И грянул дождь

      – Какого чёрта?       Вернувшись глубокой ночью в четвёртый дистрикт и поднявшись по крыльцу собственного дома, замечаю, что входная дверь открыта на распашку, словно кто-то в спешке покидал дом. Растущие кусты вдоль дорожки смяты, будто покидающий дом бежал напрямик. Касаюсь пальцами тёмных пятен что остались на входной двери, кровь...       – Роан?! – быстрым шагом иду в сторону отцовского кабинета, прикрываю рот прежде, чем издаю крик, что застрял где-то в горле так и не прозвучав. Отец сидит в кресле, в пол-оборота, но всё равно вижу, как у него перерезано горло – Пап? Папа?! – в два шага оказываюсь у кресла, стараясь заглянуть в родные глаза.       Зрачки расширены, а из раны кровь больше не сочится... Чувствую, как по щекам побежали слёзы и присев, обнимаю ногу отца, утыкаясь лбом в его колено. Скрипящий звук половицы паркета заставляет поднять голову и сквозь слёзы вглядываюсь во мрак комнаты. Почти неуловимое движение силуэта, что стоит в углу, даёт понять, что убийца не просто всё ещё в доме, он прямо здесь и сейчас со мной в одной комнате. От испуга слёзы высыхают мгновенно. Подрываюсь с места, а силуэт убийцы кидается к выходу из кабинета, собираясь преградить мне путь. Отступаю назад, ведь здесь за шкафом другая дверь, ведущая на кухню. Не успеваю захлопнуть дверь как в проёме появляется рука, мешающая мне её закрыть...       – Блять, – рычу и немного приоткрыв дверь вновь пытаюсь её захлопнуть, ударив и защемив руку убийцы.       Ублюдок взвывает и выдёргивает свою руку из проёма. Захлопываю дверь и придвигаю к ней комод с кухонной утварью, стоящий чуть правее. Оббегаю кухонный стол, чтобы выбежать в мансарду, а там и на улицу, но поскальзываюсь на крови, чуть не падая. На полу лежит Татья лицом вниз, а рядом с ней окровавленный кухонный нож. Присаживаюсь, убирая пряди волос с её шеи и проверяю пульс. Первичная шоковая реакция прошла. Да, Татья считай вырастила меня и мне ужасно, просто невыносимо больно сейчас осознавать, что она мертва, но горевать сейчас у меня нет такой роскоши – Беги или умри. В дверь, через которую я вбежала на кухню, больше не пытаются выломать с другой стороны. Убийца вышел в коридор и сейчас может быть где угодно в доме.       Почему сейчас? Какова причина? Не вернись я сегодня ночью, то узнала бы о том, что мою семью вырезали, лишь утром... Или это моя вина? В памяти всплывают слова Финника, что Сноу меня не отпустит, так не в этом ли дело? Если меня никто не будет ждать, мне не к кому будет возвращаться.       Тряхнув головой, прогоняю из неё мысли о причастности президента в сегодняшнем кошмаре. Он может и самовлюблённый сукин сын, жадный до власти, но Сноу не стал бы... Взгляд падает на окровавленный кухонный нож, что лежит рядом с Татьей. Сжимаю ладонь прежде, чем успеваю его коснуться. Это орудие убийства, взяв его и стану первой подозреваемой. "Поехавшая на голову победительница, вернувшись, перебила всех своих домочадцев, вырезав их нынче ночью," – отличный заголовок утренних газет. Чувство словно я и не покидала Голодные игры всё сильнее меня накрывает. Поднявшись и вынув из раковины, где лежит грязная посуда, другой нож двигаюсь в сторону лестницы на второй этаж.       – Дедушка? – произношу, немного приоткрыв дверь спальни и увидев Лорена, лежащего на кровати в кроваво-красных тонах, не могу заставить себя перешагнуть порог.       По щеке вновь катится слеза, а ноги готовы подкоситься, но инстинкт самосохранения кричит: Беги! Беги, как бежала Ава! Уверенна, что подруга проснулась сегодня, услышав возню и крики в доме, а спустившись вниз, нашла убитую мать и это именно она сбежала, сбивая ноги, напрямик в сторону города. Оборачиваюсь, услышав скрип половицы паркета, перехватываю занесённую руку убийцы с ножом в ней. Ублюдок толкает меня к стене. На его лице маска и сам он во всём чёрном. Уворачиваюсь от удара лезвия ножа, пригнувшись под занесённой рукой убийцы и вонзаю кухонный нож убийце в подрёберную область. Ублюдок кричит от боли, уронив свой нож, а я бью по рукояти кухонного ножа локтем, вгоняя его в тело противника глубже, почти на всю длину лезвия. Внизу раздаётся шум с улицы, к дому подъехали машины. Бегу по лестнице вниз постоянно оглядываясь. Кажется, что убийца всё ещё стоит за спиной. Не успеваю даже выбежать из дома как ворвавшиеся миротворцы стреляют в меня из электрошокового пистолета.       – Да вашу же мать, – прихожу в себя, когда получаю удары по щекам. Бью раскрытой ладонью снизу вверх козлу в нос, который не аккуратно приводит меня в чувства.       – Алессана, сука... – Финник хватается за разбитое лицо падая на задницу напротив меня.       – Где я? – пытаюсь подняться, но валюсь обратно на пол. Спиной чувствую мягкость обивки стены, а когда глаза привыкают к белому свету понимаю, что на меня напялили сорочку и посадили в комнату с мягкими стенами чтобы не смогла себе навредить – Дурдом?! Ну ахуеть теперь просто...       – Что ты наделала, Алессана?! – Финник шмыгает разбитым носом и с осуждающим взглядом смотрит на меня.       – Что? – хмурюсь не понимая, а после в памяти всплывают события прошлой ночи.       – Зачем ты убила свою семью? – Одэйр держит себя в руках чтобы не начать кричать.       – Я-я... Нет, стой! Я не... – мотаю головой, а в глазах появляются слёзы – Я не... Я не могла!       – Алессана, тебя взяли в доме с кровью на руках – Одэйр хватает меня за плечи и начинает трясти, крича – Зачем ты это сделала? Зачем, Куин?!       – Отвали от меня! – мне стоит приложить всю силу, что только могу, для того чтобы оттолкнуть от себя его, но не выходит. Финник словно не почувствовав толчка в грудь сильнее сжимает хватку на моих плечах и отстранив поднимается на ноги, поднимая вверх и меня, толкает, что бьюсь спиной о стену – Я этого не делала! – по моему лицу текут слёзы и срываю голос крича в лицо Одэйру.       – Кто тогда это сделал, а?! – также прикрикивает на меня в ответ. Вот совсем только что мне казалось, что я в агонии, было так невыносимо больно и вдруг всё прошло. Да, я всё ещё в отчаянье и скорбь накрывает меня, но поднимающееся откуда-то снизу, из самых тёмных частичек души, злость заставляет меня дышать.       – Если не уберёшь руки, я тебе глотку вырву – голос звучит тихо, но так злобно и угрожающе, что Одэйр сразу же отпускает мои плечи. Потупив взгляд вижу на рубашке несколько капель крови что брызнули с разбитого носа. Подняв глаза от его груди и взглянув в лицо Финника мне кажется, что он испытывает боль ничуть не меньше моей... Он любил моего отца, ведь он был его другом и наставником и сейчас Одэйр считает, что это я его убила. Презрение и разочарование в его глазах говорят намного больше, чем любые возможные слова. – В доме был убийца. Я вернулась, когда все уже были убиты...       – Думаешь я тебе поверю? – прикрикивает Одэйр, нависая надомной – Ты ведь маленькая лгунья, всегда была такой...       – Может я и объёбывала тебя десятки раз, но я не убийца – ярость закипает.       – Ты не была убийцей, раньше… – лицо Финника резко оказалось рядом, чуть ли не нос к носу – Сейчас ты – Победительница Голодных игр!       В памяти промелькнуло всё, от начала игр и до звука выстрела пушки, извещающей о смерти последнего противника. Все те трибуты, кто умер по моей вине случайно и те, кого я хотела убить и убила.       Следующие события в моей голове словно заволокло туманом. Вот Одэйр обвиняет меня в убийстве семьи, а в следующий момент я пытаюсь убить уже его, сидя верхом, наношу удары и пытаясь задушить сучонка. Четверо санитаров снимало меня с первого красавчика четвёртого дистрикта, которому придётся обратиться к услугам пластического хирурга, чтобы восстановить былую красоту, так как я разбила ему скуловые кости, нос и даже череп височной области покрошилась. Интересный факт, что Финник даже не пытался меня остановить, словно хотел стать моей последней жертвой… И вот сидя в смирительной рубашке, сломанные пальцы и одно сломанное запястье меня даже почти не беспокоят. Под таким количеством седативных сейчас нахожусь, странно что слюни не пускаю. Прошло уже много дней, и чтобы восстановить руки, хирургу придётся заново ломать мне пальцы и выправлять их, так как кроме санитара, пихающего мне в глотку таблетки, больше никто не приходит… А выпустят ли меня вообще из дурдома? Надеюсь нет! Под транквилизаторами не так уж и плохо, да и мягкая палата вполне кажется прикольной. Под препаратами дни не кажутся долгими, проблемы важными, а жизнь жестокой. Какое же умиротворение они с собой несут, по крайней мере до настоящего момента.       – Здравствуй, Алессана – мягкий мужской голос, произносящий моё имя, выдёргивает сознание из глубины спокойствия назад на поверхность, раздражая остатки моего мозга, что ещё способен реагировать на внешние факторы – Пойдём со мной.       – Кто ты? – еле шевеля губами, произношу хриплым голосом.       – Моё имя – Чезаре Сноу…