… В ответ всегда молчание, да и из своего кабинета он выходит редко. Некогда первый красавец Панема перестал напоминать даже самого себя. Борода и волосы так отросли, а из-под капюшона своего домашнего халата виднеются пара мутно-серых глаз. Я понимаю, почему он и не смотрит на меня, ведь я чуть ли не копия мамы. Единственная, кого она называла: «Моя маленькая мини-я!»       В академии, что считается одной из лучших в стране, я учусь на общем потоке, не выбирая конкретного направления. Моя старшая сестра была здесь первой красавицей, на мою удачу я ей ни в чём не уступаю… Косить под смазливую дурочку проще, чем показывать наличие мозгов, а то, что я родилась в семье Куин, собственное мнение может убить. Президент Сноу периодически посещает четвёртый дистрикт, чтобы мы не забывали, кто правит Панемом, хотя я не думаю, что он летал дальше пятого… При каждом своём визите в дистрикт, он посещает деревню «Победителей», в частности моего деда. Каждый раз во взгляде Сноу читается превосходство и ненависть… Понятия не имею, чем Лоран Куин насолил ему, ведь они знакомы много лет, но будь это обида, дед был бы мёртв.       — Доброе утро, Алессана!       — Он завтракал? — сажусь за высокий стол, стоящий на кухне, и интересуюсь, относила ли Татья деду блины.       — Да, я только спустилась со второго этажа, — улыбается женщина, что заменяет мне семью последние годы. Моё утреннее бурчание её всегда умиляет.       — А наш алконафт?! — выгибая вопросительно бровь, интересуюсь, в состоянии ли вообще отец челюстью шевелить.       — Алессана, он многое пережил… — недовольно косится на меня Татья, грозя деревянной лопаткой, которой переворачивает блины.       — Я вообще-то тоже их потеряла, — встав со стула, наливаю себе кофе, а за спиной слышу тяжёлый вздох. — Это что?! — указываю на букет цветов, лежащий на столешнице.       — Это принесли тебе, — Татья напевает себе под нос мелодию и пританцовывает на месте, продолжая готовить. — Тебе ежедневно приходит несколько букетов от парней из академии, может согласишься пойти на свидание хоть с одним?       — Какой смысл? — беру букет и выбрасываю его в урну, где со вчерашнего дня красуется ещё два похожих. — Они что, у одного цветочника закупаются? — ворчу.       — Мама! Он вернулся! Вернулся!       — Кто вернулся? — Татья, вздрогнул, оборачивается на влетевшую на кухню дочь.       — Финник Одэйр! — визжит от счастья. — Я видела из окна как он подъехал…       — А можно поубавить энтузиазм? — недовольно смотрю на подругу.       — Ты ничего не понимаешь, — отмахивается Ава.       — Я ушла! — фыркнув, беру сумку и выхожу на задний двор, чтобы отправиться в академию. Хотя я так думала, что собираюсь направиться на занятия, а по факту просто бреду куда глаза глядят.       Не сразу заметила, что ноги привели меня на главную площадь дистрикта. Сейчас здесь работает фонтан, что так красив, будто был в одной из морских сказок, на которых растут дети в четвёртом, а за ним сразу начинается аллея фонтанов. Люди пробегают мимо каждый по своим делам, не замечая ничего вокруг… Обычно я тоже бегу, не оглядываясь и не замечая окружающих, но вот только не сегодня. Завтра всё изменится, фонтаны в день жатвы отключают, и они не работают до самого закрытия Голодных игр. Завтра среди толпы буду стоять и я, ожидая и страшась, что из чаши вытащат моё имя.       Каковы шансы? Какие у меня шансы завтра стать трибутом, а после победителем Голодных игр?!       Меня и сестёр с пелёнок готовили выживать, отец учил нас, как убивать, будто знал, что это наша судьба… Что наша судьба — арена. Моим сёстрам эти уроки не помогли.       — Кого я вижу? Здравствуй!       Знакомый голос звучит у самого уха, а его обладатель специально подкрался со спины. Финник Одэйр — победитель шестьдесят пятых Голодных игр и долбанная заноза в заднице. Терпеть не могу этого парня! Всем своим видом показывает, что он лучше окружающих, что он — Победитель. Сволочь самовлюблён, эгоистичен и… И всему этому он научился у моего отца. Роан Куин был его ментором в тот год и помимо того, что этот павлин хороший боец в воде, он довольно смазлив. Отец верно раскрутил симпатичного парнишку из дистрикта четыре, и у того в одночасье появилась масса спонсоров. Капитолий его обожает, и большую часть времени Финник проводит в столице изредка возвращаясь на пару месяцев. Сучонок живёт в доме прямо напротив нас… Год его победы был последним годом, когда у меня была нормальная семья, а после всё покатилось к чертям. Следующие два года трибунами женского пола были мои сёстры.       — Давно не виделись, — его губы изгибает знакомая усмешка.       — Да мне бы вообще больше в жизни тебя не видеть, и то будет уж слишком часто, — хмурюсь, сложив руки на груди, закрываясь.       Наша разница в возрасте небольшая, он на пару лет всего-то старше, но я не могу вспомнить того времени, чтоб мы не были знакомы… Кажется, он всегда был рядом, и все самые плохие вещи, случавшиеся со мной, были по его вине. На самом деле я не держу зла за жвачку в волосах или из-за того, что мне пришлось подстричься, выстригая ту самую жвачку… Нет, я его ненавижу за то, что он, как и мой отец у него, был ментором у сестёр. И вместо того чтобы обучать их, давать советы или раскручивать их популярность перед спонсорами, он спал с ними. За трибутами постоянно следят камеры шоу при их подготовке, но вместо того, чтобы сосредоточиться на выживание, мои сёстры думали только о нём, поэтому и погибли.       — Ай, за что ты меня так не любишь? — корчит обиженную мордаху, солнце светит в лицо, слепя, ему приходится щуриться.       — Серьёзно? За что?! — выгибаю вопросительно бровь, херея. — Не задумывался, может, ты мне в принципе отвратителен…       — Нет, такого быть не может, — смеётся, а я демонстративно закатываю глаза, стараясь свалить от него подальше, но засранец идёт за мной. — Ты разве не за партой должна сейчас сидеть?       — А ты разве в Капитолии в окружении тупых баб сидеть не должен?       — Ревнуешь? — ровняется, догнав.       — Я скорее соли наемся… — отвечаю выражением, принятым в четвёртом, что означает: скорее сдохну. Мы ведь у моря, как никак.       — Завтра день жатвы, поэтому я вернулся.       — Я думала, Мэгз ментор этого года, — торможу, посмотрев на него.       — Ей тяжело, всё-таки возраст, — останавливается, но продолжает смотреть на фонтан перед собой. — Зачем ты думала о том, кто станет ментором этого года?       — Ты сам сказал, завтра день жатвы!       — В четвёртом дистрикте тысяча девчонок в возрасте от четырнадцати до восемнадцати лет… Почему ты думаешь, что выберут тебя?       — А какие шансы были у тебя? — Финник напрягаться, посмотрев на меня. — А у моих сестёр?! — начинаю смеяться, не знаю почему, наверно, просто я чувствую, что этот год мой, хоть я и боюсь попасть на игры. — Думаешь, я хочу этого? Я что, похожа на самоубийцу?!       — Завтра выберут кого-нибудь другого, но не тебя, — Финник касается моих плеч, придерживая, легонько встряхивает меня. — Как только жатва закончится, быстро уходи с площади.       — Понять не могу, ты что, чувствуешь вину?! — прищуриваюсь, вглядываясь в его глаза. — Я не идиотка вызываться добровольцем…       — Три года назад ради старшей сестры чуть не вызвалась, — его тяжелый взгляд заставляет меня вспомнить тот день, как я, вопя, что хочу на игры, вырывалась из его рук. — Мне пришлось оттаскивать тебя вглубь толпы, зажимая рот, чтобы не орала… Ты мне руку прокусила.       — Тоже мне ранение, — фыркнув, разворачиваюсь на пятках и стараюсь покинуть площадь как можно быстрее. — Почему ты идёшь за мной? — рычу, слыша шаги за спиной и чувствуя взгляд засранца на своей спине.       — Потому что мне в ту сторону.       Остановившись, разворачиваюсь на сто восемьдесят градусов и иду в противоположном направлении, но этот придурок вновь идёт за мной.       — Ты всё ещё идёшь за мной! — он начинает меня бесить.       — Мы живём на одной улице, нам в любом случае в одну сторону… — пожимает плечами.       — А если я не домой иду? — останавливаюсь, повернувшись.       — Обойди хоть весь дистрикт, в любом случае в итоге придёшь домой, — ухмыляется.       — Что, самый умный? — злюсь. — Не вынуждай меня…       — Что? — выгибает бровь. — Что ты мне сделаешь? Побьёшь?! — расправляет плечи, всем своим видом показывая, что он в два раза больше меня.       — Ох, не говори потом, что не предупреждала… — отхожу назад, пятясь, складываю руки рупором. — О боже, это что, Финник Одэйр?! Мамочки, это же он — Финник Одэйр!       Он, похоже забыл, что мы не одни на площади, и вокруг полно народу, которым только и нужно было резкость навести… Что я, конечно, своим криком и сделала. Теперь же со всех сторон слышится визг девушек, что бегут к своему Победителю. В четвёртом почти все девушки его боготворят, мужчины уважают, женщины не против переспать с ним… Должно быть, все, кроме меня.       Успев отойти, чтобы меня не затоптали, я получила большое удовольствие от выражения его лица. Фанатки так и виснут на нём, почти заваливая. Злобно засмеявшись и показав Победителю средний палец, спокойно ухожу с площади прочь, эта толпа его надолго задержит.       — Счастливо оставаться!